Догоняя тени
Шрифт:
– Поясните, – коротко обронил он, шагнув в палату.
– Мистер Дэйбрейк, – неуверенно начала девушка, забыв про шприц, – у мисс Арчулеты вчера случился приступ.
– Приступ? – вскинул бровь молодой человек.
– Да, – закивала медсестра. – Она внезапно начала кричать, когда к ней зашёл доктор во время вечернего обхода. Санитары с трудом с ней справились… Она хотела убежать, плакала и просила её отпустить…
– И? – решительно отрезал Кай, едва девушка смолкла.
– Мы ввели ей успокоительного… – голос медсестры упал до еле слышного шепота.
Стажер нахмурился, посмотрел
– Одиноко… мне одиноко, одиноко.
Справившись с удивлением, молодой человек подошёл к койке и посмотрел на хранившуюся молчание сиделку. Та пожала плечами:
– Вчера она тоже бредила, мистер Дэйбрейк. Доктор Грин полагает, что это реакция на транквилизаторы.
– Мне одиноко, мне одиноко, так одиноко…
– Не пробовали сменить препарат? – поинтересовался Кай у медсестры, присев на край постели.
Голова Кими металась по подушке, девушка слабо натягивала ремни, временами приподнимаясь и тут же без сил падая обратно; пересохшие губы шевелились и без передышки сыпали словами. Стажёр протянул руку и коснулся ладонью влажного от пота лба.
– Одиноко, одиноко.…
– Это единственный, на который у неё нет аллергии, – девушка убрала шприц на переносной столик и бездумно поправила стоявшие на нём флаконы с лекарствами.
– Мне так одиноко…
– Час от часу не легче, – проворчал Кай. – И долго это будет продолжаться?
– В прошлый раз она два часа кряду повторяла, что ей нужно на стоянку… Принести чего-нибудь? – вежливо спросила сотрудница. – Я могу позвать доктора.
– Одиноко, мне так одиноко…
– Не нужно ничего, – отмахнулся стажёр и проронил, не глядя на сиделку: – Оставьте нас, пожалуйста… Ох, Кими, что же мне с тобой делать? – ласково спросил он, едва девушки вышли, и аккуратно отвёл чёрные прядки от личика продолжавшей бредить Кими. – Потерпи немного, солнышко, я вытащу тебя отсюда… Просто пока тебе безопаснее быть здесь, – словно пытаясь оправдаться в собственных глазах, прошептал молодой человек.
Он так и просидел рядом с девушкой до тех пор, пока, вконец обессилевшая, она не провалилась в спасительное беспамятство. Просидел, разглядывая каждую чёрточку столь неожиданно полюбившегося лица; время от времени промокал лоб, щёки и нос девушки мягкой салфеткой, размышляя и сопоставляя детали, давно уже сбросившие маску случайностей; и бессознательно массировал подрагивавшие холодные пальчики маленьких ладоней, словно пытаясь согреть ту, что была столь близко и одновременно так далеко…
«Она не спрашивала, просто дала мне чёрные очки. Но смотрела так, как будто всё знала. Тогда я побоялась спросить, а сейчас жалею… Она умерла через полтора года, задохнувшись во сне. Говорили, что кто-то положил ей подушку на лицо, а она почему-то не сбросила её с себя», – вспоминал Кай, наполнив стоявший на
прикроватной тумбочке стакан водой.«У неё в тумбочке лежало много иголок и лезвий… И ещё несколько были вшиты в карманы. Мы были маленькие и рассказывали друг другу истории, что она так отпугивала призраков… Такая глупость».
Молодой человек отпил половину стакана, поставил его обратно.
«Но она сама о них много рассказывала. Запрещала оставлять ночью на столе кружки с водой, пугала, что они туда могут плюнуть и я смертельно заболею».
Стажёр с минуту глядел на стакан, криво усмехнулся и, поднявшись, вылил остатки воды в цветочный горшок, стоявший на окне.
– Ты не представляешь, как ты мне помогла, Кими, – тихо промолвил он и, склонившись, чуть коснулся губами её тёплого лба.
Позвав сиделку обратно, Кай спустился вниз и, выйдя из больницы, прошёл вглубь расположенной позади неё стоянки. Несколько минут поисков быстро увенчались успехом, и, глядя на мигавший в ночи красный огонёк видеорегистратора одной из служебных машин, молодой человек не сдержал широкой довольной улыбки.
Ричланд, 2017. 10 июня 2017. 10 июня
Парк Колумбия Пойнт Марина
Вернувшийся с кассы Маклаген завёл двигатель и выгнал джип с заправочной станции.
– Нам далеко ехать? – тихо спросила Кими, отводя взгляд от приборной панели, один из датчиков которого показывал максимальный уровень топлива.
– Достаточно, – резко ответил полковник, выезжая на автомагистраль, и кивнул на бардачок. – Ознакомься.
Ничуть не задетая его грубостью молодая женщина потянулась и переложила на колени стопку документов. Детектив был не в духе с самого звонка коллеги из Ричланда, и Кими с присущим ей женским чутьём решила дать ему время.
– Есть вопросы? – спросил Маклаген полчаса спустя, сворачивая на трассу SR 240, и коротко посмотрел на спутницу.
Она неуверенно кивнула.
– Происхождение ран… так и не установлено? Никаких предположений?
– Никаких, – отрывисто ответил детектив. – При отсутствии всяких признаков внешнего и внутреннего давления невозможно представить, что именно рассекло её кожу. Она словно сама разошлась… что странно. Такие глубокие раны нельзя нанести даже иным лезвием, судя же по толщине борозд, оно явно не было тонким. Если было вообще. Гематом нет, что исключает нанесение побоев, – полковник говорил будто сам с собой, но Кими знала, что, озвучивая уже известные ей факты, Маклаген пытается привести в порядок собственные догадки.
– А больше у Эмбер… никаких повреждений… – подбирая слова, начала было молодая женщина, но детектив не дал ей договорить:
– Никаких, Кими. Разве что странгуляционная борозда. Она была задушена. Шарфиком. Носила его в школу. Подарок матери, – полковник кидал фразы бесцветным голосом, и Кими догадывалась, что Маклаген маскирует ярость и сожаления. Побелевшие костяшки сжавших руль ладоней были ярким тому подтверждением.
Женщина заглянула в отчёт и тихо спросила спустя полминуты: