Дочь врага для Темного

Я вслушивалась в тихий голос и отсчитывала удары сердца. Брат нервничал. Потому что сердцебиение ускорялось с каждым произнесенным словом. Моя ладошка покоилась прямо в области сердца, и конечность вибрировала от глубокого баритона и ошалевшего ритма главного двигателя организма.

Никита взял мое лицо в свои ладони и, глядя в глаза, прошептал:

— Мы не родные брат и сестра. Тебя удочерили в младенчестве. Меня мама нагуляла с бывшим. Все было очень хорошо завуалировано, якобы рожала мать в глуши среди чистого воздуха вдали от любопытных журналюг, на деле же…ни ты, ни я не являемся его детьми. Тебя взяли из дома малютки. Тогда было важно иметь ребенка, ты появилась потому, что он шел стремительно вверх по карьерной лестнице. Нужна была семья побольше. Ты никогда ни в чем не была виновата, Надя. Ты не заслужила того, что с тобой случилось.

39

НАДЯ

Воздух вышел из моих легких, все ситуации сложились воедино уродливым паззлом. Теперь я отчетливо понимала, почему такое отношение. Странным образом в моей голове иногда проскальзывали такие мысли, но фото с беременной матерью, мои младенческие снимки смыли всякие подозрения. Конечно. Чужие. А мать сильно цеплялась за деньги и статус, чтобы перечить мужу.

— Я…я… — не удавалось сложить слова в кучу. Это было больно в очередной раз, это было несправедливо, но жизнь та еще сука.

— Послушай, я не закончил, дай мне сказать. Пока я могу говорить это, пока могу… — Никита побледнел так, как будто сам только недавно узнал, но ведь он хранил это столько лет, ни словом, ни полусловом не намекнул ни разу, а сейчас. Господи, что еще он мог бы мне сказать, чтобы повергнуть в еще больший шок?

— Я люблю тебя, Надя, — прошептал сипло, глаза при этом неотрывно следили за моей реакцией.

— Я тоже люблю тебя, Никита, мне неважно, что мы не родные, ты все равно…

Но договорить мне не удалось, потому что он сжал мои щеки и впился сухими обветренными губами в мои искусанные и обескровленные. Я замешкалась, но, когда реальность догнала, а горячий язык ворвался в рот, я начала вырываться, однако Никита не думал останавливаться. Он удерживал мою голову своей жесткой ладонью, пока ужас поднимался у меня по позвоночнику. Я со всей силы толкнула его в грудь, вырываясь из цепкого захвата. Дышать не получалось, губы горели, я царапалась и плакала.

— Что ты делаешь, что ты делаешь, Никита?! — срывалась на крик. Горло душил спазм, а тошнота снова не заставила себя ждать.

Все смешалось в голове окончательно.

— Я не так тебя люблю, Надя, не так, — столкнувшись лбами, мы оба тяжело дышали. Он так же удерживал меня крепко на месте. А я зажмурилась, чтобы не видеть, пыталась вырваться, чтобы заткнуть уши, не слышать, не знать, но он мертвой хваткой удерживал мои ладони на кровати. Пригвождал.

— Господи, что ты говоришь такое? Мы выросли вместе…

— Да, мы росли вместе, но мы чужие, и люблю я тебя не как сестру. Места себе не находил, пока не узнал правду. Но даже тогда страдал, заводил баб и сталкивался с тем, что все не то. Не те глаза, не та фигура, не тот человек. Все не то, — он касался губами моего уха и все продолжал говорить. — Я знаю, что ты меня не любишь, это все неважно. Я заберу тебя, увезу отсюда. Новая жизнь, ты посмотришь на меня с другой стороны. Я никогда не обижу тебя, не предам. Смогу защитить от всех. Завтра мы будем уже в другой стране, тут нельзя больше оставаться. Со дня на день начнется месиво, передел власти. Ты будешь под прицелом каждого ублюдка. Уже хватило одного. Я простить себе не могу, что не уберег тебя, не смог укрыть, — шершавая ладонь скользнула по руке вверх, цепляясь за скулу. Сейчас это вызывало отторжение. Иррациональный страх.

Дышать получалось с трудом, воздух словно застыл в легких, раздувая их до боли. Не может быть, это все долбанный сюр. Не могла я поверить, что все обернется таким образом. Настолько оглушающе. Никита тяжело дышал и жадно осматривал мое лицо в поисках ответов.

— Прекрати, немедленно прекрати. Я не смогу, нет. О чем ты вообще говоришь? Как уехать, когда он в опасности?

Болезненная судорога прошлась по лицу Никиты. Видно было, что каждое мое слово приносило боль, но я не смогла бы ответить на эти чувства. Никогда. Ни в какой мере.

— Кто он? Ты с ума сошла, Надя?! Он украл тебя и брал насильно, а ты думаешь сейчас о Рашидове? Ты не видела, в каком состоянии я забрал тебя, ты не видела своих глаз. Я думал, что потерял тебя навсегда. Да я чуть не убил его, и, поверь мне, я убил бы его без раздумий. Если бы не ты, я бы не мешкал, Надя. Но теперь это неважно. Ему и так недолго осталось…

Как будто обухом по голове хлопнули. Что значит недолго? Язык противно прилип к небу, я через силу выдала:

— Он тут не причем. Что ты такое говоришь?! Что с ним, немедленно скажи мне, черт возьми, что с ним?! — я вцепилась в плечи Никиты и начала трусить его изо всех сил, на которые еще была способна.

Если с ним что-то случится, я этого попросту не переживу.

— Только не говори мне, что ты влюбилась в своего насильника. В того, кто украл тебя, чтобы надавить на оппонента, — глаза метали молнии.

— Он не насиловал меня, я была с ним по своему желанию, и он не знал, кто я. Не знал, ясно тебе или нет?! Я люблю его, люблю. Он просто поверил не тому человеку! — я кричала уже сквозь безумные всхлипы, неконтролируемая истерика и паника вылились во что-то настолько глобальное, что в глазах Никиты промелькнул ужас.

— Успокойся, — он обхватил мою брыкающуюся фигуру двумя руками, но вся так же продолжала вырываться. Тошнота усилилась. Стала безумной. Я зажмурилась и начала часто дышать.

— Нет, я не смогу успокоиться, зная, что человек, которого я люблю, в опасности. Он не при чем. Никогда, Рашидов ни единого раза не сделал мне больно! — задыхаясь, кричала на брата.

— Почему тогда я застал тебя с ним в таком состоянии? — потерянным взглядом наградил меня Никита.

— Он думает, что я предала его. Но предатель его друг. Кто мне поверит, если факты вещь упрямая. Я дочь врага. Никита, пожалуйста, предупреди его, что это отец и Николин все подстроили. Предупреди, — я схватила его за лицо и шептала как мантру, как молитву. — Если ты меня по-настоящему любишь, пожалуйста, не дай навредить ему, — слезы продолжали капать, я прикусывала губы в ожидании ответа. Я понимала, что поступала подло. Манипулировала, но в моем состоянии не понимала, куда двигаться и как.

Никита молчал, черты лица заострились, я понимала его шок. Видимо, ему ситуацию преподнесли под другим соусом. Он выдавил из себя вопрос, но я чувствовала, что сказать хотел явно не это.

— Что значит отец?

— Я оказалась тогда в клубе неслучайно. Мне пришло сообщение от тебя, а там ждал нужный человек…Я слышала разговор Николина с отцом, надо найти способ доказать мою непричастность. Никита, Арслан не такой плохой человек, как ты думаешь. Он защищал меня, он заботился, он спас меня бесчисленное множество раз, хотя мог оставить умирать. Он не зло, — брат меня отпустил, продолжая рассматривать как будто в первый раз.

А я больше не могла терпеть то, что сейчас со мной творилось. Это противный привкус во рту становился отвратным.

— Мне надо в уборную, — пролепетала не своим голосом. Я выпуталась из оков одеяла и на нетвердых ногах пошла в туалет. Мне казалось, что сейчас я просто выверну все содержимое наружу прямо на ходу.

Столько раз меня выворачивало наизнанку, что не счесть. Никита молча подошел сзади и удерживал слабое тело так, чтобы я окончательно не упала лицом в унитаз. Слабость усиливалась с каждым позывом рвоты. Когда все закончилось. Он спросил меня только одно: