Дочь друга. Ненужные чувства

Я опоздала, и он меня выгнал, но в жизни не признает вину.

Молча киваю.

– Вчерашнее задание спустим тебе на тормозах. Сегодня будет другое.

– Что будут делать остальные? – спрашиваю, пользуясь советом Никитичны.

– Остальные, Янова, будут сидеть в офисе, разбирать никому не нужные бумаги, носить кофе и… в общем, будете тут на побегушках.

Сразу дает понять, что именно я этим и буду заниматься.

Ну уж нет!

Кофе потаскать я и дома могу. В кафе, где подрабатываю!

– Если главный критерий не бесить вас, то Янова уже может учиться делать кофе, – кто-то отпускает, как ему кажется, смешную шутку.

– К счастью, Григорьев, это не основной критерий, иначе вас бы всех здесь уже не было.

А вот теперь смеются действительно все. И на Григорьева кто-то даже посматривает с сочувствием.

– Для отсутствующей повторю. Зовут меня Евгений. Общаемся мы без отчества, но никаких “Женя, Жека” и так далее. Евгений и строго на “вы”.

Евгений не нравится мне от слова совсем. Слишком нервный, чересчур высокомерный. Видно, что мы все для него – пустое место.

– В индивидуальную стажировку входит возможность посещения места преступления вместе с Романом Львовичем.

Все это он говорит для меня, потому что остальные не выглядят удивленными. Они уже все знают. Вчера выслушали. И им явно скучно.

– На столе у выхода вас ждут голубые конверты. В них – ваше домашнее задание на завтра. Оно у всех одинаковое, но если пойму, что советовались и списывали – выгоню, не разбираясь. Свободны!

Как только Евгений произносит последнее слово, все срываются с места. Кто-то наступает мне на ногу, кто-то пихает в плечо, чтобы добраться до стола с конвертами.

Наконец поток через меня прекращается. Я встаю, перебрасываю рюкзак через плечо и иду к толпе, половина из которой уже рассосалась. Когда нас остается трое, выясняется, что конвертов на столике больше нет.

– Евгений, – обращаюсь к мужчине, наивно полагая, что тут какая-то ошибка, – тут трех конвертов не хватает. Видимо, кто-то взял лишние и…

– Там и было на три конверта меньше, – следует равнодушный ответ.

– Но как же нам… выполнить задание, если мы его не знаем?

– Все очень просто, – усмехается. – Первое правило журналиста – “всегда будь первым” – вы не усвоили. Какое второе правило?

– Коммуникация, – говорит парень в модных очках с синей оправой.

– Верно. Вам нужно попытаться найти общий язык со своими коллегами и узнать у них задание. Если не выйдет, третье правило – “креативность” – поможет вам составить ответы непосредственно завтра на утреннем собрании. Тогда же вы и узнаете задание, которое все получили сегодня.

Мне что, правда кофе носить?!

Не собираюсь!

Буду проявлять коммуникацию, если повезет. Ну и креативность.

Мы выскальзываем из кабинета. Ребята расходятся. С коммуникацией у них явно беда. Они даже мне ни слова не сказали, как собираются узнавать задание – непонятно.

– Привет.

Нахожу более-менее адекватную на первый взгляд девушку. Просто одетую, обычную.

– Привет.

– Я Катя, а тебя как зовут?

– Мила.

– Можешь сказать, что в задании? Евгений сделал что-то вроде теста, и я его не прошла.

– Конечно, – спокойно отвечает Мила. – Завтра прийти нужно “под прикрытием”. Ну, типа, одеться незаметно, но парни говорят, задание с подвохом, и, мол, одеваться надо пестро. Говорят, самое незаметное то, что видят все.

Я киваю, мысленно поражаясь заданию. У меня ничего для такого случая нет. И денег на покупку – тоже.

На перерыве выхожу на улицу, вижу парня в очках и девчонку, что остались со мной. Подхожу к ним.

– Мне задание сказали! – не без гордости, ведь коммуникацию я проявила.

– Неужели?

Воспринимают мое заявление без энтузиазма.

– Да! Сказали, одеться надо для миссии под прикрытием.

Они ржут.

– Мне сказали голым прийти. Ты что, правда из деревни? Развели тебя. Никто задание не скажет, разведут и ржать завтра будут.

Глава 11

– Янова!

Меня отвлекают от мониторинга информации о недавнем убийстве в одном из районов города. Задание мне поручила девушка, к которой меня приставили в качестве помощницы.

– Да? – поднимаю голову, сталкиваюсь взглядом с недовольным Григорьевым.

– Тебя к себе требует Орлов.

Григорьева за какие-то заслуги приставили к самому Роману Львовичу. И теперь от того, что мне предстоит с ним увидеться, внутри все обмирает. Я вчера, когда голос услышала, чуть в обморок не хлопнулась, а сейчас даже не представляю, что будет.

– Ау, пролетариат! – щелкает перед моим носом пальцами. – Тащи свою задницу к Орлову.

Я быстро подскакиваю. Забываю телефон, возвращаюсь за ним и бегу в кабинет на втором этаже.

Простым смертным туда доступа нет. Я хотела подняться, чтобы выйти на террасу, которую видела снаружи, но меня развернули, стоило ступить на несколько ступенек. Будто бы я решилась попасть к Роману Львовичу.

А тут…

Он зовет меня к себе.

В спину дышит Григорьев. Сипло так, нервно, недовольно.

Ему явно невдомек, почему это вдруг сам Орлов зовет девушку из провинции.

Наверняка слухи о том, что он лично меня восстановил на стажировке, уже поползли. А если нет, то вот самое время. Даже подтверждение имеется.

– И когда только успела… – слышится за спиной.

Игнорирую. Какой смысл что-то доказывать? Или оправдываться? Мне все равно никто не поверит. Здесь – точно. После того, как ребята спустили меня с небес на землю, мне даже разговаривать ни с кем не хочется. Коммуникабельность приравнивается к нулю.

– Вызывали?

– Заходи! – строго, не отрываясь от планшета. – Посиди минуту.

Послушно присаживаюсь на стул. Осматриваю обычный на первый взгляд кабинет. Просторный, светлый, дорого обставленный. Замечаю доску с фотографиями, канцелярскими кнопками и нитями разных цветов: красного, желтого и зеленого. Они переплетены друг с другом.

– Новое дело, – хмыкает Орлов. – Статья обещает быть очень интересной.

– И всегда вы так?

– Постоянно. Чтобы ничего не упустить – строю собственное расследование. Иногда даже помогаю следствию.