Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере

— Первым делом нам нужны состоявшиеся специалисты, профессионалы. На то, чтобы учить, нет ни времени, ни желания. Не из вредности, а ситуация такая, рабочая. Да и никудышный из меня наставник, если уж говорить начистоту. Второе — трезвость как норма рабочей жизни. На работе у нас употреблять не принято. Чего и сколько вы пьете дома, меня совершенно не касается, но на работу надо приходить без «выхлопа». Знаете «золотое правило» американских летчиков? Ни капли в рот за двенадцать часов до рейса. Очень мудрое правило. Если у вас с алкоголем, скажем так, непростые отношения, то вы нам не подходите.

— Отношения с алкоголем у меня простые — я его игнорирую, — сказал Данилов, поняв, что от него ожидают ответа по теме. — Когда-то радовало, потом перестало, вот и не употребляю.

— Кодировались?

— Нет, просто не употребляю, и все тут.

— Третье — у нас не приживаются вымогатели и любители делать бизнес в рабочее время и на рабочем месте. Все эти намеки насчет того, что за дополнительное вознаграждение вы бы, конечно, постарались, и толпы якобы родственников, желающих у нас обследоваться… Лучше не пробовать — сразу же расстанемся, и не факт, что расставание будет безболезненным. Могут и уголовное дело завести, у нас с этим просто, как-никак профиль обязывает. Не подумайте, что я вас запугиваю, но многие наши коллеги все никак не могут осознать, что времена изменились и отношение к «денежным премиям от населения» нынче другое.

— Это же сколько наглости надо иметь, чтобы заниматься вымогательством в милицейском госпитале? — Данилов с трудом мог представить нечто подобное.

— Не так уж и много. Реанимационная специфика такова, что не всякий человек, даже будучи сотрудником, обратится в ОБЭП, когда с него вымогают деньги в реанимации. В реанимации ведь не лежат просто так, точнее — лежат не просто так. Не заплатишь врачу-вымогателю или подведешь его под статью, а твой близкий человек тем временем умрет… Вот и платят. Потом, конечно, правда всплывает. И рано или поздно доходит до меня или же до кого-то из нашего руководства. По одному-двум слухам мы не дергаемся, мало ли кто что скажет, но где-то после десятка идентичных слухов начинаем задумываться и делать выводы. Если выводы не в пользу сотрудника, то мы с ним расстаемся. Ну, а любители протаскивать через госпиталь свою частную клиентуру видны сразу, чуть ли не с первых дней работы. С ними разговор тоже бывает коротким, а прощание быстрым. Нет, все мы люди и все болеем, если что-то надо матери, жене или, упаси бог, ребенку, то администрация всегда пойдет навстречу. Но если количество больных «родственников» переходит разумные пределы, тут уж извините.

Роман Константинович развел руками и наморщил лоб.

— Дальше запугивать не стану, — сказал он. — Для первого раза хватит. Пора и о хорошем упомянуть. Премии у нас практически ежемесячные, если к вам нет вопросов, то пятьдесят процентов от оклада вам в некотором роде гарантировано. Подработка до полутора ставок — не вопрос. Коллектив у нас неплохой, в семье, как говорится, не без урода, но в целом атмосфера комфортная, рабочая. В какой-то мере это и моя заслуга, я как-никак третий год уже заведую отделением, хотя по возрасту мне положено еще лет пять во врачах ходить. Некоторые, знаете ли, считают, что раньше сорока лет становиться заведующим просто неприлично. Извините, отвлекся. Если у вас есть вопросы — задавайте.

— Вопросов нет.

— Все ясно или передумали? — Роман Константинович снял очки, прикрыл глаза и потер пальцами переносицу.

— Все ясно.

— Тогда пишите заявление. — Роман Константинович вернул очки на место. — На имя начальника госпиталя полковника внутренней службы Аполлонова Станислава Марковича…

— Редкая фамилия, — Данилов на секунду призадумался — с двумя «п» или же с двумя «л» ее писать?

— Когда-то семинаристы шутили на тему появления фамилий так: «По церквам, по цветам, по камням, по скотам, и яко восхощет его преосвященство». Вы историей не увлекаетесь?

— Не очень, — признался Данилов. — А у вас это обязательно?

— Нет, — улыбнулся Роман Константинович. — Обязательно надо помнить всего две даты — День медицинского работника и День российской милиции.

— У вас должно быть выгодно работать, — пошутил Данилов, — больше профессиональных праздников — чаще премии.

Приложение ВТОРАЯ ДРЕВНЕЙШАЯ

Слово «дерматовенерология», обозначающее науку о болезнях кожи и болезнях, передающихся половым путем, образовано от греческих слов «derma» — кожа и «logos» — наука, между которыми вклинилось римское имя богини любви Венеры — Venus. Казалось бы — начали по-гречески, закончили по-гречески, так зачем же в середину вставлять римское имя? Назвали бы уж «дерматоафродитологией» в честь Афродиты, греческой богини. Все дело в том, что название придумали римляне, а слова «derma» и «logos» перекочевали из древнегреческого в латынь, практически не изменившись.

Не надо думать, что дерматовенерология появилась только в Древнем Риме. Еще задолго до рождения Ромула с Ремом и вскормившей их волчицы люди знали довольно много о кожных и венерических болезнях.

В Китае более четырех с половиной тысяч лет назад во времена просвещенного императора-объединителя Хуанг Ти (того самого, что ввел в обиход первый зодиакальный календарь, придумал первый компас и еще немало хорошего сделал для блага своих подданных и всего человечества) уже знали о проказе, чесотке, парше, ихтиозе и кое-каких венерических болезнях. Сифилис тогда, кажется, еще не успели завезти из Америки, но что-то похожее на него древнекитайские врачеватели весьма успешно лечили ртутью.

В древнеегипетском папирусе Эберса, медицинском трактате, написанном в шестнадцатом веке до нашей эры, упомянут уретрит — воспаление мочеиспускательного канала. Отдельная глава этого трактата посвящена кожным заболеваниям.

Индийский лекарь и писатель, автор самого древнего из известных индийского медицинского трактата «Гаруда пурана», основатель индийской медицинской школы Сушрута, описывал проказу, фавус, упоминал о перхоти, давал советы по укреплению волос…

В Моисеевом Законе — так называются пять первых книг еврейского Танаха и христианской Библии — о кожных болезнях сказано немало, причем даются весьма толковые (по тем, долабораторно-домикроскопическим временам, конечно) советы. Вот, например, цитата из книги Левит, тринадцатая глава которой целиком посвящена диагностике и дифференциальной диагностике кожных болезней:

«Когда у кого появится на коже тела его опухоль, или лишаи, или пятно, и на коже тела его сделается как бы язва проказы, то должно привести его к Аарону священнику, или к одному из сынов его, священников; священник осмотрит язву на коже тела, и если волосы на язве изменились в белые, и язва оказывается углубленною в кожу тела его, то это язва проказы; священник, осмотрев его, объявит его нечистым.

А если на коже тела его пятно белое, но оно не окажется углубленным в кожу, и волосы на нем не изменились в белые, то священник (имеющего) язву должен заключить на семь дней; в седьмой день священник осмотрит его, и если язва остается в своем виде и не распространяется язва по коже, то священник должен заключить его на другие семь дней; в седьмой день опять священник осмотрит его, и если язва менее приметна и не распространилась язва по коже, то священник должен объявить его чистым: это лишаи, и пусть он омоет одежды свои, и будет чист.

Если же лишаи станут распространяться по коже, после того как он являлся к священнику для очищения, то он вторично должен явиться к священнику; священник, увидев, что лишаи распространяются по коже, объявит его нечистым: это проказа».

Соединение священника и лекаря в одном лице надо признать весьма удачным. Такой разносторонний специалист и тело полечит, и душу словом исцелит.

Для более полного представления о том, насколько дотошно подходили в те далекие времена к постановке диагноза — еще один, довольно длинный, но весьма интересный отрывок все из той же тринадцатой главы:

«Если у кого на коже тела был нарыв и зажил, и на месте нарыва появилась белая опухоль, или пятно белое или красноватое, то он должен явиться к священнику; священник осмотрит его, и если оно окажется ниже кожи, и волос его изменился в белый, то священник объявит его нечистым: это язва проказы, она расцвела на нарыве. Если же священник увидит, что волос на ней не бел, и она не ниже кожи, и притом мало приметна, то священник заключит его на семь дней; если она станет очень распространяться по коже, то священник объявит его нечистым: это язва. Если же пятно остается на своем месте и не распространяется, то это воспаление нарыва, и священник объявит его чистым.

Или если у кого на коже тела будет ожог, и на зажившем ожоге окажется красноватое или белое пятно, и священник увидит, что волос на пятне изменился в белый, и оно окажется углубленным в коже, то это проказа, она расцвела на ожоге. И священник объявит его нечистым: это язва проказы. Если же священник увидит, что волос на пятне не бел, и оно не ниже кожи, и притом мало приметно, то священник заключит его на семь дней; в седьмой день священник осмотрит его, и если оно очень распространяется по коже, то священник объявит его нечистым: это язва проказы. Если же пятно остается на своем месте и не распространяется по коже, и притом мало приметно, то это опухоль от ожога; священник объявит его чистым, ибо это воспаление от ожога…

Если же после очищения его будет очень распространяться паршивость по коже, и священник увидит, что паршивость распространяется по коже, то священник пусть не ищет желтоватого волоса: он нечист.

Если же паршивость остается в своем виде и показывается на ней волос черный, то паршивость прошла, он чист; священник объявит его чистым.

Если у мужчины или у женщины на коже тела их будут пятна, пятна белые, и священник увидит, что на коже тела их пятна бледно-белые, то это лишай, расцветший на коже: он чист».

Возьмите в руки любой современный учебник по кожным болезням и сравните с приведенными отрывками. Вы непременно найдете что-то общее.

Самым известным дерматологом Древней Греции был всем известный Гиппократ (460–370 гг. до н. э.), который весьма мудро рассматривал кожные высыпания как следствие, проекцию неких внутренних расстройств. Гиппократ описал множество кожных болезней — от фавуса до чесотки, разделяя их на зависящие от внешних и внутренних причин. К внутренним причинам он относил так называемую «порчу соков тела». К сокам этим относились черная и желтая желчи, кровь и слизь. Также Гиппократ первым описал белые выделения из влагалища, которые позже, во втором веке до нашей эры, врач и философ Гален из Пергама назвал гонореей. Назвал не совсем правильно, ведь дословно «гонорея» переводится с греческого как «истечение семени», что дает в корне неверное представление о сущности заболевания, но за неимением лучшего название укоренилось и прочно вошло в обиход.