Добрым словом и пистолетом

— Хорошо.

— Ты думаешь?

— Да. Пока есть что искать. Хуже было бы, если б утром контора, обед по часам, а вечером домой — спать.

— Как этот Англазар?

— Как он.

Маблунг развел руками, шумно отхлебнул из чашки. Пошелестел на столе, откопал в документах портсигар, пепельницу и переместился к балкону.

— Ты что-нибудь надумал?

— Что-нибудь.

— И-и? — с нажимом протянул и через плечо пустил на улицу струю дыма.

В дверь постучали, дверь приоткрылась — в щель влезла голова Турина.

— Ты тут? — убедившись, Турин вкрутился целиком, прошел к столу и хлопнул сложенную карту, развернул. — Старикашка пишет — обливается слезами и пишет. Вообще-то ты его порядком замучил, он уже за сердце хватается!.. Ладно, вот, я отметил.

Они собрались над картой: Маблунг с убранной за спину папиросой ткнулся почти что носом, Белег наклонился рядом, Турин стал водить пальцем.

— Вот их дом с мастерской. Каждый день в девять вечера мастер шел себе на Лесной бульвар, дальше до моста, здесь — по набережной вдоль Клубка. Вокруг, потом Оврагом обратно к бульвару, дальше домой. На все про все час времени.

— Никуда не заходил?

— Нет. Дома кушал чашку простокваши, колпак на голову — и баиньки.

Белег взглянул на Турина: душевный подъем последних дней достиг у него стадии заметного возбуждения. Первый шок сменился злой жаждой деятельности, говорил он быстро, громко, со сквозящей в словах полушуткой, а сейчас даже слегка притоптывал на месте. С одной стороны, это было хорошо, с другой — могло нарастать и дальше, пока не оборвалось бы вдруг по какому-нибудь пустячному на сторонний взгляд поводу и не сменилось бы затяжной тоской и мрачной отрешенностью.

— Понятно, — пробормотал Маблунг. Сунул папиросу в зубы и двумя руками встряхнул карту. На тон Турина внимания не обратил. — Бульвар вряд ли, набережная тоже… А вот в Клубке, в Овраге… в принципе-то всякое может быть… Что думаешь: его там прирезали и в кусты оттащили или он оттуда через кусты дернул?

— Прирезали — маловероятно, — Белег выпрямился рывком, напряг в боку мышцы, глотнул воздуха. — Скорее… Хотя без… без разницы: отправляй, как рассветет. Пусть… пусть осматривают.

— Я тоже думаю, что второе! — по-своему понял Турин. — Картина: сговорился мастер с артельщиком, тот его провел. Там они вдвоем короля убили, а потом он и этого кокнул. Забрал камень — и деру через парк.

— Два гнома? Убили Элу? Акробаты, что ли? — Маблунг уже потушил свою папиросу прямо пальцами и теперь настойчиво пихал Белегу стул. Но в стуле проку не было.

— Переодел для… для чего? — судорога не отпускала, пришлось походить до балкона и обратно.

— Ну… Чтоб запутать!

— Раздевать и заново одевать труп, чтоб запутать? — Маблунг усомнился. — Это ж, посуди, морока какая. Или они заранее поменялись? А смысл?

— Найдем и спросим?

— Найдем. Пока пусть… пусть осматривают маршрут, — Белег наконец вздохнул нормально и оперся о край стола, — свидетелей ищут. И очень надо найти, где пропадал артельщик.

— Понял.

Телефон в кабинете коменданта обычно работал в двух режимах — разрывался от звонков или молчал — со снятой трубкой. Сейчас трубка лежала на столе, а потому Маблунг сначала понажимал на рычаг, вызвал кого-то и быстро распорядился.

— С ними пойдете? — уточнил, не прикрывая раструб.

— Пока нет. Потом. Если найдут что-то. Надо анатомов навестить.

— Понял, — и закончил в трубку: — Все, вперед! Докладывай по факту!

О результатах вскрытия пока действительно ничего не докладывали, и пора было что-нибудь узнать, тем более в кабинет то и дело заглядывали офицеры и ординарец, а Маблунг только отмахивался, не давая им рта открыть.

— Погодите, — не закончил. Выдвинул ящик стола, запустил руку, но ничего не достал, остановился. — Мысль возникла. Вернее, две мысли — на выбор. Орофер слово свое сдержит, да и Гили развоевался, всех армейских накрутит — Собрание меня точно снимет. Это вопрос пары-тройки дней. И как оно дальше пойдет — одному Создателю известно. Поэтому смотрите: могу вас к себе задним числом взять. Чтоб чин по чину, с должностями и полномочиями, и к датам не подкопаться. Что скажете?

Белег с Турином переглянулись.

— Тогда нам Орофер — или кого там он пропихнет — начальник будет. А захочет — и турнёт тем же днем…

— Согласен, не вариант… Тогда другой, — теперь Маблунг руку из ящика вынул и положил на стол темно-зеленый прямоугольник — ведомственную корочку, где сверху золотыми буквами было напечатано «Королевство Дориат и Белерианд», а ниже — крупно, квадратно — «ОСОБЫЙ ДОПУСК».

— Ого. Настоящий? Они же считанные? Хватятся!

— Конечно, считанные. Но тут все честно, Турин, без обмана. Даже в журнал записано.

— Что в журнал записано?

— Правда, конечно, что же еще? Что взято мною такого-то числа в отделе допусков и удостоверений по распоряжению Его Величества, собственноручное поручение на бланке прилагается. Форма допуска — полная, данные уполномоченного лица будут вписаны позднее. Число, подпись.

Белег подошел ближе, взглянул на удостоверение. «Особый допуск» за подписью короля открывал любые двери любых кабинетов и давал предъявителю доступ к любой информации. Пользовались им редко, чаще — разведка для своих сложных нужд, реже — посольские, армия и Граница.

— Он не сказал для чего?

— Не-а, — Маблунг пожал плечами и еще пошарил в ящике. — Вот, даже фотографию твою раздобыл. Извини, Турин, только одна такая штука. Но лучше ж, чем никак?

— Да кто ж спорит…

Фотографию Маблунг уже обрезал, и теперь аккуратно налепил, вписал имя и, поколебавшись, предложил:

— Сам?

Подпись у Тингола была мудреная, заковыристая — как полагается. Белег забрал ручку, упер мизинец в столешницу и, мгновение помедлив, в один прием изобразил сначала витую рогатую загогулину, потом росчерк, а ниже расписался уже привычно, от себя.

— Вот и чудно, — шлепнув печать, подул и подытожил Маблунг. — Поздравляю, господин полковник в отставке, пользуйтесь. Теперь не подкопаться — нет у нас такого механизма, личную подпись короля отзывать!

04 часов 13 минут

Внутри было холодно. У врачей под халатами угадывались зимние свитера, Турин в своей кожанке не обратил внимания, но тонкий полицейский мундир сомнений не оставлял — холодно.

Моргов в городе имелось три. Самый большой, в Заречье при новой больнице, работал постоянно и помимо основной своей деятельности с недавних пор выполнял задачу практическую — служил полигоном для студентов Академии. В дела маленького морга в квартале Наугрим власти не слишком вникали — при необходимости туда являлся офицер вместе с участковым военврачом, проверял и подписывал уже готовые заключения. Третий морг располагался в главном госпитале и нередко пустовал вовсе. Тингола туда перевозить не стали.