Догоняйте, догоняйте!..

Бить пенальти — это, конечно, здорово. Но если весь матч пройдет без одиннадцатиметрового? Что будет делать на поле Костя?

В игре Булочкин терялся. За мяч бороться не мог: смелости не хватало. А если мяч как-то и попадал ему, Булочкин стремился поскорее от него избавиться. Да и бег был тяжеловат у Кости.

Все это понимал не только физрук, но и сам Булочкин. Поэтому, когда Жора предложил ему специальные тренировки, Костя с радостью согласился. По утрам и вечерам Костя бегал. Поначалу без времени и на небольшие дистанции. Затем Жора стал брать в руки секундомер.

— Делаешь успехи, — говорил он. — Но еще много нужно работать.

Он заставлял Булочкина бегать по футбольному полю с мячом. Бить запретил. Разрешалось одно — гонять и гонять, и не отпускать от себя мяч.

Костя даже возненавидел этот путающийся под ногами мяч. Как хотелось стукнуть по нему, чтобы удар гулко отозвался по всему телу, а мяч — упругий и яростный — влетел под самую планку. Но бить по нему нельзя. Мяч был, как ядро, привязанное к ногам. Он и Косте не давал убежать в сторону, и сам не мог укатиться по собственной воле.

После очередной игры первой сборной со второй Жора сказал Булочкину, которого он все же включил во вторую:

— Недоволен я тобой, Костя.

— Мало бегал, Георгий Николаевич?

— Да нет, стал ты подвижнее, но не в этом все дело.

Булочкин взглянул на физрука. Они шли вдвоем по дорожке. Рядом никого не было.

— А в чем?

Жора не торопился ответить. Шел молча.

Вдруг остановился.

— Только не обижайся.

— Ну что вы, Георгий Николаевич.

— Вот парень ты вроде крепкий… — начал Жора.

Булочкин скромно отвел глаза в сторону.

— …А трус.

Костя поморщился, но промолчал.

— На тебя несколько раз с мячом выходил Ветка. Почему не пытался отнять?

— У Ветки? Вы же знаете, как он водится.

— Не хитри. Не надо. Я же не ругаю тебя за то, что ты не отнял у него мяч. Но ведь ты даже не пробовал помешать ему.

— Ему помешаешь, а потом…

— Что потом?

Костя уставился под ноги.

— Вот я и говорю: трус ты, Булочкин. Учти, в футбол я смогу научить тебя играть. Но если ты сам не захочешь быть смелым, никто тебя смельчаком не сделает. Понял?

Булочкин кивнул головой.

Разговор ему крепко запомнился. Костя и сам порой злился на себя за робость и нерешительность. А с Веткой у него сложились отношения — хуже не придумаешь. После того случая на лодочных гонках Ветка просто взъелся на него. Будто Костя был виноват, что тот наглотался воды. Будто не Костя бросился спасать его и подогнал лодку.

Если бы Булочкин мог представить себя на месте Ветки, он бы кое-что понял. Может, и ему показалось бы обидным, что в его спасении участвовал круглощекий рохля. Может, и ему захотелось бы показать всем, что он все равно ни в грош не ставит этого маменькиного сыночка. Подумаешь — умеет плавать. Вон пробка тоже плавает.

Словом, Булочкину совсем житья не стало. Ветка норовил то ножку подставить, то стакан с компотом опрокинуть, а то вдруг вымажет Булочкина ночью сажей, а утром смеется: «Глядите, булка в черную буханку превратилась!»

Но попробуй с ним свяжись! Руки у Ветки длинные, кулаки костлявые. Как даст разок — неделю с фонарем проходишь.

Была на днях и такая история. Подозвал Ветка Булочкина и в присутствии других ребят сказал:

— На тебе тридцать копеек, и чеши в магазин — привезли мороженое. Возьмешь две пачки и мигом назад. Все понял?

В магазин никому из лагеря ходить не разрешалось. Если кто попадался, наказывали.

Булочкин скис: и Ветке перечить боялся, а пойдешь, того и гляди на неприятность нарвешься.

— У меня тренировка, — пробовал отказаться Булочкин.

— Ничего, я за тебя потренируюсь.

Булочкин уже понимал, что придется ему идти, но все же, цепляясь за соломинку, проговорил:

— А если вожатые заметят?

— Заметят, так в лоб получишь, — надоело уговаривать Ветке. — Топай.

После такого утешения ничего не оставалось, как идти.

Костя сделал невыполнимое: и мороженое купил и не попался.

— А сдача? — потребовал Ветка, принимая пачки мороженого.

Булочкин поспешно извлек из кармана восемь копеек.

— Это все? — прищурившись, спросил Ветка и откусил от брикета.

— Все, — простодушно ответил Булочкин. — Они по одиннадцать копеек стоят.

— Это мы знаем. Я тебе сколько дал?

— Тридцать.

— Правильно, — усмехнулся Ветка. — От тридцати отними двадцать две, сколько получится?

— Восемь.

— А если подумать? — Ветка подмигнул ребятам.

— Восемь, — повторил Булочкин.

— Эх ты, математик! — еще шире заулыбался Ветка. — Получается двадцать восемь. — И серьезно добавил: — Гони сдачу.

— Какую? — возмутился было Булочкин.

— Я тебе сказал, какую. Может, я считать не умею? — Ветка передал ребятам второй брикет мороженого, и тот быстро пошел по рукам. — Отвечай. Что молчишь?

Булочкин смотрел, как белые капли падали с брикета на землю.

— Жарко? — спросил вдруг участливо Ветка.

— Угу, — кивнул Булочкин.

— А мороженое хорошо от жары помогает. Хочешь?

Булочкин сглотнул слюну.

— На кусни, я не жадный, — Ветка протянул брикет Косте, но в последний момент задержал свою руку. — Только вначале ответь.

Булочкин снова уставился на белые падающие капли.

— Тигран, скажи, от тридцати отнять двадцать две, сколько будет?

— Двадцать восемь, — не моргнув глазом ответил Тигран Саркисович.

— Вот видишь, — опять заулыбался Ветка и развел руками.

Стоявшие вокруг ребята с интересом глядели на своего вожака и Булочкина. Они понимали, что идет представление, что дело не в двадцати копейках. Булочкин тоже понял это.

— Молчишь? — Ветка ласково потрепал Костю по щеке, и тот вдруг ясно ощутил, что сейчас произойдет нечто для него, Булочкина, неприятное.

Он протянул Ветке двугривенный.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Ветка, — ты и считать научился. Но может, я ошибся? Может, верно получается восемь, а?

Все засмеялись.