Договор на одну ночь

Только меня уже почти не касается.

Как не касается и (не)случившийся отъезд депутата.

Сегодня – суббота. После внезапно одолевшей бессонницы я выскочила ранним утром на рынок, чтобы проветрить голову.

Всю ночь меня мучила безосновательная тревога. Крутила руки и живот. Я вышла без списка. Не собиралась ничего покупать ни в ресторан, ни дяде с тетушками. Просто погулять между прилавками. Выбрать любимых абрикосов. Попробовать домашние сыры.

Мы с дядей не мирились. Общаемся только о работе, он делает вид, что я не обращалась к нему с «позорной» просьбой. А я делаю вид, что повторный разговор можно отложить.

Можно ли? Не знаю. Но рано или поздно мне всё равно придется донести, что я уеду в любом случае.

Возможно, это стоило бы сделать даже сегодня.

Напитавшись рыночной суетой, я бреду обратно в Кали Нихта, переживаю легкую ностальгию из-за предстоящей разлуки с родными местами. Медленно иду по набережной в сторону дядюшкиного ресторана, когда издалека замечаю перед террасой нетипичную для утреннего часа живость.

На ступеньках стоит тейе Димитрий. Внизу – человек пять-семь. И первое дурацкое предположение, которое рождается в моей голове, что это снова встреча старост. И среди них, возможно, будет господин депутат.

Организм реагирует бурно. С эйфорией и надеждой. Но взгляд соскакивает на парковку и, пять раз пересчитав машины, его Мерседеса там я не нахожу. Зато узнаю автомобиль старосты Леонидаса. И ещё один. Белый Лексус. Машину Георгиоса, в которую он чуть меня не запихнул.

Я колеблюсь между желанием сойти с набережной в тень и ускориться. Прищурившись, рассматриваю людей внимательно. Они разговаривают громко и машут руками. Это выглядит или как радость или как скандал. Нахожу в этом новый повод для тревоги, но чем ближе подхожу – тем яснее слышу смех. Вижу яркие улыбки на лицах.

Мой дядя светится. Сзади на террасе стоят тетушки. Качают головами. Улыбаются друг другу. Всплескивают руками и суетятся…

Староста Леонидас (отец Георгиоса) говорит что-то громко и широко разведя руки. Сам Георгиос стоит немного сзади. Он как будто смущен.

Атмосфера всё больше кажется торжественной и дружеской. И это вроде бы хорошо, но сердце это не успокаивает, а наоборот сильнее взводит.

Я быстро и дробно стучу набойками каблучков своих босоножек по бетону набережной, приближаясь. Начинаю слышать уже не отдельные слова, а полноценные отрывки беседы.

Первым меня замечает Георгиос. Проезжается взглядом по телу. Для всех он – душка. И только мне снова дарит похабный-алчный взгляд, от которого за время нашего затишья я успела отвыкнуть.

– А вот и Еленика, кирие Димитрий! – Младший Мелос сдает меня с потрохами. В мою сторону тут же поворачиваются разом всё головы. Это в основном взрослые родственники Мелосов.

Мать Георгиоса стоит с моими тетушками на террасе. Что тут… Происходит?

Я замираю в нескольких шагах, сбитая с толку количеством обрушевшегося на меня внимания.

Староста-Леонидас поворачивается ко мне и подходит, раскрыв объятья. Смотрит в лицо с широкой улыбкой. Сжимает плечи. А потом тянется и целует сначала в правую щеку, потом в левую. Потом снова в правую. Я цепенею. Не могу ни принять происходящее, ни сопротивляться.

– Еленика, дочка! Как мы рады тебя видеть!

В моем сжатом горле жалко булькает «я Елена», но всем тут без разницы.

Я перескакиваю взглядом с лица слишком воодушевленного старосты сначала на Георгиоса, а потом на дядю.

Он тоже светится ярче июньского солнца.

Спускается по ступенькам и обходит меня, чтобы обнять и прижать к боку.

Не знаю, чувствует ли, но мое сердце работает навылет. Я в защитном жесте прижимаю к груди шоппер с килограммом сладких абрикосов, которые собиралась съесть за чтением книги.

– Какое хорошее лето получается, да, кирие Леонидас? – Дядя Димитрий спрашивает не у меня, но именно я по-прежнему привлекаю больше всего внимания. Все смотрят на меня и, качая головой, хвалят. Мол, какая красивая! А хозяюшка какая! И чистая! Настоящая гречанка! – Время для больших дел!

– Да, кирие Димитрий. Лето действительно хорошее. Главное важные дела не откладывать. Будем сразу ко всему готовиться. Выборы в октябре. А в августе тогда сыграем свадьбу! – Староста Леонидас «постановляет», собравшиеся вокруг нас люди хлопают в ладоши и радостно гулят.

С меня наконец-то спадает оцепенение. Я хмурюсь и трясу головой.

– Какую свадьбу? – В первый раз спрашиваю тихо. Меня никто не слышит. Да и не слушает. Дядя продолжает прижимать и рассказывает что-то о празднике в Кали Нихта. Я делаю шаг в сторону и переспрашиваю громче: – Какую свадьбу, дядя?

Заставляю тейе Димитрия прервать речь и опустить взгляд.

Будь я менее встревожена, посчитала бы своим косяком то, что перебила, а промелькнувшее в его глазах недовольство – справедливой реакцией на мое нахальство. Но я сейчас вообще не могу волноваться о таком. Слишком страшные мысли роятся в голове.

Тейе смотрит на меня достаточно долго, а потом снова широко улыбается. И ласково.

– Вашу свадьбу, дочка. – Он тянется к моему подбородку и как бы нежно его поглаживает. А мне становится дурно до похолодевших пальцев и полной потери сил. Я четко читаю во взгляде: «не дури. Пожалеешь». И чувствую себя ребенком, сильно сжавшим зубы, потому что кричать от боли, страха и обиды, когда тебя "заслуженно" бьют ремнем, тоже нельзя. – Вашу. Мы, конечно, люди уже взрослые, Еленика, но не слепые же. Вся Меланфия видела, как Георгиос на тебя смотрит. Как ты расцветаешь, дочка!

Мои барабанные перепонки мучают дядины слова и нарастающий писк напряжения. Я сама чувствую, как дыхание учащается. Происходящее напоминает оживший кошмар.

Что ты там себе говорила о границах, которые твой дядя не перешагнет, Лена? Ты была дурой! Всё так ожидаемо и так, блин, ужасно!

– Я не собираюсь замуж, – выталкиваю из себя, сбрасывая дядины пальцы и мотая головой. Вызываю у всех окружающих смех. Мол, ох уж эти невесты. Ломаются, как девочки… – Я собираюсь поступать, тейе, вы знаете...

Лицо дяди Димитрия замирает в для всех доброжелательной, а для меня – страшной гримасе. Только я не могу бояться ремня, когда на горизонте маячит куда более страшная перспектива.

– А это вы уже с Георгиосом обсудите, дочка.

Оторвав от меня взгляд, он поворачивается к нашим… Гостям.

– Сегодня к нам пришел уважаемый проксенос Костантинос (прим. автора: свах в греческой традиции). Вместе с ним – уважаемые члены семьи Милос. Наш мудрый староста Леонидас, добрейшей души госпожа Мария. Зрелый, ответственный, серьезный не по годам Георгиос. Мы обсудили условия брака. Я понял, что Георгиос тебя очень ценит, Еленика. Не обидит. Вознаградит за согласие. И лучше партии в Меланфии никому не сыскать. Да что там Меланфия? На побережье лучше нет! Поэтому будем готовиться, дочка.