До последнего

— О! Но тогда придется сражаться день за днем. Тебе придется выслушивать мои жалобы на боль в плече, или, возможно, в итоге у меня останется какой-нибудь ужасный шрам, который испортит мое прекрасное... — Он не договорил, но и так сказал слишком много.

— Как у меня? — Резкость в голосе Тиннстры была острее любого лезвия.

— Прости. Я говорю глупости, не задумываясь. Я делаю это постоянно.

— Не извиняйся. Ты говоришь правду.

— Ты по-прежнему прекрасна...

— Милостивые Боги, чувак. Беги, пока можешь. — С этими словами она умчалась прочь.

— Тиннстра, — крикнул он ей вслед. — Я не хотел... — Но она уже была вне пределов слышимости. — И вообще, предполагалась, что у меня есть подход к дамам.

Проблема была в том, что Раласис сказал правду. Да, Тиннстра была устрашающей, по-настоящему опасной, и у нее был поврежден глаз, но в ней было гораздо больше того, что он находил неотразимым и, да, красивым. Он заметил это в тот момент, когда они встретились на «Окинас Киба»: она могла бросить вызов всему миру. Даже когда она вернулась из своего таинственного путешествия, годы были одновременно суровыми и добрыми. Он видел, как она справляется со своей ответственностью, и все же та же непокорность, которая нравилась ему, когда она была моложе, только росла вместе с ней, укрепляя ее. Она походила на воина из мифов, с глазами, которые могли заглянуть мужчине в душу. Она не была девицей, которую нужно было спасать; она собиралась спасти мир в одиночку.

Тиннстра была причиной, по которой он вызвался возглавить мейгорские войска в Джии. Она была причиной того, что он, вероятно, погибнет на каком-нибудь чужом поле боя, вдали от моря, и ему только что удалось заставить ее его возненавидеть. Блестяще.

Без сомнения, позже какой-нибудь эгрил отрубит ему голову и сделает этот день идеальным.

49

Эндж

Ланака

Эндж смотрела на мертвых, и слезы текли по ее щекам. Она не пыталась их остановить. По правде говоря, она не знала, как это сделать.

Хотя она знала, чего ожидать, когда они подходили к городу, она надеялась, что ошиблась. Даже когда она увидела птиц, кружащих над головой, совсем как в Анджоне, она все еще цеплялась за эту надежду.

Какой же дурой она была. Невозможно было притвориться, что вонь в воздухе была чем-то нормальным. Невозможно было объяснить непрерывное карканье проклятых птиц чем-то хорошим.

Однако на городских воротах не было написано кровью приветствие. Вместо этого их просто оставили открытыми, как будто это не имело значения. В конце концов, горожане внутри никуда не собирались уходить.

Нет, они ждали внутри.

Насаженные на колья, как и в Анджоне.

Неужели она действительно прошла полстраны только для того, чтобы увидеть еще больше зверств? Она прикрыла рот рукой, чтобы остановить подступающую желчь, и закрыла глаза. Она могла с этим справиться. Это было плохо, но она была сильной. Она...

— Пошли, — сказал Гаро. — Я не хочу здесь околачиваться.

Во имя Богов, Эндж была с ним согласна. Ей хотелось сказать да, но она знала, что это неправильно. Она открыла глаза.

— Нам нужно поискать выживших, — прошептала она.

— Нет, не нужно, — ответил Гаро, почти крича.

Эндж смахнула слезы:

— Королева Зорика приказала нам сделать это в Анджоне, поэтому мы сделаем это здесь.

— Мы не нашли ни одного выжившего в Анджоне!

— Мы все еще ищем, — отрезала она.

Это был всего лишь маленький городок, достаточно большой, чтобы обнести его стеной, но достаточно маленький, чтобы Эндж не знала его названия — не то чтобы она была в этом специалистом. Она, как и все, знала основные города — Инака, Гэмбрил, Миёсия, Селто, Чита, Айсаир, — но никогда не слышала о Ланаке. Она сомневалась, что кто-то слышал, если только не жил в нем или поблизости.

По пути на восток они миновали множество других, более мелких городов и деревень, распространяя информацию о Зорике, как просил Хасан, разыскивая бойцов и находя фермеров. Люди были добры к ним обоим, давали ли им горячую еду или крышу над головой, но никто, казалось, не горел желанием высовываться и присоединяться к ханранам.

Добрый старик пару дней вез их на на телеге с сеном, а муж и жена разрешили спуститься по реке на своей барже, что позволило им преодолеть вдвое большее расстояние за вдвое меньшее время. Они прятались от Черепов, когда это было необходимо, а затем добывали дичь себе на ужин. Иногда война казалась им очень далекой. Конечно, если бы кто-нибудь сказал ей, что она может провести десять или двенадцать дней в обществе Гаро и в конце концов его не убить, она бы в это не поверила. На самом деле, если быть честной с самой собой, Эндж действительно наслаждалась обществом Гаро, болтая с ним о всякой ерунде на солнышке. На какое-то время это было похоже на отдых от реального мира.

Но теперь реальный мир вернулся, со всеми его ужасами, и Эндж почувствовала себя чертовски виноватой за то, что всего несколько часов назад была так счастлива. Как она могла смеяться и шутить, когда этих бедняг убивали?

Глядя на лица мертвых, искаженные болью, она не сомневалась, что маленький городок был целым миром для людей, живших в нем, как Киесун для нее и Дрена. И она знала, что они не сделали ничего, чтобы заслужить свою участь, что бы там ни писали в чертовых листовках. Но листовок было достаточно много. Они были повсюду.

— Что на них написано? — спросил Гаро, поднимая одну из них.

— У тебя ведь есть глаза, ага? — огрызнулась она, скорее по привычке, чем по какой-либо другой причине.

— Я не умею читать.

Эндж покачала головой и расправила листок. Она прищурилась, поскольку сама не слишком хорошо разбиралась в грамоте:

— По приказу короля Лариуса, любой гражданин, который оказ... ощь захватчикам Джии, будет объявлен предателем и подлежит смертной казни.

— Что значит «оказ ощь»?

— Помогает — мне кажется.

— Почему бы тогда просто так не сказать?

— Может быть, так говорят короли, — сказала Эндж.

— Я все же не понимаю. Как кто-то здесь мог нам помогать? — спросил Гаро.

— Они не помогали. Это, — она скомкала листок и выбросила его в канаву, — просто куча дерьма.

— Так зачем они это сделали, Эндж?

— Потому что они злобные ублюдки. Они хотят запугать нас всех. Чтобы мы перестали сопротивляться.

— Теперь мне хочется драться еще больше, — пробормотал Гаро. — Мне хочется перебить всех Черепов, которые здесь есть.

— Ага. Я понимаю, что ты имеешь в виду.

И все же, проходя мимо мертвых, она не только приходила в ярость — это зрелище также напоминало ей, какой маленькой и незначительной она была. Что она или Гаро могли сделать, чтобы остановить Черепа? Ублюдки убили сотни, если не тысячи, людей в Ланаке просто потому, что могли. Точно так же, как они сделали это в Анджоне и в других городах. В этом она не сомневалась.

Что еще хуже, каждый дом, в который они заходили, рассказывал свою печальную историю: сломанная дверь, недоеденный обед, выброшенная игрушка, оброненный нож. В этих комнатах были прожиты жизни, а затем эти жизни были отняты.