До рассвета

– Может, он того... совсем сбежал?..
– предположил Мэтт.

– Может. Крышу проверь.

– Что проверить?

– Крышу сарая! Лезь на поленницу и глянь!

Мэтт полез. Инжи держал наготове пару метательных ножей, муж Анны Греты выставлял копье, а Кол оглядывался по сторонам. Было тихо. Ни звука, кроме шороха ног о поленья.

– Тихо как...
– прошептал ростовщик.
– Аж говорить страшно...

– Так и заткнись!

Парочке тоже не нравилась тишина. Он не мог понять, в чем опасность, но чувствовал: так не должно быть.

– Я залез, - шепнул сверху Мэтт.

– Глянь на крышу.

– Просто глянуть?

– Нет, башку булавой прикрой! Баран...

Мэтт грозно поднял булаву, из-под руки зыркнул на крышу.

– Никого... вроде...

Пригляделся.

– Точно никого.

– Слезай.

И снова тишина. Только Мэтт сопит, да громко дышит ростовщик. Да у ворот звякнула цепью собака... Вдруг Парочка понял, что не так. Собака не лает! Должна бы - но нет!

Он не успел ничего сказать. Раздался звук, от которого кровь застыла в жилах. Истошно, кошмарно заржала лошадь.

– Конюшня!
– заорал Кол.

Он ринулся туда. Мэтт сиганул с поленницы и побежал следом, а Инжи - за ним, забыв о собаке. А ростовщик вопил: "Куда?.. Куда?!", а лошадь все ржала, надрываясь от ужаса, и остальные вторили ей. Упряжная пара рванула с места, дернув фургон. Инжи едва не попал под колеса, отпрыгнул, налетел на Мэтта.

– Конюшня горит!..

Верно: в щелях плясали огоньки, отовсюду валил дым.

– Он там! Хочет сжечь лошадей, чтобы мы не сбежали!

Кол первым подлетел к дверям конюшни. Ему хватило ума откинуть засов и сразу прыгнуть в сторону. Створка распахнулась под ударом копыта. Обезумевшие кони вырвались во двор, понеслись, не разбирая дороги. У одного пылала грива - он унесся во мрак, заходясь воплем от ужаса...

Но Кол сумел сохранить хладнокровие среди этого хаоса. Едва последняя лошадь умчалась из конюшни, он поднял щит и встал перед дверью.

– Теперь выйдет этот гад - или сгорит заживо! Мэтт, ко мне!

Крестьянин встал возле дезертира. Им в лица дышало пламя, бушующее в конюшне. У врага не оставалось иного пути, кроме как выйти им навстречу.

– Что тут случилось?!
– испуганно спросил кто-то.

Парочка оглянулся, ожидая увидеть мужа Анны Греты. Но то был плюгавый хозяин трактира.

– О, боги! Кони живы?!

– Да живы, но почему ты здесь? Ты должен стеречь вход!

Возможно, плюгавый смог бы объяснить свой поступок, но не успел. От колодца отделилась тень, за секунду преодолела десять футов и встала в полный рост за спиной хозяина.

– Обернись!..
– крикнул Инжи.

– Куда?..
– удивился хозяин.

Враг дал ему целый лишний вдох - видимо, счел это забавным. Хозяин трактира разглядел лицо Инжи, прочел испуг в его глазах. Наконец, понял, и начал оборачиваться... Вот тогда острие меча выросло из его груди. Исчезло, выросло снова. Исчезло. Плюгавый рухнул на колени. Враг - черный силуэт в отблесках пламени - занес клинок и одним ударом снес голову хозяина.

Прежде, чем тело упало на землю, Парочка метнул нож. И второй. И третий.

Враг отбил мечом первый и второй. Ножи искрами разлетелись в стороны. Отшатнулся от третьего. Бросил руку на пояс...

Инжи прыгнул в сторону, и кинжал свистнул у самой щеки.

Нога подвернулась, он едва устоял. Враг зашагал к нему, небрежным движеньем поднимая меч.

Инжи взвесил на ладони четвертый нож - последний. Взмахнул рукой - обманка! Враг вскинул меч для защиты, Инжи метнул нож левой, снизу, от колена, целя под нижний краг кольчуги.

Враг споткнулся, ухватил рукоять кинжала, засевшего в бедре.

– Ааааа! Сдохни, сука!

Мэтт и Кол налетели на него с дикими воплями. Атаковали с двух сторон, обрушили град ударов булавы, топора, щита. Он попятился, согнулся, неуклюже поднял меч, спасая голову. Получил свирепый удар, упал в снег.

Инжи позволил себе выдохнуть, усмехнулся в усы. Хорош был боец, да отвоевал свое. Как там его звали - Лед?..

Кол нагнулся над врагом, чтобы взмахом топора довершить дело. Но вдруг как-то странно дернулся, выронил оружие. Неуклюже побрел в сторону, шатаясь на каждом шагу. Руки он прижимал к животу.

– Ой...
– сказал Кол.
– Ой...

Заметив Инжи, Кол двинулся к нему. Парочка попятился.

– Ой... Мама... Ой.

Дезертир разжал ладони. Внутренности высыпались из распоротого брюха.

Не зрелище привело Парочку в ужас - человечьей требухой Инжи Прайса не напугать. Скорость - вот что было жутко. Он даже не заметил удара, вспоровшего Колу живот! Смотрел прямо туда - и не заметил! Боги, никто не может так быстро!..

Парочка побежал. У конюшни еще длилась схватка. Мэтт замахнулся булавой, лежащий враг пнул его по коленям, отбросил, встал. Пошел на крестьянина, тесня назад - прямо в бушующее пламя. Но Парочке не было дела. Он мчался к спасительным дверям трактира, моля богов дать ему добежать до цели. На подъездной дороге поскользнулся, упал в пятно теплого и мягкого чего-то... Каша из плоти, ткани, костей. Все, что конские копыта оставили от мужа Анны Греты. Парочка завопил, оттолкнулся, взрыл ногами кровавый снег. Взбежал на крыльцо, спотыкаясь о каждую ступень, влетел в дом, захлопнул дверь, навалился всем телом. Задвинул щеколду - и сполз на пол.

– Что там? Что там?!
– закричала Рина, тормоша его за плечи.

– Всем конец.

– Что с Мэттом? Скажи, где Мэтт?!

– Ты глухая, что ли?
– подтащив Рину к себе, Инжи проорал ей на ухо: - Всееем конееец!

Крестьянка потемнела лицом, отпрянула, задохнулась. Лишь тогда Инжи заметил, что Рина в прихожей одна.

– Где арбалетчики? Почему не стреляли?

Рина не ответила. За секунду Инжи сам понял. Из-за шторы, отделяющей зал, донеслись весьма выразительные звуки: удары ног о человеческую плоть.

* * *

Одного дружка Кола звали Джоном. Имени второго Парочка не запомнил и все не удосуживался спросить. Теперь, очевидно, можно было уже не заботиться об этом. Второй дружок Кола лежал перед камином, его лицо имело цвет сливы, зрачки закатились, а огромный язык - размером с кулак - вывалился изо рта.

Куцый брат хозяина и ростовщица Анна Грета занимались избиением пленника. Били самозабвенно, вкладывая душу в каждый удар. Били носками и каблуками, подпрыгивали от усердия. Охаживали по ребрам, животу, голове; по скрещенным рукам, которыми пленник прикрывал лицо. С размаху лупили прикладами арбалетов. Переводили дух, утирали пот со лба - и возвращались к делу. Их лица румянились, глаза горели. Видимо, ни куцему, ни Анне Грете прежде не доводилось вымещать чувства насилием - и новое занятие пришлось обоим по душе.

Крошка Джи вжималась в половицу за креслом, белая от ужаса.

Заложив пальцы в рот, Парочка пронзительно свистнул. Когда экзекуторы заметили его, спросил:

– Какого черта вы делаете?

– Он убил того парня!
– куцый ткнул в колова дружка.

– Как убил?

– Застонал, будто подыхает. Тот пошел посмотреть - а этот гад накинул ремень ему на шею и задушил!

– И вы решили запинать его до смерти?

– Он - это - заслужил!
– раздельно произнесла Анна Грета, при каждом слове опуская каблук на ребра пленника.