Добывайки_в поле

– Вполне возможно, что уже нашлась, – сказал Под. – Ведь прошло около года – не так ли? – с тех пор, как она ушла из дома.

– И так или иначе, – добавила Арриэтта, – кастрюли она с собой вряд ли взяла.

– Никогда не могла понять, – сказала Хомили, вставая с земли и проверяя, не слишком ли тяжёл мешок, – и никогда не пойму, кто бы что ни говорил, что ваш дядя Хендрири нашёл в этой гордячке и воображале Люпи.

– Хватит, сейчас не время косточки перемывать. – Под тоже встал и, повесив свой походный мешок на шляпную булавку, перекинул через плечо, затем окинул жену и дочь внимательным взглядом: – Ну, у вас всё в порядке?

– И не скажешь, положа руку на сердце, – добавила Хомили, – что она злая, но уж больно нос дерёт.

– Как ботинки? – спросил Под. – Не жмут?

– Пока нет, – сказала Хомили.

– А как ты, дочка?

– У меня всё в порядке, – откликнулась Арриэтта.

– Перед нами долгий путь, – сказал Под. – Торопиться мы не будем, пойдём потихоньку, но без остановки. И ворчать тоже не будем. Ясно?

– Да, – сказала Арриэтта.

– И глядите в оба, – продолжил инструктаж Под, в то время как они уже шли по тропинке. – Если увидите что-нибудь опасное, делайте то же, что я… и быстро… поняли? Только не разбегаться по сторонам. И не визжать.

– Да знаю я всё это, – буркнула Арриэтта, прилаживая на спину мешок, и двинулась вперёд, словно хотела, чтобы до неё не долетали слова отца.

– Ты думаешь, что знаешь, – заметил Под ей вслед. – На самом деле ты совсем ничего не знаешь и не умеешь прятаться, как и твоя мать. Это требует тренировки, это, если хочешь, искусство…

– Как это не знаю? – возмутилась Арриэтта. – Ты же мне рассказывал.

Посмотрев в сторону, в тёмные глубины зарослей куманики возле тропинки, она заметила огромного паука, словно повисшего в воздухе (паутины видно не было). Паук, казалось, смотрел прямо на неё, и Арриэтта, ничуть не испугавшись, смерила насекомое вызывающим взглядом.

– За пять минут всего не расскажешь, – твердил своё Под. – Всему учиться надо на собственном опыте. То, о чём ты узнала в тот день, когда я взял тебя наверх добывать, даже не азбука в нашем деле. Просто чему-то тебя научить попросила твоя мать. И видишь, куда это нас привело?

– Перестань, Под, – отдуваясь и пыхтя, потому что шли слишком быстро, сказала Хомили. – К чему вспоминать прошлое?

– Но именно это я и хочу сказать, – возразил Под. – Прошлое и есть опыт, на прошлом учишься. Понимаешь, когда идёшь добывать…

– Но ты занимался этим всю жизнь, у тебя огромный опыт, а Арриэтта поднялась наверх всего один раз…

– Это я и хочу сказать! – рассердился Под, приостанавливаясь, чтобы Хомили могла его догнать, и упрямо продолжил: – Именно это. Если бы она знала хоть азы умения прятаться…

– Берегись! – раздался резкий возглас Арриэтты, опередившей их на несколько шагов.

Послышался нарастающий шум и громкое хрип-лое карканье. Их покрыла большая тень… и внезапно на тропинке остался один Под – лицом к лицу с огромной чёрной вороной.

Птица не мигая смотрела на него злобно, но немного опасливо, кривые когти были слегка повёрнуты внутрь, большой клюв – приоткрыт. Под, замерев на месте, тоже не сводил с неё глаз. Сейчас он был похож на короткий толстый гриб, выросший вдруг на тропинке. Огромная птица повернула голову набок и с любопытством уставилась на Пода другим глазом. Он не двигался и по-прежнему пристально смотрел на неё. Ворона издала тихий горловой звук, похожий на блеянье, и, удивлённая, сделала шаг вперёд. Под по-прежнему не двигался. Ворона сделала один косой прыжок… второй… и тут – всё с тем же неподвижным лицом – Под заговорил спокойно, вполне дружелюбно:

– Убирайся туда, откуда пришла. И, пожалуйста, без глупостей. Нам это ни к чему. Косолапая ты, вот что я тебе скажу! Я раньше и не замечал, что вороны косолапые. Выпялилась на меня одним глазом и голову набок свернула… Верно, думаешь, это красиво… А вот и нет, при таком-то клюве…

Ворона застыла на месте. Каждая линия её оцепеневшего тела выражала теперь не любопытство, а полнейшее изумление. Она не верила своим глазам.

И вдруг Под закричал, делая к ней шаг:

– Прочь отсюда! Убирайся! Кыш!..

И огромная птица, бросив на него безумный взгляд, испуганно каркнула и поднялась в воздух, хлопая крыльями. Под вытер лоб рукавом. Из-под листа наперстянки выползла Хомили, всё ещё бледная и дрожащая, и, тяжело дыша, проговорила:

– О, Под, это просто чудо! Ты настоящий герой.

– Это совсем не трудно… Главное – держать себя в руках.

– Но она такая огромная! – воскликнула Хомили. – Когда они в воздухе, даже представить трудно, что они такой величины.

– Величина тут ни при чём: они боятся, когда с ними говорят. – Он увидел, как Арриэтта выбирается из пустого пня и отряхивает платье, а когда она тоже посмотрела на него, отвёл глаза. – Ну, пора двигаться.

Арриэтта улыбнулась, после секундного колебания подбежала к отцу и обвила руками его шею.

– Ну, это уже зря, – еле слышно проговорил Под, явно довольный.

– Ах! – воскликнула Арриэтта, прижимаясь к отцу. – Ты заслужил медаль за отвагу… Я хочу сказать: ты не растерялся перед этой вороной.

– Нет, девочка, – возразил Под, – ты вовсе не это хотела сказать. Ты хотела сказать, что я её прозевал, что она поймала меня врасплох, в то самое время, когда я рассуждал о том, что надо всегда быть начеку. – Он похлопал её по руке. – Но в главном ты права: мы действительно не растерялись. Вы с мамой не потратили ни одной лишней секунды, и я вами горжусь.

Отпустив её руку, он закинул мешок за спину и, обернувшись, внезапно добавил:

– Но в следующий раз не прячься в пень. Он может быть пустым и в то же время полным, если ты меня понимаешь, и попадёшь из огня да в полымя…

Они шли всё вперёд и вперёд, не сходя с тропинки, проложенной рабочими, когда те рыли ров для газопровода. Тропинка вела через пастбище, постепенно взбираясь вверх. Так они миновали два луга, проходя без труда под нижней перекладиной любых накрепко запертых ворот и осторожно пробираясь между высохшими на солнце следами от коровьих копыт. Следы были похожи на кратеры, края у них осыпались, и один раз Хомили, покачнувшись под тяжестью ноши, оступилась и оцарапала колено.

На третьем лугу газопровод пошёл влево, и Под, увидев далеко впереди перелаз через живую изгородь, решил, что они могут спокойно оставить газопровод и идти дальше по тропинке у изгороди.

– Уже недолго осталось, – произнёс он успокаивающе, когда Хомили стала умолять, чтобы он дал им немного отдохнуть, – но останавливаться нам нельзя. Видишь вон тот перелаз? Мы должны прийти к нему до захода солнца.

И они потащились дальше. Для Хомили этот последний отрезок пути был самым тяжёлым. Её натруженные ноги двигались механически, как ножницы; согнувшись под поклажей, она с удивлением смотрела, как её ступни попеременно выступают вперёд, потому что вообще больше не чувствовала ног, не понимала, как они тут оказались.