Доказывание истины в уголовном процессе: Монография
Шрифт:
Человеческое знание «не может быть вырвано из контекста практическо-познавательной деятельности (или быть познано другими субъектами познания без знания этого контекста) и рассматриваться как “знание само по себе”» [820] .
Идея детерминированности фактического знания «внутрисистемными» ценностями — теми идеалами и нормами познания, которые сложились на данный момент в правовом сообществе, в практике правоприменения, в сфере уголовного судопроизводства, в частности, — является развитием неклассической науки, согласно которой эмпирическое знание должно соотноситься с системой отсчета. Особенностью же постнеклассической ситуации выступает осознание необходимости соотнесения фактического знания с более широким кругом ценностей — общекультурным, общечеловеческим. Ведь именно к этому слою ценностей относится проблематика Объективной Истины, Справедливости и прочих представлений, содержащихся в традициях, обычаях, в иных формах существования человеческого духовного мира. Суд с участием присяжных заседателей наилучшим образом гарантирует это. Поэтому стандарт разумных сомнений становится главным мерилом истины и оценки фактов.
820
Там же. — С. 127.
§ 2. Доказывание
Ты должен на основании мнения твоей души оценить, чему ты веришь или же что ты считаешь недостаточно доказанным.
Воистину
821
См.; Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность / Под ред. В.А. Власихина. — С. 7.
В общетеоретическом плане роль юридического доказывания освещена достаточно скупо, но в главном теоретики согласны с процессуалистами [822] . Юридический процесс может быть раскрыт как имеющий три основные цели:
1) расследование и восстановление прошлых событий, чья история оспаривается и от которых права и обязанности сторон зависят;
2) применение подходящего закона к фактам, которые были таким образом восстановлены;
3) выведение юридических прав и обязанностей сторон соответственно достигнутому результату.
822
Особо надо отметить по проблемам доказывания работы В.А. Новицкого, который, впрочем, признает мизерность вклада, внесенного общей теорией права в исследование проблем теории доказательств.
См.: Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. — С. 5.
Доказательства главным образом связаны с первой из этих целей, но по совершенно понятным причинам в целом задействованы в достижении всех трех. Доказывание — ядро правоприменительного процесса. «Доказывание представляет собой исследовательскую деятельность, образующую само содержание опосредованного юридического познания» [823] .
Каково правоприменение, такова и модель доказывания. Но верно и то, что теория доказывания, а через нее доказательственное право влияют в свою очередь на структуру процесса, на правоприменение, на результат доказывания. Согласимся и с другим общеправовым положением: о связи доказывания с такой категорией, как интерес. По Иерингу, между реализацией интереса и правом на его защиту лежит борьба, составной частью которой является доказывание. Иск есть процессуальное орудие борьбы за юридическое признание своего интереса, доказывание делает реальным исковое право [824] . Этот тезис в дальнейшем мы попробуем развить в более или менее законченную систему положений о доказывании в состязательном уголовном процессе как доказывании уголовного иска.
823
Алексеев С.С. Общая теория права. — М., 1982. — Т. 2. — С. 336.
824
Цит. по: Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. — С. 242–243.
Своего рода классическими можно считать представления о доказывании С.С. Алексеева. По его мнению, содержание процесса доказывания складывается из ряда этапов, к которым относятся определение круга фактов, подлежащих доказыванию, собирание и процессуальное закрепление доказательств, их исследование и оценка. С.С. Алексеев предостерегает от одностороннего сведения доказывания лишь к «мыслительным действиям» [825] . Под доказыванием, по его словам, надо понимать познавательную деятельность, осуществляемую органами предварительного расследования и суда и состоящую в собирании, проверке и оценке доказательств [826] .
825
Алексеев С.С. Общая теория права. — Т. 2. — С. 247.
826
См. там же. — С. 248.
Нам кажется, нет особой нужды останавливаться на бесспорных вещах, освоенных в теории права. Хотя важно уже заметить, что в освещении доказывания, так же как это было и при освещении доказательства, надо принимать во внимание многослойность смыслового содержания этого понятия [827] .
В отечественной уголовно-процессуальной науке обращается внимание на следующие аспекты доказывания: доказывание — познание; доказывание — коммуникация; доказывание — удостоверение; доказывание — обоснование [828] . Некоторые из традиционно выделяемых сущностных черт доказывания не вызывают сомнения. Другие не столь однозначны.
827
В.А. Лазарева считает это пороком, однако мы в этом не уверены. В чем мы согласны, так это в том, что навязываемый статьей 85 УПК вывод о том, что познавательная деятельность следователя, прокурора и суда и есть доказывание, находится в противоречии с принципами уголовного судопроизводства, закрепленными в главе 2 самого Кодекса.
См.: Лазарева В.А. Доказывание в уголовном процессе. — С. 42–44.
828
Обобщение взглядов по этому вопросу имеется в ряде работ.
См., например: Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. — С. 13.
Общеизвестно, что многие классики зарубежной науки уголовного процесса начинали свои рассуждения об уголовно-процессуальном доказывании подчеркиванием того факта, что оно сродни обычному познанию [829] . Тайер пишет: «А теперь, позвольте нам составить представление о сути юридического познания, — оно то же, что и во всех прочих рациональных системах доказательства; оно является таким же, какое есть в любой рациональной системе, во всех отраслях права; если брать правосудие, то во всех частях его этот процесс всегда имеет место, со всем присущим ему набором общеизвестных идей, фактов, аксиом и процессов мысли, которые всегда и везде вовлекаются в осуществление подобной деятельности. В поиске установления неизвестного через известное призванный к этому суд принимает, использует и сравнивает большое количество фактов и идей, которые уже находятся в его распоряжении, но в них еще нет, строго говоря, никакой частицы «доказательства», которое еще формально не представлено в суде. И затем, кроме того, должен быть получен новый материал. Именно эта потребность, порождаемая новым материалом, дает повод для существования правил о доказательствах.
829
Об этом уже говорилось в предыдущем параграфе.
С другой стороны, функция тщательного исследования материала, который некогда был получен, наблюдение за его значениями и влиянием одной части на другую, сравнение и выведение не принадлежат области доказательственного права. Доказательственное право — всего лишь истопник у разверстой печи способности к рассуждению» [830] .
Некоторые отечественные авторы отождествляют познание и доказывание или, по крайней мере, допускают высказывания, которые позволяют так понимать их позицию: все виды доказывания объединяет одно — это их познавательная
основа, они строятся на основе познания. Доказывание — это и есть познание [831] . Например, А.Б. Соловьев говорит о том, что уголовно-процессуальное познание осуществляется исключительно посредством, в форме доказывания как процессуальной деятельности [832] . Так, В.С. Балакшин пишет: «В гносеологическом аспекте доказывание представляет собой познание и удостоверение тех событий и явлений внешнего мира, которые имеют значение для правильного разрешения уголовного дела. С этой точки зрения доказыванию присущи общие закономерности, которые характерны любой познавательной деятельности» [833] . Естественно юристы обращают внимание и на особенности уголовно-процессуального доказывания.830
Thayer J.B. A Preliminary Treatise on Evidence at the Common Law. — P. 263–264.
831
См., например: Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. — С. 9–14; Белкин Р.С. Криминалистика и доказывание (методологические проблемы) / Р.С. Белкин, А.И. Винберг. — С. 8–13; Давлетов А.А. Основы уголовно-процессуального познания. — Свердловск, 1991. — С. 19; Зинатуллин 3.3. Уголовно-процессуальное доказывание. — С. 32; Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. — М., 1973. — С. 25, 44; Трусов А.П. Основы теории судебных доказательств. — С. 9–10; Соловьев А.Б. Доказывание в досудебных стадиях уголовного процесса России: Научно-практическое пособие. — М., 2002. — С. 7–8; Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. — Т. 1. — С. 296; Уголовный процесс РФ: Учебник / Отв. ред. А.П. Кругликов. — М, 2009. — С. 225.
832
См.: Соловьев А.Б. Доказывание в досудебных стадиях уголовного процесса России. — С. 7–8.
833
Балакшин В.С. Доказательства в теории и практике уголовно-процессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации). — С. 8.
Включает познание (как часть) в процессуальное доказывание А.П. Рыжаков [834] . И наоборот, А.А. Эйсман считал, что судебное доказывание — это частный случай доказывания вообще, то есть особого способа передачи информации, связанного с обоснованием передаваемых сведений [835] . Большинство авторов склонны именно познание считать более широким понятием по отношению к доказыванию как уголовно-процессуальной деятельности [836] .
834
См.: Рыжаков А.П. Уголовный процесс: Учебник для вузов. — С. 201.
835
См.: Эйсман А.А. О понятии вещественного доказательства и его соотношении с понятиями доказательств других видов. — С. 82.
836
См., например: Левченко О.В. Презумпции и преюдиции в доказывании. — С. 9–11.
Высказанные коллегами взгляды позволяют сделать два вывода. Во-первых, доказывание и познание до известной степени родственные понятия. Во-вторых, в структуре самого понятия доказывания выявляется как бы общее ядро, к которому примыкают периферийные смыслы. В целом процесс юридической аргументации и правила, существенные для него, являются делом логического и общего опыта, а не правового регулирования.
По поводу того, что считать объединяющим смыслом, стволовым, корневым началом этих понятий, мнения процессуалистов разнятся. Наверное, традиционным и наиболее представительным является взгляд, что доказывание в широком или основном смысле — это осуществление всей познавательной деятельности субъектов, ведущих процесс, охватывающий не только оценку, но и собирание, и проверку доказательств, во втором, более узком — лишь как логическая деятельность по обоснованию выдвигаемого тезиса [837] . Кстати, по поводу последнего надо заметить, что издавна существует мнение о том, что применение права к единичным случаям представляет собой определенную логическую, точнее формальную логическую операцию [838] . Доказывание выполняет как бы обслуживающую роль по отношению к применению права, служит звеном в логической цепочке: факт — доказывание — правоприменение [839] . Поэтому в истории доказательственного права был период, когда логизм был возведен в степень методологического принципа, и тогда получилась система формальных доказательств, где все было строго логично. Но по прошествию времени выяснилось, что это не лучший метод установления истины в правосудии. В наши дни познание понимается более широко, о чем уже говорилось в предыдущем параграфе, и большинство наших современников если и отождествляют доказывание с познанием, то имеют в виду последнее в широком смысле [840] . Хотя, справедливости ради, надо заметить, что не все. Так, А.В. Агутин утверждает: «Термин «доказывание» в уголовно-процессуальной теории имеет тот же смысл, который имеет в логике доказательство» [841] . Впрочем, такие взгляды являются скорее исключением. Более распространено другое мнение, что доказывание не сводится просто к логическому доказыванию (хотя оно и имеет существенное значение), доказывание выражается в таком использовании доказательств, в результате которого оказываются выявленными обстоятельства дела и, стало быть, завершается первая стадия процесса применения права — устанавливается его фактическая основа [842] .
837
См.: Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. — Т. 1. — С. 298–299; Савицкий В.М. Государственное обвинение в суде. — М, 1971. — С. 156–158.
838
См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. — Т. 2. — С. 168.
839
См. об этом: Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. — С. 39.
840
См.: Шекшуева О.И. Некоторые аспекты теории доказательств в уголовном процессе: Учебное пособие. — 2-е изд. — М., 2001. — С. 34.
841
Агутин А. В. Мировоззренческие идеи в уголовно-процессуальном доказывании. — С. 88.
842
См.: Эйсман А.А. Логика доказывания. — С. 23.
Как отмечает Тайер, несомненно есть правила юридической практики и процедура, квалифицирующие и ограничивающие свободные процессы понимания. Так что надо иметь в виду надлежащую квалификацию, когда мы используем фразу «юридическое рассуждение»; не потому что, по сравнению с рассуждением вообще, оно вовлекает в игру какие-то различные способности или вовлекает какие-то новые принципы или методы, или является существом технических предписаний; но потому что в законе, как в другом месте, при наладке старых и универсальных методов к непосредственным практическим целям, специальные ограничения, исключения и квалификации должны быть приняты во внимание. В особенности и решительно — в юридическом рассуждении, где такие особенности возникают из практических целей суда и практических условий его работы [843] .
843
См.: Thayer J.В. A Preliminary Treatise on Evidence at the Common Law. — P. 20.