Дочери леса

— Я не одна, — ответила Грета. — Со мной мои дочери и весь нечестивый мир.

Айзек еще раз гневно окинул их взглядом, плюнул под ноги, воткнул в знак вражды меч своего сына в землю и побрел обратно. Испуганная толпа, недовольно ворча и осыпая старуху проклятиями, последовала за ним.

Веда упала в обморок.

3

Отвар горечавки легочной и мелисы привел девочку в чувства.

— Нужно уходить из дома, — ворчала старая Грета.

— Куда же мы пойдем маменька? — спросила Веда усталым голосом. Она только пришла в себя и еще плохо соображала.

— Ты в порядке дитя? Черный рыцарь тебя покинул?

— Все хорошо маменька... куда мы теперь? — девочка стала тереть глаза.

— Пойдем в мою пещеру на восток — в тайное логово рядом с запретной чащей, — лицо Греты было задумчивым. Ей не хотелось в зиму покидать поместье, но выхода не было. Солдаты бы все равно пришли за ними.

— Прости нас маменька, — хныкала Ворожба. — Мы не хотели... Даже сейчас она не признавала свою вину. Разве могла она быть виноватой перед маменькой? Ну уж нет! Лучше пусть Грета думает о всех дочерях плохо, чем только о ней одной.

— Не реви корова. Все равно уже ничего не исправить. Бабай!!! — закричала ведьма так, что девочки вздрогнули, — собери нас в путь. Еды положи побольше. Придется тебе тут пока одному пожить. Солдатам спуску не давай... знаю, что дом займут.

— Неужели ничего нельзя сделать маменька? — тревожно спросила Проклятие.

— Против целой армии? — она сделала паузу. — Не сейчас! Не сейчас дети...

4

В ночь, четыре одиноких фигуры, закутанные в теплые вещи, брели по заснеженному лесу. В небе завывал заунывно ветер. Лес словно спал в ледяном плену.

Лица путников скрывали пуховые платки.

Снег хрустел под ногами, так, как будто бы валенки жевали его. Девочки шли друг за другом и каждая о чем-то мечтала. Впереди их ждала тяжелая жизнь в пещере без уютных кроваток, теплой печи и услужливого бабая, а значит все предстояло делать самим. На душе было грустно и тяжело.

— Нам надо замести следы, чтобы нас не нашли. Ablatione!!! (исчезновение) — громко крикнула Грета — ударила клюкой о снег.

Сверкнула молния, в воздухе запахло жженым, и все следы словно корова слизала языком. Ни одного не осталось на белом "покрывале".

Грета сказала, что это слово способно не только заметать следы, но и при правильных погодных условиях позволять ведьме исчезать самой. Лучше всего во время тумана, метели или дождя. Тогда ее тело могло принимать обличие оных осадков. В таком виде убить ведьму было практически невозможно. Горе тому, кто способен навлечь на себя ее гнев. Ибо то, что нельзя потрогать, как можно убить мечом?

* * *

Через несколько часов пути усталые и замерзшие они достигли заваленной снегом медвежьей берлоги давно покинутой хищником и забросанной еловыми ветками. Там в глубине сокрытый от глаз, словно нора, скрывался лаз в замаскированную пещеру.

Девочкам не составило труда, чтобы туда забраться, а вот Грете пришлось ползти на четвереньках, цепляясь спиной за потолок туннеля.

Внутри оказалось добротно, особенно когда ведьма при помощи Игниса зажгла все факелы. На полу тут повсюду росли поганки, земля была достаточно сухой для жилья — с корневищами. Никаких насекомых внутри не водилось. Грета их вытравила волшебными средствами еще позапрошлой осенью. Здесь можно было прятаться от холодов. Тут стояла даже миниатюрная самодельная печка с трубой, выходящей наружу, возле которой можно было спать, греться и готовить пищу. Жилище с виду хоть и походило на кротовую нору, но в целом все было лучше, чем жить в шалаше на поверхности.

Старуха велела Ворожбе помочь ей натаскать снега в котел, чтобы приготовить какой-нибудь суп из взятой провизии. Еды должно было хватить на какое-то время. В животе дочерей стало заметно теплее, когда они увидели детские конечности вываленные матерью из мешка на разделочный столик. Ручки и ножки оставались после последнего новогоднего шабаша. Грета хранила их в снегу, чтобы не испортились.

Увидев довольные лица дочерей, колдунья сурово сказала:

— Я рада, что вы уже не воротите носы от младенцев. Мы ведьмы, а не люди! Едят ведьмы человеческую плоть. Едят! Так же, как и любое другое мясо. А плоть младенцев отличается особой нежностью. Как мясо молодого ягненка. Помните? Я как-то зажарила его на праздник несвятой Донны?

Девочки вспомнили, как полгода назад в летнюю ночь, Грета зажарила им молодого ягненка. Несвятая Донна была демоницей суккубом, крадущей влюбленные сердца мужей. Причем крала она их в прямом смысле слова — вырывая когтями из груди. В ее день принято было есть сердце какого-нибудь животного или человека. Вот Грета и жарила тогда целого ягненка. Одним сердцем-то сыт не будешь!

Пока Ворожба таскала снег с улицы, а Грета шинковала кусочки на суп, Веда и Рыжик готовили спальные мешки. Грета хранила их прямо здесь на такой случай. Как она любила говаривать: у настоящей ведьмы всегда должен быть запасной дом. Ибо никогда не знаешь, как поведет себя разъяренная толпа.

* * *

Под светом факела блеснули вдруг взволнованно глаза Проклятия:

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — дрожащим голосом робко начала она.

— Конечно сестра, ты можешь мне полностью доверять.

— Только прошу тебя, не рассказывай Ворожбе. — Проклятие схватила Веду за плечи, прижала ее к стене, так что земля посыпалась. Ее дыхание стало учащенным —каким-то даже тревожным.

Веда почувствовала волнение сестры, увидела ее тревогу на лице.

— Клянусь, что не сделаю этого, — Веточка подняла ладошку в знак клятвы.

— Сегодня, когда мы пытались оживить Ганса, я вошла в подвал и взяла маменькину книгу.

— Ты из ума выжила Зеленоглазка? Это же опасно! Книга защищена магией.

— В том-то и дело что нет. Сегодня не сработала, иначе бы я превратилась в жабу как говорила маменька. Я просто запаниковала — забыла про запрет и схватила ее.

— Ну? — Веда внимательно слушала сестру.

— Ты помнишь мои сны?

— Рыжик, тебе нужно забыть о них!

— Я нашла в книге описание страшного ритуала!

— Прошу тебя тише, маменька может услышать! Какого ритуала Зеленоглазка?

Глаза Проклятия застыли на месте.

— Отвечай же? — Веда вцепилась в нее руками.

Губы девчонки задрожали:

— Ритуала убиения ведьмой собственных дочерей ради вечной молодости.

— Что ты такое говоришь? — с грустью сказала Веда, сморщила носик — задумалась — и тут в ее голове полетели обрывки многозначительных воспоминаний. "Пускай твои дочери растут могущественными колдуньями... до поры! — звучал голос Апокрифезиса из прошлого", "Ты своих дочерей для себя растишь? Иль пополнение рядов готовишь, — прозвучал голос забытой ведьмы с шабаша несколько лет назад". Таили ли эти фразы в себе что-то особенное или ни несли никакого смысла? Что значило "...для себя?" И что значило "пополнение рядов"? Что означало "растут до поры?" На эти вопросы мог ответить только Апокрифезис, но он уже целую неделю не объявлялся.