Добрым словом и пистолетом

— Вообще я тебя понял. По всему, дурная какая-то затея. Короля? Грабить? Зачем?.. Куда потом камень этот… В ломбард не сдашь, под матрасом всю жизнь прятать? Так он все равно всплывет, и дальше? Нет, тут надо быть совсем конч… совсем без ума, а у таких не выгорело бы… Что, думаешь, кто-то из соседей заказ грамотный выставил?

— Ты помнишь, с чего мы сейчас начали?

— С чего… про факты… И до этого — про что… про квалификацию ты меня пытал.

— И?

— Ну, не томи ты, говори прямо! Тут-то что не так: пришли грабить, убили походя, как получилось, — Турин потянулся, с силой отер ладонями лицо, но резко остановился и посмотрел на Белега. — Скажешь, не так? Не походя?

Белег неопределенно покачал головой.

— Если задуматься, убить Элу — большого труда не требуется.

— Ну… Пожалуй. Так-то делов — он и не прятался никогда, хоть вплотную подходи, хоть в парке из-за дерева стреляй… Чего тогда? Спланированное убийство голыми руками? Смешно.

— А что было бы не смешно?

— Ну… Пф-ф. Стрелять — риск большой, дураку понятно. Но чем плох старый добрый нож? Подходи да бей. Скажешь, испачкаться страшнее, чем промазать и наградить короля шишкой? Дурь же? По-моему, случайно — спонтанно все вышло.

— Спонтанно.

Белег сплел пальцы в замок, сжал их до белых костяшек и вдруг вскинул голову, рывком поднялся с подоконника.

— Вот! Правильно! Спонтанность! Не было там спонтанности — в этом все дело. Похоже. Очень похоже, убедительно. Но не то, — он быстро прошелся до стены и обратно, ищуще огляделся — спальня превратилась в дворцовый кабинет, маленький стол стал большим письменным, стул — креслом, рамка на стене — дверцей сейфа. — Смотри: все очень быстро. Осмысленно. Удар — готов! Подхватить, положить аккуратно, почти без следов, без шума. Второй удар — готов! Лицо разбить — еще три-четыре удара, это несколько секунд. На столе все как будто перевернуто и сброшено, так? Но нет, телефон цел, рамки только треснули, осколков — один стакан. Нет, Турин, их не швыряли, остереглись шума. Просто переложили. Мелочь — да, разом смели, без разбора. Чай, чернила — как пролились, не размазаны. Дальше: стол сдвинут, фонарик и жестянка с воском как нарочно сверху, на виду. Но зачем они? Сейф закрыт был, ключ на месте, в скважине воска нет, царапин нет, вскрыть его не пытались, и: — Белег остановился, резко обернулся и наставил на Турина палец, медленно опустил, с силой упер в край столешницы, — кофр. С Сильмариллом. Деревянный черный кофр, с жестким ребром. Он уже был на столе — дожидался мастера. Сейф закрыт: конечно, зачем открывать при посторонних, Элу достал бы заранее. И вот упал он как раз на этот кофр — поэтому и следов крови нигде нет. Значит, подгадано: бей, бери, уходи. Значит, времени на все потребовалось: — Белег прикрыл глаза, еще раз прокрутил в голове сцену, — пара минут от силы.

Турин на подоконнике застыл с потухшей папиросой в зубах.

— Ну знаешь ли… Это как-то… Слишком резво.

— Хуже, Турин. Слишком продуманно.

10 часов 02 минуты

Белег быстро застегивал рубашку, стараясь не выпустить из зубов густо умасленный кусок хлеба. Турин листал пухлый журнал и недовольно принюхивался: порученный кофе ниссэн Авриль принесла ровно две минуты назад, не иначе дожидалась на лестнице удара часов. Следом за ней дружно заглянули озабоченные мастер Сормас, ниссэн Тармивэль и господин Гвириэль — все со своими приношениями.

— Я готов отчитаться по каждому пункту, господин Турамбар! — попытался задержаться последний, но вместе с остальными с благодарностями был выставлен за дверь, а уже оттуда прокричал: — Мне показалось, или у вас накурено? Напоминаю, что Мальвис…

— И что теперь с этим добром делать? — спросил Турин, носком ботинка пихая табурет со свертками — париками, нитками, тряпками.

— Не знаю, повесь куда-нибудь. Потом вернем.

— Ага, а потом они будут гордиться — следствию помогали! — хохотнул Турин и тут же скривился — с неудовольствием посмотрел на фарфоровую чашечку.

— Пусть гордятся, — Белег вышел в прихожую, на ходу дожевывая бутерброд. Одернул жилет, залпом выпил кофе и похлопал себя по бокам. «Карсид» был теперь на своем месте, и ремень кобуры привычно обнимал спину и грудь.

Взглянув на него, Турин внезапно помрачнел.

— Белег. Почему ты вдруг стал совать мне оружие?

— Ситуация предполагает.

— Нет. Не юли. Я тебя знаю: тут другое. Ты спросил про Маблунга, что мы видели, что говорили. Потом встал и притащил проклятый пистолет. Повторяю: почему?

Белег наклонился, достал с полки туфли и стал обуваться.

— Ну хорошо! Я успел подумать – так и эдак. Тут-то с Маблунгом… Тут как раз все понятно! Прозрачно! И обстоятельства, и рана, и револьвер — все сходится. Я же проверил — на коже, на рукаве следы пороха, он точно сам стрелял! Что тебя напрягло? Кроме того, что… ну… понятно…

Туфли за день запылились, Белег прошелся по ним тряпкой, выпрямился, застегнул пиджак.

— Дверь была заперта изнутри, ее выламывали.

— И это логично!

— Дверь на террасу была открыта.

— Открыта, а с этого что… Скажешь, вот прям кто-то по террасе прошел, отнял у Маблунга револьвер…

— Револьвер лежал в соседней комнате на диване.

— Положим…

— Выстрелов было два.

— Один в стену! И-и-и?..

— Турин. Скажи, мы оба с ним разговаривали: было похоже, что Маблунг собирается пустить себе пулю в голову?

— Опять похоже, не похоже?

— Так что?

— Ну… Орофер его, конечно, вздрючил при всех, да и в целом объяснимо… Но так, по разговору… Проклятье, я не знаю!

— Тогда послушай.

***

…Они сидели все в том же кабинете Тингола — он, Маблунг, сам Тингол и Саэрос. С легкой руки последнего мероприятие называлось «общий сбор» и предполагало, что они — кто не рыскает на рубежах или за рубежом — в последний день месяца в обязательном порядке встречаются пропустить по стаканчику и поговорить о чем угодно, кроме дел.

Стаканчики к тому моменту уже не по разу опустели, и речь шла о житейском: о новостях из Гаваней; о новой пивной в квартале Наугрим; о том, что Маблунг в очередной раз позволил отвести себя на какой-то концерт и теперь был озадачен последствиями. Впрочем, тут нового не было: его периодически куда-нибудь водили, после чего он снова пропадал на службе и потом решительно не мог вспомнить, какая именно из канцелярских машинисток или сестричек госпиталя обиделась на него последней. Саэрос считал, что это ничего — главное, на таких прогулках ничего не подписывать и с осторожностью отвечать «да».

Зазвонил телефонный аппарат.

— Кому там… — недовольно заворчал Тингол и тут же осекся, изумленно округлил глаза: — Ах ты, бродяга! Объявился!

Даэрона не видели больше трех лет. После возвращения принцессы и Берена он недолго оставался в Дориате. Тингол бушевал: «Какая еще отставка?! Я прикажу тебя тоже запереть, повязать и кормить с ложки!» Но шум этот ни к чему не привел, и Тингол вынужден был бумаги подписать. «Отпуск на неопределенный срок?» — грустно улыбнулся тогда Даэрон, но спорить не стал — детали его не волновали. Только уже уходя, уже после прощальной попойки, он отвел Белега в сторону. «Уверен, Элу поручил присматривать, а эти двое ждут и без поручений. И уверен, ты поступишь как всегда: как сочтешь нужным. Но все же попрошу: не надо. Объяснять почему?» От объяснений Белег отказался.

Названия в донесениях поначалу были сплошь белериандские: Даэрон пересек Андрам, ненадолго задержавшись в средней его части, углубился далеко в Таур-им-Дуинат, пожил там, затем вернулся к северу берегом Гелиона и на полгода осел в землях Белегоста. Его видели в коротких поездках вдоль гор, в самих горах, а потом он вдруг пропал. Только через шесть месяцев один надежный парень, Ниан, получил весточку от дальней родни в восточных отрогах ЭредЛуин, и понадобилось еще какое-то время, чтобы эту информацию подтвердить и обдумать. В конце концов Белег дал отбой.