До новых снов с тобой...

– Были задеты жизненно важные органы. Мы не смогли.

– Она жива! – отчаянно произнесла Елена. – Она жива! Моя мама жива!

– Изабель Флемминг мертва, миссис Майклсон. Ее сердце не выдержало.

Шатенка рухнула на пол камнем. Возле нее засуетились врачи, любимые и любящие мужчины. А сама Елена больше не чувствовала ничего. Она и не желала более быть живой.

Елена была в темноте. Здесь тихо и спокойно. Слезы не душат, а боль не такая сильная. Туман стал рассеиваться и девушки начало сниться, что она идет по длинным коридорам. Шатенка шла и шла, а света в конце тоннеля так и не было. Пустота. Одиночество. Туман. Здесь было холодно, здесь было невыносимо холодно, но отсутствие людей, холод и темнота не пугали Елену. Она босиком ступала по холодному кафелю и не думала ни о чем.

Вдалеке послышались аплодисменты. Гилберт остановилась, прислушалась и, убедившись в своих предположениях, побежала навстречу людям. Она бежала, спотыкалась обо что-то, падала, поднималась и бежала вновь. В отдалении играла какая-то музыка, которая своей безысходностью и своим отчаяньем заставляла испытать страх; именно тот страх, который ощущает ребенок, попадая в темную комнату. Елена побежала еще быстрее и вскоре увидела занавес. Шатенка отодвинула тяжелую штору и увидела огромную сцену. На этой сцене была та девушка, которая была в доме у Сальваторе. Елена вспоминает, где она видела ее и хочет что-то сказать, но забывает, как только видит внешний вид Кэролайн. Блондинка в каком-то потрепанном одеянии, сильно избитая, сидит на коленях и грустно улыбается, словно смиряясь со своей участью. На лице – кровь, руки – в синяках, а локти и колени – в ссадинах. Тушь растеклась по прекрасному личику. Над девушкой стоит какой-то неизвестный человек с плетью в руках. Елена вспоминает свое избиение и во все горло кричит: «Нет!», но спустя секунду обнаруживает, что не может произнести и слова. Елена не слышит собственного голоса! Шатенка плачет и мчится к Кэролайн, но в скором времени обнаруживает, что не настигла Форбс. Та плачет и готовится к очередному удару плетью, а Елена все никак не может спасти несчастную. Гилберт вновь пытается закричать, и вновь – лишь тишина. А Форбс получила первый удар. Звук плети, удар по коже. Елена чувствует, как по ее спине стекает кровь и, оборачиваясь, видит, что над ней такой же палач. Надо собрать последние силы и закричать. Елена так и делает и слышит звук собственного голоса. Она кричит еще и ее кто-то начинает трясти за плечи. Девушка открывает глаза.

Она в больничной палате. На соседней койке спит Деймон, а Клаус обеспокоенно смотрит на свою жену. Шатенка хватается за голову, но не может вспомнить сновидения. А головная боль нестерпима, вспоминаются предшествующие события, и боль разрывает изнутри. Елена стискивает зубы, чтобы не закричать и дает волю слезам. Клаус обнимает ее, но Гилберт смотрит на уснувшего Деймона и, стискивая кулаки, продолжает рыдать.

«Мамочка, тебя больше нет! Но я не верю! Ты жива! Ты здесь, внутри меня… Мне больно, но ты там, я знаю! Я винила тебя, я была такой эгоисткой, называла тебя аморальной, а сама пала на самое дно! Я запачкала себя грехами, я запачкала себя своими пороками. Пожалуйста, прости меня! Вернись!»

Вернись! Это слово – как укол адреналина в сердце. Елена выгибает позвоночник и устремляет взор на белый потолок. Еще несколько сильных эмоций. Они – как электрошок, как адреналин, как глоток воздуха в агонии! Вернись, вернись, вернись! Эти слова способны были бы оживить, столько мольбы в них было. Елена чувствует на себе крепкие руки Клауса и переводит взгляд на мужа. Он переживает, волнуется, но не знает что сказать. Елена обнимает его и, сдерживая крик, снова плачет. Ей кажется, что она пикирует вниз. Больше невозможно терпеть эту боль, невозможно больше сопротивляться и пытаться лететь, когда у тебя обрезаны крылья. Фитиль перегорел, свет выключился, земное притяжение стало очень сильным. А Елена все обнимает, обнимает так крепко! Любовь разрушительна…

– Почему те, кого я люблю, погибают, Ник? – прошептала шатенка. – Я не могу понять. Они просто уходят из моей жизни и оставляют лишь боль, – девушка схватилась за края рубашки мужчины. – Моя любовь убийственна. Она уничтожит и тебя, и Деймона… Рано или поздно это произойдет. Это неизбежно.

Клаус отстранил девушку и, взяв ее лицо в свои ладони, тихо, но уверенно проговорил:

– Это просто совпадения, случайности…

– Случайность – это заранее спланированная закономерность.

– Она занималась наркоторговлей, Елена. Я был в этом мире и знаю, что там разговор короткий. Ты не виновата в ее смерти!

– А Тайлер? – Девушка убрала его руки. – Ты никогда мне не рассказывал, почему он вляпался в это дерьмо! А я скажу почему. Я была слишком богата, а он – слишком беден! Я знаю, что это бьет по достоинству мужчин. Вот почему он пошел работать на тебя, вот почему он так поступил! Из-за меня. Мать пошла на эту дрянную работу из-за моего гребаного зрения! А Розали подсела, потому что Деймон был влюблен в меня, а не в нее. Я – причина всех катастроф!

Отчасти Елена была права. Может, это наказание. Может, просто стечение обстоятельств. Но человек устает… Ему хочется хоть немножечко счастья. Совсем чуть-чуть. А когда вокруг тебя гибнут близкие – это способно вывести из равновесия, выбить почву из-под ног, свести с ума. И Елена устала от потерь.

– Я даже Аттуму сумела разбить сердце! Я больше не могу…

Девушка поднялась и подошла к окну. Ночной купол неба был усеян плеядой звезд. Елена вспомнила и ферму, и ту ночь, и кукурузное поле. Как же избавить себя от воспоминаний, которые душат? Как отключить человечность и стать безэмоциональным? Не аморальным, а безэмоциональным человеком, которому чужды страсти и боли, которому чужда боль. Снова взыграли воспоминания о смерти матери, о последнем диалоге. Елена чувствует, как слезы, подобно кислоте, опаляют кожу щек.

Елена обернулась и увидела спящего Деймона. Девушка аккуратно укрыла его и вернулась на кровать.

– Мне нельзя любить кого-либо.

– Но его ты продолжаешь любить… В твоем сердце есть место для любви только к одному человеку. И оно точно не для меня.

Это было неправильно и отвратительно: предъявлять претензии после такого происшествия. Но мы все по натуре эгоисты. Со стороны судить легко, ведь чужие ошибки виднее всего. А свои?

Елену разрывало на части. От смерти Изабель. От осознания собственного эгоизма. От скорби, печали и боли. От всепоглощающей, уничтожающей и разрушительной любви. Она пыталась думать о чем-то еще, пыталась отвлечься и смириться. Но отрицание срабатывало, как защитный механизм. Любовь затмевалась болью, а обреченность и осознание невозврата сводило с ума. Девушка уже сейчас чувствовала, как она тонет… Как она тонет в каком-то болоте событий. Черная смола, грязные воды попадают в легкие. Воздуха становится все меньше и меньше. Смерть уже наготове. Остались считанные секунды.

Девушка перевела взгляд на мужчину и взяла его руку в свои холодные ладони. Она поднесла руку к губам и поцеловала. Сердце мужчины разрывалось от тоски и боли. Клаус смотрела на эту отчаянную цыганку, готовую спрыгнуть с моста… Или она уже это сделала? Тогда, когда влюбилась в Локвуда? А может, еще раньше? Тогда, когда потеряла зрение?

– Ты научил меня жить… Я не забуду это.

А Деймон научил любить и выживать. Но Елена умолчала об этом.

Девушка легла на кровать, Клаус устроился рядом. Елена прижалась к нему и снова тихо заплакала. Забавно, не правда ли? Когда-то она прижималась так к Деймону, после избиения. Тогда Елена ненавидела Клауса и Тайлера. А сегодня? Сегодня она – жена бывшей главы мафиозной группировки. Сегодня она – успешная актриса, плененная страстями. Сегодня она уже знает, что такое порок, его последствия, брак по расчету, любовь, смерть, предательство, по коже плеть… Сегодня она познала много эмоций и много чувств, несмотря на то, что ей всего двадцать семь. Ей всего двадцать семь, а столько боли, столько сумасшествия. Клаус крепко обнимал ее, укрывал и успокаивал. Елена словно искала защиту в нем, надеялась что он – ее крепость, которая защитит от нападения вражеских войск.

«Прости меня, мама… Я отреклась от тебя. Я отреклась от Бога. Я пала… Прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя, просто знай».

Сон пришел спустя где-то часа два. В больнице было тихо и спокойно. Чья-то жизнь оборвалось, а из-за этого три души испытали огромную боль. Луна строго смотрела на трех человек, которые, стремясь быть счастливыми, совершали много ошибок. Они желали любить и быть любимыми. Но кто знал, что в погоне за счастьем мы не только теряем себя, но и разрушаем себя.

Несколько часов сна, забвения и небытия. Всего несколько часов, дарованное для того, чтобы забыться и отдохнуть… А потом станет еще больнее, а потом станет еще невыносимее.

Они будут счастливы. Когда-нибудь. Обязательно будут счастливы, только не в этой жизни, не в этот раз. У Елены будет полноценная семья и счастливое детство, не омраченное слепотой. У Елены будут нормальные мать и отец. Она не познает розг и предательств. Тайлер не погибнет, Клаус не станет жестоким, а Деймон будет счастлив с Розали. Это все обязательно случится. Только не сегодня, только не в этой вариации их жизни.

Солнце взошло на небо и устало начало освещать этот измученный город. Самое страшное то, что жизнь продолжается, словно говоря: «Ничего особенного. Просто очередная птичка ударилась оземь. Их же так много». Деймон открыл глаза. Душа болела очень сильно. Мужчина поднялся.