Дочь викария

— Понял тебя, Барнакл, — вздохнул Томас.

Барнакл просиял, но тут же вспомнил о необходимости изображать несказанные муки.

Мегги улыбнулась старику и легонько погладила по спине.

— Да, он все сказал мне сам, Барнакл, а теперь и вы тоже. Теперь я ни за что не забуду. Спасибо.

Когда дворецкий прохромал к выходу, стеная на каждом шагу, Мегги снова повернулась к мужу.

— Ты сказал мне насчет чая. Барнакл утверждает, что ты просил меня явиться в контору. Так куда же мне идти?

— Я просто хотел сказать, что пришла еще одна посылка от твоей семьи. — Он помолчал, изучая ногти, и небрежно добавил:

— Вероятно, еще один подарок от твоего почти кузена.

— Джереми? Подарок? Сомневаюсь.

И тут Мегги насторожилась. Что-то неуловимо изменилось в его голосе, когда он сказал это… но вот что именно?

— Что сначала, милорд, чай или посылка?

— Это зависит от того, насколько нетерпеливо ты ожидаешь очередного сувенира от твоего почти кузена.

На этот раз все стало ясно как день. Джереми! Он ревнует к Джереми. Неужели слышал что-то? Нет, ни отец, ни Мэри Роуз не проговорились бы. Господи, да Мэри Роуз вообще ничего не знает!

Мегги озадаченно покачивала головой, хотя была уверена, что ему ничего не известно. Но в таком случае что происходит?

— Его зовут Джереми Стэнтон-Гревилл, — отчетливо выговорила она. — Ты познакомился с ним на нашей свадьбе. Он на пять лет старше тебя. Женат. Жена ожидает первого ребенка. И я могу с таким же успехом получить подарок от него, как от любого другого кузена, тетки или дяди.

— Ясно, — хмыкнул он, и от его ехидного тона ей стало не по себе. И ужасно хотелось развернуться и влепить ему пощечину.

— Я должна пойти, привести себя в порядок, прежде чем явиться в гостиную, пред очи твоей благословенной матушки. Позже посмотрю, что в пакете.

— Поторопись, Мегги. И будь осторожна. Пять минут, не более, иначе я пошлю кого-нибудь за тобой.

— Сомневаюсь, что кто-то попытается ударить меня по голове по пути в спальню.

— Пять минут.

Мегги кивнула и выплыла из комнаты. Как он может ревновать к Джереми? Совершенно непонятно. По голос его изменился.

Она вздохнула. Непонятно, совершенно непонятно, чем она вызвала в нем такую неприязнь. Может, Томас разозлился потому, что Джереми послал ей статуэтку Мистера Корка? Но это просто смешно!

Она так погрузилась в невеселые размышления, что едва не сбила с ног свекровь.

— Смотрите, куда идете, мисс!

— Что? О, простите, мэм, я едва не столкнулась с вами. Поверьте, я не хотела. Это вышло нечаянно.

— Вы слишком умны, причем себе же на горе. Только взгляните на эту омерзительную люстру, висящую на толстой, совершенно новой веревке! Мои предки в гробах переворачиваются!

— У вас здесь нет ни одной могилы предка, мэм. Скорее уж переворачиваются Кавана.

— Кавана? Ирландская шваль, — изрекла Мэдлин, разглядывая злосчастную веревку, — и не заслуживают никаких предков. Что же касается вас, мисси…

— Миледи, — поправила Мегги.

— Ба! Могу сказать, что мой дражайший сын уже устал от вас. Вы ему до того надоели, что он держится на расстоянии. Вернее, попросту вас избегает, и все это заметили. Не прошло и месяца. Вы на редкость утомительны, больше не забавляете его, и он горько сожалеет о том, что имел глупость жениться на вас. Что же, он хотя бы извлек из этой истории чудесное большое приданое. Надеюсь, вы уже беременны?

— Спросите вашего сына, мэм, — отрезала Мегги и двинулась вперед, едва не сбив свекровь вторично, и на этот раз вполне намеренно. Ей удалось не вспылить, и уже это радовало. Она вынуждала себя глубоко вдыхать восхитительный запах свежего лимонного воска, которым были натерты каждый предмет мебели и доспехи в замке. В углах не пряталось ни единой паутинки. Все сверкало. И хотя миссис Блэк не могла разглядеть пауков, все же утверждала, что слышит, как они плетут паутину, а сейчас вроде бы все было тихо.

Мегги, улыбаясь, спокойно удалялась по коридору: плечи расправлены, походка легкая. Вот только мысли невеселые. Мэдлин права: она надоела Томасу, он ее видеть не может. Что же произошло? Что она сделала? Не может же это иметь отношения к Джереми!

«Я не утомительна, — думала она, вытаскивая из ослепительно чистой вазы раннюю розу. — Я тренирую кошек. Разве это может надоесть?»

— Я докажу, что могу тренировать кошек лучше, чем ты! — крикнула вслед свекровь. Мегги не замедлила шага. Но все же слегка улыбнулась. Мэдлин никогда не сдается!

В посылке из дома оказался семейный портрет. Она не сознавала, что плачет, пока Томас не процедил:

— Хорошая картина. Правда, в жизни у Мэри Роуз не такие огненные волосы. А у Макса подбородок острее. Что же до Лео… он, кажется, вот-вот сорвется с места, перескочит через забор и помчится по полям. Но, в общем, превосходно. Перестань плакать.

Мегги, шмыгнув носом, поставила портрет на столик, поближе к стене, отступила и вновь всмотрелась.

— Поразительно! Отец знал, что я буду ужасно скучать по дому. Он лучший родитель в мире.

Томас промолчал и только немного погодя предложил:

— Может, снесем его вниз, покажем всем? Жаль, что твоего дяди-графа нет на картине. Матушка наверняка ценила бы тебя куда выше, напоминай ты ей почаще о своих высокородных родственниках. Я забыл ей сказать, что твоя тетка — дочь герцога. Может, ты еще сумеешь подняться в ее глазах?

— Она по-прежнему называет меня мисси. Я дважды поправляла ее, ну, разве что чуть язвительно. Но ее не остановить.

— Возможно, ты права, — кивнул Томас. — Пойдем.

Он снес ее портрет в гостиную, поставил на каминную доску и отступил.

— Господи, Мегги, да ведь твой отец-красивый мужчина! У него действительно серебряные пряди на висках?

— По-моему, да, — кивнула Мегги.

— Она слишком молода, чтобы быть вашей матерью, — заявил лорд Киппер, не спуская глаз с Мэри Роуз. — Прекрасные черты, и, хотя она сидит прямо, впечатление такое, что просто тянется к вашему отцу.

— Ее тебе не соблазнить, Найлз, — бросила Мэдлин.

— Хотите пари, дорогая? — улыбнулся он.

— Мэри Роуз — мачеха Мегги. Она шотландка, — пояснил Томас и, отвернувшись от портрета, попросил жену:

— Не будешь так добра разлить чай?

И она стала разливать чай. Уже зная вкус каждого, Мегги действовала быстро. Кухарка испекла очень вкусные овсяные лепешки. Теперь, кроме вкусного завтрака, она стряпала довольно сносный обед. И не пела, исключая те моменты, когда каждое утро подавала к столу ореховые булочки. Однако ее старания не распространялись на ужин. Мегги понимала, что ей необходима песня, и терзалась угрызениями совести, потому что до сих пор не подумала об этом как следует.