Договор на одну ночь

Уголки красивого мужского рта приподнимаются. Мое сердце ускоряется удар за ударом.

Это похоже на игру.

Он блокирует мобильный и прячет в карман, после чего – поворачивается к мужчине.

И это... Черт, обидно!

В Кали Нихта я стерпела, а сейчас взрываюсь возмущением. Я же не пустое место. Мы знакомы. Со мной, как минимум, неплохо было бы здороваться!

Депутатская бесцеремонность провоцирует всплеск моей храбрости. Я выпускаю из пальцев шаль. Выхожу из своего укрытия и делаю шаг навстречу.

Сама поздороваюсь. Проведу народному избраннику мастер-класс.

– Здравствуйте, кирие Андрей! – Обращаюсь громко и бодро. Сердце при этом уже навылет. Подхожу почти вплотную и борзо вздергиваю подбородок, чтобы смотреть в глаза, а не куда-то в кадык.

Игнорировать это многоуважаемый Андрей при всем желании не смог бы. Ему приходится повернуться и даже на меня посмотреть. Карие глаза при этом искрят плохо скрываемым весельем.

Господи, когда я успела его изучить? И зачем?

– Добрый день, Еленика.

Скорее всего, смирившись, Темиров даже голову склоняет, но руку не протягивает. А я свои прячу за спиной и сильно-сильно сжимаю пальцы в замке. Неловкость и адреналин волнами жара и прохлады пробегаются по моей спине. А может быть это специфика работы крутящегося вентилятора.

– Какими судьбами вы в Калифее? – Светская собеседница из меня ужасная. У самой зубы скрипят от натужного энтузиазма, но и просто пялиться на него было бы глупо. Я играю во взрослую.

– Обедал.

– А я с подругами отдыхаю.

– Молодец.

Разговор затухает. Это "молодец" звучит как "абсолютно похуй". Моя самоуверенность покрывается трещинами. Приходится несколько раз моргнуть, но я не отступаю. А ещё чувствую на себя два взгляда, но будоражит при этом один. Сильно. Слишком.

– Вы ещё не уехали? – Вроде бы сознательно пускаю шпильку, но вижу, что мужчина реагирует мягкой полуулыбкой, и жалею.

– Заканчиваю дела и буду уезжать.

– Это скоро? – Сердце снова заводится. Не знаю, чего оно хочет. Услышать, что день-два или…

– Скоро, Еленика. Скоро.

Это не важная для меня информация. Реагировать на нее смысла нет. Я и сама скоро уезжаю. Но… Глаза бегают по мужскому лицу. Внутри спонтанная буря.

Я цепляюсь за понятные мне эмоции. Сейчас это раздражение.

– Елена. Не Еленика.

– Как скажешь. – Депутат не спорит, но в карих глазах читается всё то же: «да как-то… похуй».

Он не поддерживает разговор. Не развивает его. Это вполне ожидаемо, но злит, потому что я по какой-то причине хочу другого.

– Я хотела спросить...

– Ну спроси, Лена, – он часто повторяет мое имя, тем самым сбивая с гневно-мстительного пути. У него получается как-то мягко. Обволакивающе. На самом деле, мне нравится, как из его уст звучит любая из вариаций.

Пытаясь скрыть внутреннюю дрожь, продолжаю нагло смотреть в депутатские глаза.

– Вы у себя в машине мою вещь не находили?

Спутник Темирова тянется ко рту и прокашливается. Я бросаю на него быстрый взгляд, позволяя себе не скрывать негодования. Мол, не мешайте, уважаемый.

Он тоже веселится. Блестит глазами. Смотрит на меня. Подмигивает.

Но подмигивать мне не надо. Я возвращаюсь к Андрею и мимикой выражаю нетерпение.

– Какую твою вещь?

– Венок. Я оставила у вас венок. – Я по глазам вижу, что он не удивлен. И не забыл.

На короткий миг они становятся колючими, блеск из игривого немного опасным. По коже разбегаются мурашки.

– Я выбросил. – Его ответ – абсолютно серьезен. Ожидаем. И... Возмутителен.

– А могли бы и вернуть.

Действительно.

Вздохнув, Темиров молча трет шею сзади, как если бы зателка (а может быть я утомила), и стряхивает головой, чтобы снова посмотреть мне в глаза.

Видимо, я с каждой секундой все сильнее падаю и падаю. Какая-то навязчивая идиотка. Но... А что мне делать, если хочется?

Не тратя время на оправдания, Темиров меняет тему:

– А в Меланфии с подругами уже не гуляется, Лена?

Возмущенно сжимаю губы.

– Разнообразия захотелось, – произношу, как самой кажется, нейтрально, но у депутата и его спутника вызываю одинаковую реакцию. Мужчины хмыкают. Перескакиваю взглядом с одного на другого.

Сейчас самое время меня представить, но во вселенной господина депутата я до этого не доросла.

– Не переусердствуй с разнообразием, Лена. Хорошего отдыха и дяде привет.

Ну вот и... Всё.

Темиров напутствует, а потом кивает своему спутнику. Тот, мазнув по мне взглядом, следует за господином депутатом прочь.

Этот диалог изначально был бессмысленным. Мой поступок – детским. Негодование – безосновательным. Но грудную клетку всё равно распирает недосказанность.

Развернувшись, уже в депутатскую спину громче нужного произношу:

– Хорошей дороги, господин депутат! Приезжайте в следующем году!

Темиров не оглядывается и никак не отвечает. А его спутник – да.

Развернувшись, недолго пятится. Улыбается мне широко. Сделав шутливый реверанс, догоняет Темирова. Говорит ему что-то, после чего громко-громко смеется, запрокинув голову.

Я не понимаю, что это было. Я себя толком не понимаю, но так и стою на выходе из туристической лавки, провожая взглядом чужака.

Глава 18

Лена

У очень условно известного мне господина Эрвина Шрёдингера когда-то был кот с особенностями. А теперь у меня есть такой же депутат.

Андрей Темиров сказал, что скоро уезжает, но не уточнил, когда. И вот я живу в мире, где он одновременно уже уехал и ещё нет.

Я каждый день немного надеюсь (зачем-то) встретить его в Меланфии. И напоминаю себе, что его тут больше не будет, а мне встречи с ним не нужны.

По разговорам дядюшкиных гостей в Кали Нихта и на улицах нашего городка я узнаю, что мы начинаем готовиться к выборам. Скоро на месте трех районов образуется три объединённые общины. Меланфия станет центром одной из них. И это… Круто, наверное.