Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— Молодой человек? — с наигранным удивлением переспросил доктор Миаред. — Горизонтальный?
— След! — рявкнул доктор Лайнион. — След удара горизонтальный!
— Так он и сидеть мог!..
Они явно вернулись к уже звучавшим аргументам и, не обращая внимание на попытки Игливина урезонить, стали перекрикивать друг друга и одновременно тянуть Турина в разные стороны. Тот попытался освободиться, но вместо этого был усажен на стул и мгновенно сделался объектом испытаний.
— Значит, так, — понаблюдав за перепалкой, негромко заговорил Айлин Лирион. — Однозначных выводов не будет. Они тут проспорят до Второй Музыки, но я тебе скажу как есть: да, мог быть какой-то неубедительный, неловкий удар сзади, а затем — тут я согласен с Элрет — кто-то
— Айлин, скажи — как есть. Случайность допустима?
— Случайность? А я не собью? Наше дело — факты, выводы за тобой. Или кто их будет делать…
— Не собьешь.
— Как скажешь… Случайно ударить в голову и сразу проломить такой череп?.. — Лирион отвел взгляд, посмотрел на прикрытое тело, вздохнул. — Случайно все возможно… В моей практике хватает странных случаев — вплоть до мрачных курьезов. Помню, как-то сестра зашивает парню губу — решили, осколком порвало, зуб выбило. Он сидит, смеется, сестра ругается, чтоб не мешал. А когда закончила — встал, покачнулся и рухнул. Мы на вскрытии обомлели: в нёбе дырка, в голове пуля, вместо содержимого каша… — он потер щеку тыльной стороной ладони и вздохнул. — Извини, профессиональные байки… Дарлас, помоги-ка, перевернем.
Белег посторонился, освобождая место.
Доктор Курмин, непривычно тихий и подавленный, все это время молчал, не участвовал в споре и как будто не слишком интересовался им. Разве что на Белега, когда тот вошел, взглянул вопросительно и явно хотел что-то спросить, но не стал. Сейчас они с Лирионом в четыре руки перевернули тело, и Белег подошел ближе.
— Вот смотри. А сперва ответь: какие есть на теле точки, удар по которым повлечет мгновенную смерть?
Белег ответил.
— Точно. Значит, если хотели убить быстро и наверняка, разумнее было бы бить… Куда… Допустим, кость височная, она тоньше. В кадык тоже — гарантированно, хотя это несколько секунд агонии и удушья. В переносицу очень хорошо, но жертва еще может успеть отстраниться. А тут… Понимаешь, кость-то лобная оч-чень крепкая. Но зато именно с такой силой, именно в такой проекции, смотри, что получилось — только прошу, не падай… Видишь, снаружи все чистенько, а под крышкой вон какие разрушения, одно сплошное кровоизлияние, здесь вот вообще — ошметки. Случайность?.. — Лирион отложил ланцет и развел руками. — Ты спросил, я, как мог, ответил. А есть ли в этом деле место случайностям — решай…
— Я тебя понял.
Двое спорщиков продолжали кружить над Турином, а тот вертел головой, слушая обоих и более-менее успешно уворачиваясь от экспериментальных ударов с разных сторон. Доктор Игливин уже просто сокрушенно наблюдал за ними, вздыхал и крутил завод карманных часов.
— Про гнома что-то скажешь?
Лирион покачал головой.
— Установка была — закончить с Элу. Только потом гном. Его даже в наш морг уже перевезли.
— Но мы посмотрели — внешне, — заговорил наконец доктор Курмин. Заторможенно отер ладонью лицо, глаза, проморгался. — С ним пока причин для спора нет: на теле имеются отдельные синяки, но они старые, и это скорее что-то бытовое, пустячное. Сильно били по лицу — вероятно, тоже кулаком. Хотя мы с Урвасом сходимся в предположении — разумеется, предварительном — что ему как раз сначала переносицу сломали. Я бы даже больше сказал: вдавили внутрь.
— Тоже кулаком?
— Как вам сказать, господин Куталион, — доктор Курмин с сомнением взглянул на старшего коллегу, но тот лишь пожал плечами — решай, мол, сам. — Не хочется голословно утверждать, это пока предположение…
— Говорите.
— В общем, там такая характерная поперечина… На ощупь скорее, чем на глаз. Труп полежит, она обозначится. Может, это от ребра ладони… Но я бы из своего чисто хирургического опыта предположил, что его обо что-то ударили. Проще всего — о край стола. Знаете,
так: хват за затылок и с размаху. В принципе, и по росту тогда подходит… Но тогда это было наповал, и не очень понятно, зачем бить по лицу дальше…— Это как раз объяснимо.
— Вам виднее… Но я повторю, господин Куталион: это только первое впечатление и только визуальный осмотр. Так-то гном в общем здоровый, хотя есть какие-то признаки… печень вот увеличена. Что еще?.. Работал руками, не голодал, мылся… у парикмахера и где-то в бане был буквально накануне… Кстати, вот: туфли на нем чужие.
Наверное, нашлось бы еще что спросить, но тут из-за прикрытой двери в соседнее помещение раздался шум — чей-то севший незнакомый голос, быстрые шаги, и следом дверь распахнулась.
— Белег! — застыл на пороге бледный Марондир, покачнулся, схватился за косяк и почему-то, глядя прямо в глаза, тупо уточнил: — Ты здесь?
04 часа 46 минут
Через коридор к кабинету Маблунга пришлось проталкиваться, работая локтями. Белег за шиворот выдернул с порога кого-то из комендантских, отпихнул застывшего секретаря, прошел вперед. Внутри было полно народу. Возле рабочего стола, по обе стороны от кресла, стояли майор Роглин и полковник Руиндис — оба оторопело смотрели перед собой, и первый держал в руках пустую кобуру, а вторая — табельный «Карсид».
Маблунг, все так же без мундира, в одной белой рубашке, лежал грудью на столе, отвернув голову на бок и уронив на сукно правую руку. Левая, опутанная вересково-плющевыми побегами, неловко свисала к полу.
«Главе Государственного Совета
королевства Дориат и Белерианд
Его Высочеству принцу крови
Ороферу Эльмиону
от коменданта города Менегрота
Маблунга Фаротиона»
Далее вместо текста лист был щедро залит мутной алой лужей.
Комментарий к Глава IV. Особые полномочия
Маблунг (иллюстрация от нейросети Kandinsky)
https://postimg.cc/6T0dfrvk
========== Глава V. Недоброе утро ==========
Комментарий к Глава V. Недоброе утро
В главе обсуждается суицид.
07 часов 09 минут
«Глаурунг» завернул в подворотню в то утреннее время, когда по Кирпичному проезду обычно вовсю уже спешили рабочие. Чуть позже, после восьми, появлялись и служащие, начинали грохотать подводы, гудеть автомобили, цокать копыта лошадей, и тогда город окончательно просыпался, входил в привычный ежедневный ритм. Но сейчас улица была пустынна, тиха, окна в домах задернуты, и только на больших перекрестках шевелились в утренней дымке темные фигуры вооруженных патрулей.
В кабинете Маблунга все закончилось час назад. С носилками ушли двое полицейских в младших чинах, с ними, предварительно помявшись, потоптавшись со своим саквояжем, ушел и доктор Игливин, а треть комендатуры, что так и торчала в коридоре, заторможенно провожала их взглядами и вразнобой козыряла заляпанной белой простыне.
— Что ж, проблема решилась сама собой, — вслед носилкам заметил Орофер.
Он явился, почти прибежал, сразу за Белегом и Турином. И почти сразу пришел в себя, огляделся и надавал знакомых уже распоряжений: ключи сюда, доклады — мне, документы под сургуч. Прежнее распоряжение Марондиру и Руиндис тоже повторилось, и оба невпопад помычали, вроде как соглашаясь. На этом и следовало закончить. Но Орофер не закончил, а потом и добавил, подчеркнуто не глядя ни на кого:
— Хоть кому-то хватило смелости признать свои ошибки.
Белег медленно отвел взгляд от забрызганного стола, и тут же кто-то — оказалось, доктор Курмин — цепко прихватил его за локоть и сунул в сжимающийся кулак что-то маленькое, влажное.
— Господин Куталион… Возьмите, пожалуйста.
Пальцы захолодило, резко запахло нашатырем.
— А вот это — правильно, — согласился Орофер. Развернулся, вздернул подбородок и пошел к раскуроченным дверям, где два адъютанта сразу подтянулись, посторонились.