Добрыня Никитич. За Землю Русскую!

– Грузитесь на суда, – повелел он телохранителям Торы, – мы уходим немедля к острову Ведде.

– Велики ли у тебя потери? – допытывалась у мужа настырная Тора.

– Четыре драккара потоплены и около пятнадцати судов захвачено воинами Эрика Сегерселя, кол ему под ребра! – рявкнул в ответ Стюрбьерн Старки. – Мой дядя навязал мне битву не на открытой воде, а в узких протоках между островами. Он раздробил мой флот и потому лишил мощи наш удар.

– Что ты намерен теперь делать? – Тора заглянула в злые глаза супруга.

– Разобью стан на острове Ведде, – сказал Стюрбьерн. – Может, мой дядюшка выведет свои корабли из залива в открытое море, тогда я опять нападу на него. Забирай детей и возвращайся на свой корабль. Живо!

– А ты куда собрался? – окликнула мужа Тора, увидев, что тот с решительным видом направился к тропе, ведущей на капище.

– Надо рассчитаться кое с кем! – злобно обронил Стюрбьерн Старки, не глядя на жену.

Следом за Стюрбьерном двинулись два его дружинника. Остальные воины с «Дымчатого Змея» остались на берегу бухты, смывая с себя кровь и перевязывая раны.

Добрыня, одолеваемый любопытством, тоже поспешил вслед за Стюрбьерном Старки, несмотря на то, что Тора попыталась было остановить его.

О Стюрбьерне Старки издавна ходила недобрая молва об его жестокости, вспыльчивости и непредсказуемости. Однако подтверждение этому Добрыня смог увидеть только сейчас. Увиденное потрясло Добрыню до глубины души.

Придя на капище, Стюрбьерн Старки направился прямиком к трем деревянным идолам, чьи губы и ощеренные зубы были смазаны свежей кровью недавних жертв.

– Что ты наделал, одноглазый мерин? Как ты посмел отвернуться от меня, не даровав мне победу?! – заорал Стюрбьерн, яростно потрясая кулаками перед единственным глазом истукана, изображавшего Одина. – Я зарезал самую красивую из своих рабынь и напоил тебя ее кровью, а ты не надоумил меня, как вернее действовать в битве. Ты не подал мне ни одного знака, мерзавец! Думаешь, я прощу тебе это? Не надейся, гнусный урод! Отныне я не пожертвую тебе даже дохлую крысу. Ты для меня, как вот этот плевок! – Стюрбьерн смачно плюнул в чашу с человеческой кровью. – Чего ты таращишься на меня, негодяй? Думаешь, я испугаюсь твоего гнева?

Одним пинком Стюрбьерн сшиб чашу с большого жертвенного камня, разлив кровь по утоптанной земле, другим пинком Стюрбьерн сбил чашу со второго жертвенного камня, забрызгав разлившейся собачьей кровью нижнюю часть истукана, изображавшего Тора.

– А на тебя мне и вовсе насрать! Понятно тебе, дуболом? – злобно выкрикнул Стюрбьерн Старки прямо в нахмуренное деревянное лицо бога Тора. – Я и без твоей помощи одолею всех своих врагов. Ты не получишь от меня ни капли крови, ни кусочка мяса, неблагодарная тварь! Грызи свой магический молот, когда проголодаешься, скотина. Отец твой – дерьмо, и ты такой же! Вы оба будете у меня навоз жрать и на большее не надейтесь! – орал Стюрбьерн Старки, грозя кулаком идолам Одина и Тора.

Видя, что бесноватый Стюрбьерн схватился за кинжал, собираясь изрезать им мрачные лики дубовых истуканов, два его дружинника поспешили вмешаться. Они силой потащили Стюрбьерна прочь с капища, держа его за руки и уговаривая не гневить богов, которые злопамятны не меньше людей.

Гневная брань в адрес богов продолжала сыпаться из Стюрбьерна Старки, как горох из порванного мешка. Упираясь, как необъезженный конь, Стюрбьерн пытался вырваться из рук своих гридней, которые силком тащили его по тропе по направлению к бухте. Один из воинов отнял у Стюрбьерна кинжал, которым он размахивал, и бросил его на землю. Идущий за ними следом Добрыня поднял кинжал и засунул его за голенище сапога.

Глава восьмая Тора

Дерзкая выходка Стюрбьерна Старки, оскорбившего богов, можно сказать, прямо в лицо, очень скоро вышла ему боком. При подходе к острову Ведде на флотилию Стюрбьерна обрушился шторм, сопровождаемый грозой и дождем. Два корабля перевернулись кверху килем под напором огромных волн и затонули, еще три драккара волнами выбросило на прибрежные камни. Остальные суда сумели благополучно укрыться в бухте Квислебю, на берегу которой стояло рыбачье селение с одноименным названием.

Однако едва корабли встали на якорь, как в мачту одного из них ударила молния. Мачта вспыхнула и загорелась голубоватым пламенем. Косые струи дождя быстро загасили огонь, не дав ему распространиться по всему судну. Люди на этом корабле сначала от страха попадали на палубу, затем гурьбой ринулись на берег, спеша укрыться под деревьями и корабельными навесами. Такие корабельные сараи местные жители называют наустами.

Драккар Стюрбьерна Старки стоял борт к борту с судном, пораженным молнией. С «Дымчатого Змея» на берег также убежала вся команда, поскольку всем казалось, что Тор-Громовержец метит с небес именно в корабль Стюрбьерна Старки. И если Тор один раз промахнулся, угодив молнией мимо «Дымчатого Змея», то второй раз грозный сын Одина уже не промахнется.

Толпившиеся на берегу воины кричали Стюрбьерну Старки, чтобы он поскорее убирался с палубы «Дымчатого Змея», иначе мстительный Тор испепелит его своей молнией. Но Стюрбьерн, никого не слушая, носился по судну от носа к корме и обратно, грозя небесам сверкающим узким мечом.

– Ты не испугаешь меня, Тор! Ни за что не испугаешь! – кричал Стюрбьерн, задрав голову кверху и не обращая внимания на холодные струи дождя. – Ну же, Тор, спустись с небес на своей колеснице и сразись со мной! Хотя бы покажись мне, неблагодарный ублюдок! Ну же, метни в меня свою молнию, и ты увидишь, как я отражу ее своим мечом.

Внезапно небесный свод, затянутый темно-лиловыми тучами, с оглушительным треском расколола гигантская молния, а вспышка от нее ослепила всех, кто в этот миг взирал на небо. Ослепила эта вспышка и Стюрбьерна Старки, но и после этого он не оробел, продолжая бегать по палубе и размахивать мечом, вызывая Тора на поединок.

Такое поведение Стюрбьерна Старки не понравилось многим ярлам и хевдингам, собравшимся под его знаменами. Среди этих людей было немало отчаянных сорвиголов, которые только и делали, что рисковали жизнью в опасных набегах. Однако и эти люди предпочитали не ссориться с богами, понимая, что удача или неудача в морских походах зачастую зависит именно от них.

Едва гроза утихла и прекратился дождь, как военачальники гурьбой пришли к шатру Стюрбьерна Старки, желая объясниться с ним. Все они признавали над собой главенство Стюрбьерна Старки, но с определенной оговоркой, как было принято у викингов. По древнему обычаю скандинавов всякий вождь обладал властью над войском или народом до той поры, покуда ему сопутствовала удача в делах. Если вождя вдруг начинали преследовать поражения или его владения постигала череда неурожайных лет, тогда дружина имела право не только сместить этого конунга, но даже принести его в жертву богам. Таким образом, вождь жертвовал своей жизнью ради своего народа, считая это честью для себя. У викингов, живущих разбоем, вождя просто смещали, не принося его в жертву богам.