Дочь друга. Ненужные чувства

– Подружка твоя кто?

– В каком смысле кто?

– На кого учится или… работает?

– А я… не знаю. Мы с ней не так чтобы близко общались.

– Но ты все равно поехала к ней жить, – замечаю не без раздражения.

– Выбора у меня особо не было. Денег на съемное жилье взять было неоткуда.

Хочется сказать “вот бы и не ехала”, но молчу. Понимаю, что раздражение основано на моей на нее реакции. Виновата ли Катя? Нисколько. Это у меня недотрах и сдвиг какой-то по фазе. Надо бы к Матвеичу зайти, таблеточек попросить, мало ли че у меня там в мозгу нарушилось.

– Вы учились вместе?

– С Лисой? Нет… она подруга по интернету.

Хорошо, мы как раз останавливаемся на светофоре. У меня есть возможность не просто охуеть внутри, но и показать степень своей удивленности внешне. Поворачиваюсь к Кате, выгибаю одну бровь и спрашиваю не без издевки:

– По интернету?

– Ну да… мы в группе познакомились, – отвечает спокойно, словно в ситуации этой – ничего такого.

– В какой группе?

– В обычной. По одежде, стилю… я в этом не особо понимаю, вот и подписалась, а там Лиса.

– И она, конечно же, написала первой.

– Откуда вы?.. – повернувшись ко мне, закусывает губу.

– Предположил просто.

Не хочу почему-то ее расстраивать, а следует хотя бы наорать, раз отец не в курсе, в какой жопе чуть не оказалась его дочь.

– Это глупо, да? Я теперь думаю вот, анализирую. Вдруг она специально меня звала в гости к себе.

– Не вдруг, Катя, не вдруг. Странно, что ты оттуда вообще ушла. Целиком.

Бросаю на нее мимолетный взгляд, она от шока прилипает к спинке сиденья и смотрит широкими глазами чисто перед собой. То, что сама додумалась – похвально. Но какая же она наивная.

Надо будет сказать Никитичне, чтобы присматривала за ней, спрашивала хотя бы, куда идет, а в идеале после десяти пусть дома сидит, хотя… какое мне, к черту, дело? Вообще стоит Диме позвонить, чтобы знал и сам с ней разбирался, но тут тоже. Во-первых, не мое дело, во-вторых, она реально горит профессией, а мне ли не знать, каково это, когда отец не только не принимает, но еще и палки в колеса вставляет. Так что молчу. И, блядь, дышу ею в пропитанном насквозь салоне.

– Здесь? – спрашиваю хмуро, подъезжая к многоэтажке.

– Да. Может… не пойдем? Не нужна мне куртка, обойдусь.

– Нужна, Катя.

Собираюсь уже выйти из машины, но почему-то торможу, что-то высматривая в ней.

– Ты боишься, что ли?

Доходит до меня, конечно, не сразу. Я вообще ни разу не падок на чужие эмоции и часто их пропускаю мимо. Не потому, что лишен эмпатии, просто людей, которые плачут, страдают и даже устраивают истерики в отделении хирургии, слишком много. Так что невольно становишься жестче. И в жизни часто не замечаешь эмоций, которые испытывают другие. Пропускаешь их как-то мимо.

– Вдруг они… маньяки? – осторожно спрашивает.

В другой ситуации с другой девушкой я бы рассмеялся, а с ней тяжело вздыхаю. Катя другая. Искренняя и наивная, отсюда – особенная. Над ней смеяться не хочется.

– Может, и маньяки, но я, Катя, хирург. Тот еще маньячелло. Но если не хочешь – можешь тут посидеть, мне этаж скажи и номер квартиры.

– Нет, я… с вами пойду.

Живет некая Лиса с борзым мальчиком на шестом в сто пятидесятой квартире.

– Кто? – спрашивает из-за двери женский голос.

– Сосед. Снизу. Вы нас заливаете.

Открывают моментально. И как только девушка видит Катю, тут же пытается захлопнуть дверь.

– Ну нет, дорогая, – оказываюсь быстрее. – Поговорить все-таки придется.

Глава 8

– А вы… кто? – испуганно пищит девушка, когда захожу к ней в коридор, а следом и в квартиру.

Делаю это абсолютно бесцеремонно, осматриваясь по сторонам и пытаясь найти, к чему придраться. Уж больно хочется найти причину заявить на эту парочку в полицию, но на первый взгляд в квартире ничего нет. Ничего подозрительного, хотя я был уверен, что внутри либо бордель, либо склад наркоты. Ни девка, ни ее парень не выглядят, как те, кто способен заработать на такую квартиру интеллектом.

– Хирург, – отвечаю на автомате. – У вас тут кое-какие вещи, вам не принадлежащие. Надо бы вернуть.

– Курточка, да… Но Катя сама… забыла ее.

Я останавливаюсь, смотрю на эту Лису в упор. Врет же, глядя в глаза, врет и даже не краснеет.

– И где ее Катя забыла? – уточняю, глядя при этом уже на саму Катю, которая остановилась на входе в комнату и дальше не сдвигается ни на шаг.

– Так на вешалке, где же еще…

Эта Лиса проходит мимо Кати, задевает ее плечом. На выходе протягивает мне куртку.

– А деньги?

– Деньги?

– Ага… Бумажечки такие, которыми обычно расплачиваются в магазинах.

– Я не должна Кате денег.

– Не должна, – киваю. – Отдай ей те, которые у нее забрала.

– Забрала? – хмыкает. – Я ничего не забирала!

– Врешь!

А вот и Катя просыпается. Прекращает вести себя как амеба и вступает с Лисой в перепалку. Я не лезу, наблюдаю и страхую, хоть и так знаю, что ее несостоявшаяся подруга к ней не полезет, пока тут стою я.

– Ты у меня из кошелька достала деньги! – восклицает Катя. – И взяла за моральный ущерб, а никакого ущерба не было! Арс сам ко мне полез, вот с него и спрашивай!

– Да кому ты…

– Так, стоп! – прерываю возможную истеричную тираду. – Деньги верни, и мы уйдем. Я склонен верить Кате больше, чем тебе.

– Зря… – бурчит недовольно, но купюры из кошелька достает и протягивает Кате. – Она только с виду такая вся из себя нежная, а на самом деле – оглянуться не успеете, как к вам в трусы залезет.

Звон неожиданной пощечины заполняет комнату. Лиса отшатывается, а я, поняв, что запахло жареным, быстро подхватываю Катю за руку и веду ее на выход. Мордобоя в нашем меню сегодня не предвиделось.

– Сука! – слышу за спиной.

– От суки слышу! – кричит Катя, пытаясь вырваться из моего захвата и вернуться назад.

Выходим на лестничную площадку. Ангел Катя снова пытается вернуться, а когда не позволяю, хмурится и пытается настаивать, просит ее не трогать и рьяно рвется обратно.

– Ну уж нет… Мы за своим пришли, а не мордобой устраивать.

Подавляя слабое сопротивление, заталкиваю Катю в лифт и выталкиваю на улицу, слушая все это время такой отборный мат, что уши в трубочку сворачиваются. Все-таки воспитание отцом-следователем не прошло даром, и Катя нахваталась не лучших привычек. Впрочем, и вспыльчивость у нее от отца. Я мало с Дмитрием общался, но успел понять, что особой терпеливостью он не отличается. Удивительно, что Катя ушла в первый раз, а не бросилась на амбразуру сразу.