Доказывание истины в уголовном процессе: Монография

На наш взгляд, многослойность понятия доказывания объективно обусловлена использованием этого термина в различных сферах, в различных идеологических контекстах, адресована различной аудитории.

В сфере уголовного процесса очень многие связывают доказывание с практической деятельностью компетентных государственных органов по раскрытию, расследованию, рассмотрению уголовного дела, что равнозначно установлению его фактической стороны. Иными словами, во главу угла ставится такой аспект доказывания, как работа с «источниками доказательств»: поиск, обнаружение, собирание, фиксация в материалах дела информации, последующая передача доказательств из стадии в стадию, их обработка (так называемое «формирование доказательства» [844] ), использование доказательств в качестве оснований для принятия процессуальных решений. В нашей науке этот профессиональный, сугубо процессуалистский подход к пониманию доказательства традиционно был неразрывно связан с пониманием процесса как односторонней процессуальной деятельности публичной власти, озабоченной раскрытием «объективной» истины [845] .

844

Это понятие было развито профессором С.А. Шейфером.

См., например: Шейфер С.А. Сущность и способы собирания доказательств в советском уголовном процессе; Он же. Собирание доказательств в советском уголовном процессе.

845

См.: Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. — С. 14; Горский Г.Ф. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе / Г.Ф. Горский, Л.Д. Кокорев, П.С. Элькинд. — С. 193; Каз Ц.М. Проблема доказывания в суде первой инстанции. (Цели доказывания). — Саратов, 1978. — С. 4—16; Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. — С. 6–9; Шейфер С.А. Собирание доказательств в советском уголовном процессе: методологические и правовые проблемы. — С. 11; Соловьев А.Б. Доказывание в досудебных стадиях уголовного процесса России. — С. 7.

На наш взгляд, данный аспект доказывания касается работы с источниками доказательств и отчасти с фактами-2. Это узкое, специальное, профессиональное (традиционно «следственное») понимание доказывания. Хотя даже претендующие на академичность трактовки уголовно-процессуального доказывания (в свете логики) то же связывают его (доказывание) с раскрытием преступления, расследованием дела следователем с обоснованием процессуальных решений [846] .

Но если есть следственное понимание того, как устроено доказывание, каковы его задачи, субъекты и прочее, берем ли мы его мыслительный, интеллектуальный аспект или практический, то, значит, возможен и иной взгляд на это явление — в парадигме состязательного уголовного судопроизводства. По крайней мере, есть исследователи, которые утверждают о наличии такой возможности [847] . Так, В.А. Лазарева пишет: «Тенденция к сохранению прежних представлений о доказывании основана, как представляется, на неготовности значительной части науки и практики к смене парадигмы. Изменение парадигмы (системы, модели) уголовного судопроизводства не равнозначно его совершенствованию: это изменение его основ, устоев. Парадигматические изменения уголовного процесса выражены в таком пересмотре его назначения и принципов, которые позволяют говорить о начале формирования процесса совершенно нового типа. Реализация нового назначения уголовного судопроизводства невозможна без обеспечения сторонам равных возможностей апеллировать к независящему от них суду» [848] .

846

См.: Лузгин И.М. Расследование как процесс познания: Учебное пособие. — М, 1969. — С. 21, 22; Домбровский Р.Г. Логика и теория судебных доказательств // Оптимизация расследования преступлений. — Иркутск, 1982. — С. 18.

847

См., например: Карякин Е.А. Формирование истинности приговора в состязательном судебном производстве: вопросы теории и практики. — М., 2007. — С. 125 и след.; Лазарева В.А. Доказывание в уголовном процессе. — С. 43 и след.

848

Лазарева В.А. Доказывание в уголовном процессе. — С. 48.

Именно созданию состязательной парадигмы доказывания уголовного иска будет посвящена вторая часть данного параграфа. Пока же мы продолжим рассмотрение иных выявленных наукой свойств доказывания.

Рассмотрим, например, такую сторону доказывания, как удостоверение. Нам кажется, что это качество имеет чисто русскую специфику, обусловленную письменным, следственным характером процесса. Удостоверение выводят из общественного характера знания в доказывании [849] . В уголовном процессе познание осуществляется не только «для себя», но и «для других». Это связано с необходимостью передачи имеющегося знания о спорном факте. «Поэтому оно должно быть не только получено, но и надлежащим образом удостоверено» [850] . Как отмечается в литературе, речь здесь идет о соотношении внутреннего и внешнего. В удостоверении особенно значимы для познания в уголовном процессе два момента: фиксация информации в объективной действительности и ее заверение (например, составление протокола органом предварительного следствия) [851] . А.Б. Соловьев также делает акцент на том, что доказывание заканчивается использованием собранных, проверенных и оцененных доказательств для принятия следователем процессуальных решений. В конечных процессуальных документах анализируются доказательства и решается судьба уголовного дела [852] .

849

См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. — М., 1973. — С. 289; Ратинов А.Р. Вопросы познания в судебном доказывании // Советское государство и право. — 1964. — № 8. — С. 106–108.

850

Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. — С. 13.

851

Удостоверительный момент проходит красной линией по всем этапам процесса доказывания, полагают такие авторы, как Е.А. Карякин, А.П. Рыжаков.

См.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. — М, 2002. — С. 262; Карякин Е.А. Формирование истинности приговора в состязательном судебном производстве. — С. 219.

852

См.: Соловьев А.Б. Доказывание в досудебных стадиях уголовного процесса России. — С. 12.

Не только в научном сознании крепко убеждение, что доказывание по уголовному делу представляет собой единство познавательной и удостоверительной сторон. Фольклер свидетельствует: «Слово к делу не пришьешь», «следователь дело шьет». И даже те авторы, которые пишут об адвокатском познании, признают, что любая самостоятельная познавательная деятельность участника процесса, включая адвоката, также должна иметь элемент удостоверительный, который делает ее верифицируемой. Иными словами, данные, полученные в ходе уголовно-процессуального познания, должны обладать свойством представительности, должны быть способными быть представленными участникам процесса, суду и проверяться [853] .

853

См.: Голованова О.В. Адвокатское познание по уголовному делу: Дис… канд. юрид. наук. — С. 44.

Но такого рода прививка письменности-удостоверительности (в следственном понимании) к доказыванию кладет конец любым попыткам опроцессуалить, придать допустимость данным, получаемым участниками процесса, которые не наделены правом составлять официальные документы — протоколы, в которых фиксируются получаемые доказательства, то есть стороной защиты.

Трудно согласиться с теми авторами, которые письменно-удостоверительный характер доказывания приписывают самой природе доказывания. История учит, что доказывание может быть устным. Тем более удивительно видеть, когда предлагают распространить удостоверительно-оформительные атрибуты доказывания на деятельность адвоката [854] . Хотя можно согласиться с тем, что есть юридическая, можно сказать, искусственная причина различия между адвокатским познанием и познанием, осуществляемым судебно-следственными органами. Адвокатское познание — познавательная деятельность, порождающая юридические последствия. Если бы она не порождала таковых, она не имела бы процессуальной ценности. Была бы не нужна ни доверителю адвоката, ни уголовному судопроизводству в целом. Бесспорно то, что познание адвоката только частично облачено в уголовно-процессуальную форму и с этим обстоятельством связана проблема правовых последствий познавательной деятельности адвоката. Следовательно, если адвокатское познание целиком подпадает под понятие уголовно-процессуального познания, то под понятие доказывания — нет [855] .

854

См.: Голованова О.В. Адвокатское повнание по уголовному делу: Дис… канд. юрид. наук. — С. 55.

855

См. там же. — С. 55–56.

Наверное, признак удостоверительности доказывания может быть истолкован, с одной стороны, как присущее доказыванию обобществление фактов, соединение внутреннего и внешнего в доказательстве. «В удостоверении особенно значимы для познания в уголовном процессе два момента: фиксация информации в объективной действительности и ее заверение». С другой стороны, мы видим здесь проявление отсталости, архаичных форм передачи и хранения информации — протоколирование, документооборот, которые характерны для нашего процесса; документальная, ритуализированная речь оказывает структурное влияние на само доказывание, его действительность, что наиболее ярко сказывается на свойстве допустимости доказательств.

Документация стала бичом и для оперативно-разыскной деятельности, образно говоря, «воины» превратились в «писарчуков». Письмоводительство заменяет живую, реальную работу по раскрытию преступлений и изобличению преступников. Институт документирования из чисто технического в нашем процессе стал системообразующим, то есть фактически ведет к формализации доказывания.

Мы считаем, что признак удостоверительности (тем более письменной) никак не врожденное, а приобретенное свойство доказывания. «Чистая форма» доказывания — судебное — должно происходить только в устной форме, хотя с использованием документов как источников сведений о фактах, удостоверения фактов. Надо думать над внедрением новых форм удостоверительности, а не цепляться за протокол как самостоятельный и важнейший источник доказательств. Закрепление, фиксация доказательств должна быть допущена не только в письменном виде, но и другими способами.

Как отмечалось в литературе, составляемые судебным следователем протоколы пользовались на судебном следствии трудноколебимой доказательственной силой. Их истинность презюмировалась. Что вполне логично вытекает из правового положения судебного следователя, составлявшего эти протоколы, как органа судебной власти. Суду в стадии судебного разбирательства трудно усомниться в законности материалов, сформированных самой же судебной властью (просто в другой ипостаси) в период предварительной подготовки [856] .

856

См.: Александров А.С. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. — 2001. — № 9. — С. 54–62.

Поскольку сторона защиты ограничена в возможностях по собиранию доказательств и основным способом собирания доказательств являются следственные действия, произведенные органом обвинительной власти, в судебной аудитории закономерно возникает подозрение в объективности и беспристрастности деятельности следователя (презумпция обвинительного уклона). Результаты следственной работы вполне закономерно можно поставить под сомнение, это вполне объяснимо логикой производства дела — почему сторона защиты должна допускать в качестве истинной информацию, собранную процессуальным оппонентом против подсудимого? [857]

857

Однако в силу привычки суды, как правило, игнорируют эти сомнения, о чем свидетельствует почти стопроцентный показатель вынесения обвинительных приговоров.

См.: Мизулина Е.Б… К пятилетию Уголовно-процессуального кодекса РФ // Актуальные проблемы уголовного судопроизводства: вопросы теории, законодательства, практики применения. К 5-летию УПК РФ: Материалы Международной научно-практической конференции. — М., 2007. — С. 4.

Отсюда следует вывод, что при сохранении существующей следственной модели предварительного следствия, результаты которой закреплены в протоколах следственных действий, в оценке доказательств будет усиливаться акцент на формальном элементе: реквизитах процессуальных документов. Ввиду все возрастающей роли подобной юридической формы деятельность следователя будет все более становиться оформительской, канцелярской, а противоборство сторон в суде все более превращаться в спор о допустимости составленных на предварительном следствии письменных документов. Можно не сомневаться, что по мере усиления состязательности будет усиливаться и фактор формальности в оценке доказательств. Это позволяет нам сделать вывод, что сохранение письменности предварительного следствия и соответственно ведущей роли протоколов, составленных следователем, как источников доказательств становится пережитком в свете состязательности. Эффективность доказывания в письменном уголовном судопроизводстве зависит от презюмирования истинности сведений, содержащихся в протоколах следственных действий. Если эта презумпция меняется на презумпцию обвинительного уклона (а введение понятия «уголовное преследование» неминуемо порождает ее), значит пришло время смены способа производства доказательств.

Как плод отравленного дерева (следственного процесса) можно квалифицировать мнение о том, что познание истины по делу проходит два этапа — исследование (до привлечения лица в качестве обвиняемого) и доказывание (установление обоснованности предъявленного обвинения) [858] . Разновидностью этой перверсии можно считать взгляд, что следует выделять лишь «процессуальное доказывание» (квалификация преступления и назначение наказания) [859] . Это яркий пример того, как следственная установка порождает взгляды на доказывание как деятельность исключительно государственных «судебно-следственных» органов.

858

См.: Нокербеков М. Предмет доказывания в советском уголовном процессе: Автореф. дис… канд. юрид. наук. — Алма-Ата, 1964. — С. 9–11.

859

См.: Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. — С. 10.