Дочки-мачехи

– Э-эм... ме-е... – задушенно проблеяла несчастная женщина, а Свиридов внушительно спросил:

– Да ты что, в своем уме?

Анжела на несколько секунд потеряла дар речи, только пыхтела и пучила свои подведенные глазки. Владимир же, сочтя, что прием получился не в меру радушным, убрал пистолет, отпустил шею визитерши и тычком подтолкнул ее к низкой кушетке.

Та не замедлила на нее обрушиться, тяжело, прерывисто дыша и растирая горло. – Чем обязан? – сухо спросил Владимир.

Анжела подняла на него яростный взгляд – и вдруг разразилась потоками отборнейших ругательств, перечисляя такие подробности свиридовской анатомии и степеней родства, о которых он и сам не подозревал.

На шум вышел Фокин и расплылся в широкой улыбке:

– Ба-а-а... кто к нам пожа-а-аловал? Я вижу, этот грубиян Свиридов встретил вас... м-м-м... недостаточно радушно, с-сударыня?

Увидев, что Свиридов не один, Анжела Котова выпучила глаза, а потом произнесла что-то вроде:

– Это... что же такое?

– А в чем, собственно, дело, дорогая гражданка Котова? – фамильярно осведомился Владимир.

Анжела посмотрела на него уничтожающим взглядом, а потом медленно перевела взгляд на ухмыляющегося Фокина и наконец выдавила:

– Я хо... хотела узнать некоторые подробности... Все-таки дело касается меня довольно близко.

– Куда как близко, – с непередаваемой иронией проговорил Свиридов. – Что же вы хотели узнать, многоуважаемая Анжела... простите, не знаю, как по батюшке?

Котова уже пришла в себя после такого неожиданного приема. Помассировав помятое Свиридовым горло, она с показным добродушием проговорила:

– Ну вот... теперь синяки будут. У меня ведь горло такое нежное. И потом доказывай Филиппу Григорьевичу, что ты не овца. Разве вы, Владимир Антонович, не хотите пригласить меня в квартиру?

– Хочу, – сказал Владимир, – проходи. Сама понимаешь, что такие визиты куда как неожиданны. Ты не знаешь, как там Лена?

– Только что звонила в больницу. Говорят, идет операция. Как закончат, так уведомят, как она прошла.

– Вот что, дорогая моя, – сказал Владимир, – пойдем-ка побалакаем наедине. Афоня, попей-ка пока на кухне кофейку да этого папарацци хренова никуда не выпускай, а то опять захочет получить сенсационный материал про членов семейства Филиппа Григорьевича Котова.

– Это кто там еще? – насторожилась Анжела. – Этот... Мосек, что ли? Маркин?

– Совершенно верно, – за Свиридова ответил Афанасий, – а как вы догадались?

– Так тут догадаться нетрудно. Как недавно выяснилось, у нас только один такой в городе журналюга, который хочет сломить себе башку на материалах по Котову и его окружению.

И Анжела, не глядя на Афанасия и Владимира и демонстративно не снимая туфель, гордо вскинула голову и продефилировала в комнату. Свиридов последовал за ней, а потом, плотно прикрыв дверь, сказал:

– Ну что?

– Как что? Он еще спрашивает! Где мои деньги?

– Пардон... какие твои деньги? Наверно, ты хотела сказать: где наши деньги? – с очаровательной и совершенно обезоруживающей наглостью поправил Свиридов.

Анжела на мгновение смешалась.

– Ну да, – с досадой произнесла она, – я так и хотела сказать.

– Они в хорошем месте. Вся сумма в полном здравии и вплоть до цента. Осталось только подождать, когда поправится Лена и выйдет из больницы Алиса. Вот тогда, в полном составе, и обсудим все.

Анжела яростно сверкнула глазами:

– Ах ты, сука! Так, значит, вот ты как? Может, ты и Ленку с Амебой захотел в расход пустить, чтобы потом прикрываться: дескать, вот...

– Захотел бы – пустил! – негромко, но очень внушительно прервал ее Владимир и поднял на супругу Кашалота такой пронизывающий взгляд, что той стало не по себе и захотелось вжаться в стену, как в сенной стог. – А что касается Лены, так вообще имеются подозрения, что именно ты, дорогая моя, послала своего человечка, чтобы тот отработал Лену, а подозрение, таким образом, пало бы на меня. Не знаю, как ты там собиралась бы выкручиваться, чтобы и деньги были при тебе, и вина на мне... но только теперь сама Лена сказала, что я не убивал и не похищал – слышишь? – не похищал ее. Ведь это в самом деле так: я не похищал ее!

Анжела хрипло рассмеялась:

– Значит, вот ты как заговорил... молодчик? Глазенки так и засверкали. А ты думаешь, что если будет следствие и суд, то не примут во внимание твое прошлое? Нелепое стечение обстоятельств: все спецслужбы города обводит вокруг пальца таинственный некто, все ломают головы: кто же это может быть? А потом двух баб с огнестрельными ранами находят в пляжном домике по соседству с мирным дачником... бывшим офицером спецотдела ГРУ и киллером?!

– А, тебе и это известно... – равнодушно протянул Свиридов. – Ну-ну. Удивила козла капустой.

– Что ты козел, это мне и так понятно, а вот «капусту» придется отдавать, – холодно проговорила Анжела. – Понял меня, нет?

– Дорогая моя, – скроив на лице мину ангельского терпения, проговорил Владимир, – все не так просто. Дело в том, что у меня нет уверенности в ближайшем будущем. Меня в любое время могут забросить в милое заведение со звучным наименованием «следственный изолятор», и, откровенно говоря, я удивлен, что меня выпустили сегодня утром.

Анжела захлопала на него длиннейшими ресницами – не иначе как накладными – и прошипела:

– Ты что, не можешь понять, что мне позарез нужны деньги?

– Тот, кто торопится, может сломать себе голову, – сказал Владимир. – Ты что, не понимаешь, что если они тебе нужны, то ты немедленно бросишься их тратить. А ты думаешь, что люди твоего мужа и менты не подготовили эти деньги соответствующим образом? В ход мог пойти весь набор – от банального переписывания номеров купюр до меченых атомов. Есть такой хитрый приемчик у спецслужб. И как ты думаешь, что тебе скажут, когда у тебя на руках окажется не одна, а триста тысяч таких купюр? Да даже одна... она послужит концом ниточки, с помощью которой вполне возможно размотать весь клубочек. И в конце клубочка окажутся наши невинно улыбающиеся физиономии.

Анжела помрачнела: по всей видимости, эти соображения приходили ей в голову и раньше, но жадность и желание поскорее заполучить вожделенную сумму в конце концов заставили замолчать голос разума.

– Значит, вся заковыка только в том, что Ленка не вернулась к отцу живой и здоровой? – пробормотала она.

– Совершенно верно.

– И ты подозреваешь, что я могла приложить руку к ее убийству?

– Убийству? По-моему, ты преждевременно ее хоронишь? – холодно заметил Владимир. – Сейчас идет операция, и, как сказал доктор, есть неплохие шансы выжить.