Добывайки_в поле

Арриэтта жалела, что им виден перелаз: ей казалось, что они топчутся на месте. Уж лучше смотреть на землю и лишь время от времени поднимать глаза – тогда видишь, насколько продвинулся.

Наконец они достигли вершины холма.

Справа, в дальнем конце пшеничного поля, за живой изгородью, начинался лес, а прямо перед ними простиралось – поначалу чуть спустившись вниз, затем полого поднимаясь к горизонту – огромное пастбище, испещрённое тенями от деревьев, позади которых на розовом небе садилось солнце.

Добывайки стояли на кромке пастбища, не в силах отвести от него глаз, в благоговейном страхе перед его необъятностью.

Посреди этого бесконечного моря дремлющей травы плавал зелёный островок деревьев, почти погрузившийся в тень, которую он отбрасывал далеко от себя.

– Это и есть Паркинс-Бек, – сказал после долгого молчания Под.

Они стояли все трое под перелазом, страшась выйти из-под его гостеприимного крова.

– Паркинс… что? – тревожно спросила Хо-мили.

– Паркинс-Бек. Это название пастбища. Здесь они и живут – Хендрири и его семейство.

– Ты хочешь сказать, – медленно проговорила Хомили, – здесь и есть барсучья нора?

– Вот-вот, – отозвался Под, устремив взгляд вперёд.

В золотом свете заходящего солнца усталое лицо Хомили казалось жёлтым, челюсть отвисла.

– Здесь… но где – здесь?

Под махнул рукой:

– Где-нибудь на этом поле.

– На этом поле… – тупо повторила Хомили, вперив взгляд в его едва различимые границы и далёкие группки утонувших в тени деревьев.

– Ну, само собой, нам придётся поискать эту нору, – смущённо добавил Под. – Не думала же ты, что мы направимся прямо к ней.

– Я думала, ты знаешь, где она, – совершенно сникла Хомили.

Голос её звучал хрипло, и Арриэтта, переводя взгляд с одного родителя на другого, непривычно для себя самой молчала.

– Я привёл вас сюда, верно? – сказал Под. – На худой конец, переночуем на открытом воздухе, а завтра с утра начнём искать.

– А где ручей? – спросила Арриэтта. – Кажется, тут где-то должен быть ручей.

– Так оно и есть, – ответил Под. – Он течёт с той стороны пастбища вдоль живой изгороди, а потом сворачивает – вон там – и пересекает тот дальний угол. Та густая зелёная полоса – неужели не видишь? – это камыш.

– Да-а, – неуверенно протянула Арриэтта, изо всех сил напрягая глаза, затем добавила: – Я хочу пить.

– И я, – сказала Хомили и вдруг села на землю. – Всю дорогу вверх – шаг за шагом, час за часом – говорила себе: «Ничего, как только мы доберёмся до этой барсучьей норы, я сяду и первым делом выпью чашечку горячего крепкого чая», – только это меня и подбадривало.

– Что ж, и выпьешь, – сказал Под, – у Арриэтты есть свечка.

– И я тебе ещё кое-что скажу, – продолжила Хомили, уставившись в одну точку. – Я не могу идти через это поле, ни за что на свете не пойду, придётся нам обходить его кругом.

– Так мы и сделаем, – согласился Под. – Посреди поля барсучьей норы не найдёшь. Мы обойдём его вокруг постепенно, одну сторону за другой, и начнём завтра с утра. Но сегодня нам придётся спать не раздеваясь, это точно. Сейчас начинать поиски нет смысла: скоро совсем стемнеет, солнце вот-вот зайдёт за холм.

– И собираются тучи, – заметила Арриэтта, глядя на закат. – Как быстро они мчатся!

– Дождь! – вскрикнула Хомили в ужасе.

– Надо спешить, – сказал Под, закидывая мешок за спину. – Давай сюда твой, Хомили, тебе будет легче идти…

– В какую нам сторону? – спросила Арриэтта.

Конец ознакомительного фрагмента.