Доктор Чистота
Шрифт:
— Что ставить? — спросил Денис.
— Параллельно.
Он выбрал и воткнул в магнитолу кассету «Кино». Темный густой голос запел:
Ночью над нами пролетел самолет,
Завтра он упадет в океан,
Погибнут все пассажиры.
Завтра где-то, кто знает, где?
Война, эпидемия, снежный буран…
«Какая замечательная песня», — язвительно подумал Денис. Юрьевна ехала и постукивала пальцем по рулю в такт песне. Лицо у нее слово заострилось и помолодело. Похоже, для нее это была песня юности.
Космоса черные дыры…
Следи за собой, будь осторожен! Следи за собой!
Закончилась эта песня, началась следующая.
Я устал от чужих городов,
Я устал колоть этот лед.
Я хотел бы уснуть, но нет времени спать.
И опять за окнами ночь,
И опять где-то ждут меня,
И опять я готов идти. Опять.
«Что там ждет нас, в Федоровке? — подумал Денис. — Как я все-таки устал».
* * *
«Красивые места», — подумал Денис. Вот бы сюда, когда все уляжется, приехать и отдохнуть. Шашлыки, водка, купание, баня. Потом помотал головой. К черту. Из города он больше ни ногой.
В деревне все цвело и одуряюще пахло. Солнце, благодать. Зелень. Старые дома, свежая яркая краска. Легкий запах навоза. Юрьевна сняла кроссовки и надела берцы, волосы спрятала под косынкой.
Денис с удивлением понял, что стоит и пялится на ее обтянутый штанами зад. Тьфу, черт.
— Ориентир — братская могила, — напомнил он.
— Да.
Они спрашивали у местных — никакой братской могилы в деревне нет. Никаких бункеров времен войны в лесу. Кладбище, да, кладбище есть. В соседней деревне им показали старый разрушенный блиндаж в лесу и оплывшие, заросшие окопы. Денис нашел ржавый кожух от ППШ и горсть гильз. Здесь когда-то проходили рубежи 23-й армии. Следы войны тут были. Но никакой запертой в бункере женщины.
Они объехали так несколько деревень в округе, иногда по совсем плохой дороге. «Мерс» с трудом справлялся. Вымотались оба, уже начинало темнеть.
Денис помедлил. После очередной неудачи они стояли у «мерса», Юрьевна достала сигарету и закурила. Денис впервые видел, что она курит.
— Похоже, он нам соврал, — сказала Юрьевна. Удивления, правда, в ее голосе не было.
— Значит, она мертва? Эта Нина?
Юрьевна кивнула.
— Думаю, да. Понимаешь, есть всего два правила. Первое: никогда не верь социопатам. Социопаты всегда врут. Кожеед нам врал, даже когда ему это было невыгодно.
— А второе?
Юрьевна подняла голову и посмотрела на Дениса.
— Никогда не делай того, о чем просит социопат. Никогда. Но, впрочем, ты сам это лучше меня знаешь.
Денис усилием воли подавил рычание. Сжал зубы.
«Из-за нее мы оказались там, в той проклятой комнате. Из-за этой чертовой суки Нины, жены долбаного урода Свечникова!» Денис понял, что ненавидит ни в чем не повинную женщину. До зубовного скрежета. Своими руками убил бы. Но сначала ее нужно найти.
— А поиски у Охотич?
— Все еще продолжаются. Как у деревни Посохи, где была его первая жертва, как он сказал. Прочесывают лес и тому подобное.
— И что?
— Ничего. Думаю, ничего и не найдут.
— Потому что она была мертва с самого начала?!
Юрьевна вздохнула.
— Денис, если ты ищешь оправдание для смерти брата — это бесполезно.
Дениса словно ударили под дых. С силой. В глазах потемнело, голова закружилась.
— Даже если бы мы нашли Нину живой, это ничего бы не изменило, — продолжала Юрьевна. — Твой брат и твои
друзья мертвы. Как и врачи «скорой». Никаких весов, взвешивающих жизни, не существует. Мол, одна жизнь весит столько, другая больше или меньше. Это просто страшная нелепая случайность, что вам встретился Кожеед. И все.До Москвы они добрались под утро. Уже медленно светало — и утренняя летняя Москва дышала свежестью и покоем, машин совсем немного. «Нет ничего красивее Москвы, — подумал Денис внезапно. — Как я раньше этого не замечал?»
— Останови у метро, — попросил он.
Следовательница кивнула. Морщинки вокруг ее глаз показались ему нарезанными ножом для бумаги. Серо-рыжеватый от пыли «мерс» притормозил.
— Что теперь? — спросил Денис.
Светлана Юрьевна покачала головой. Коснулась его плеча, Денис отдернулся. Юрьевна вздохнула, улыбнулась ему мягко.
— Время покажет. Передавай привет отцу.
У Дениса задергалась щека. Он бросил:
— Надеюсь, я тебя больше никогда не увижу, — вылез из машины, хлопнул дверью.
Юрьевна смотрела, как он идет к метро. Упрямый. Резкий. Но такой… управляемый. Потом села в машину и поехала домой. Пора было отдохнуть.
* * *
Утро. Квартира Юрьевны.
Юрьевна набрала код, вошла в подъезд. Поздоровалась с консьержкой. Светлый и чистый подъезд был заставлен кадками с цветами, словно тропический сад. Если консьержку и удивил ее вид, она ничем это не показала. Элитный дом, у всех свои причуды.
Она поднялась на лифте, открыла дверь своим ключом и вошла. В коридоре стоял аромат свежесваренного кофе — значит, Полина уже встала. Она всегда варила кофе в турке.
— Полина! — позвала Юрьевна. — Полина, я дома.
— Я в душе! — крикнули из коридора.
Полина работала в банке, Юрьевна не вникала, в каком именно. Без разницы. В свои тридцать два Полина была какой-то топ. Зарплаты Полины хватило бы, чтобы платить половине районного следственного комитета. И квартира тоже на самом деле принадлежала Полине. Когда Юрьевна раньше видела российские сериалы про полицию, ее всегда забавляло, что у всех следаков в каком-нибудь Урюпинске квартиры — дизайнерские лофты, идеальные для мрачного скандинавского алкоголизма. И обязательно с черными простынями на кровати. Сколько там провинциальный следак зарабатывает в месяц? Пятнадцать тысяч? Ага-ага. Плюс еще две-три штуки в месяц отдает экспертам… А все остальное, конечно, тратит на черные простыни и элитное бухло.
Тем не менее сейчас Юрьевна жила именно в такой квартире. В лаконичном скандинавском стиле, стекло, белый пластик, светлое дерево и масса света. И как тут без мрачного алкоголизма, скажите?
Первым делом Юрьевна вымыла руки на кухне. Достала бутылку из бара и налила виски в тяжелый стакан. Вдохнула запах. Спейсайд, двенадцать лет. Дымные нотки. Ваниль. Кожа. Дуб.
Кажется, ее начало отпускать.
Она со стаканом в руке прошла в спальню, сбросила с себя всю одежду. Посмотрела в зеркало. Стройная, подтянутая, длинноногая блондинка. Через живот и бедро шли старые шрамы. Спиной к зеркалу лучше вообще не поворачиваться: там месиво. Полину это не смущало, а, наоборот, заводило. К черту, она допила виски, поставила стакан и стянула трусики. Вся одежда насквозь пропиталось жирным запахом гари, пыли, пота и леса. «Залезть, что ли, к Полине в душ?» Эта мысль показалась ей соблазнительной.