Доктор и стрелок

Пересек вестибюль, вошел в ресторан и, как ему показалось, увидел знакомое лицо. Лицо, правда, скрывалось за облаком сигарного дыма.

– Док? – произнес человек за столиком, когда Холидей подошел ближе. – Вы?

– Привет, Генри, – отозвался Холидей и протянул коммивояжеру руку.

– Что б мне лопнуть! – воскликнул Генри Уиггинс, жилистый человечек в дорогом костюме ручного пошива. – Вот уж не чаял снова вас здесь увидеть.

– А я думал, вы отправились продавать приборчики, оружие и роботов по всему фронтиру, – заметил в ответ Холидей.

– Я тут временно, – сказал Уиггинс, присаживаясь обратно за столик. – Я ведь не управляющий, я продавец. Просто ваши друзья попросили об услуге… – он умолк и пристально посмотрел на Холидея. – Черт возьми, как же приятно вас снова увидеть! Какими судьбами, Док? Как вас сюда занесло?

– Занесли меня сюда оба ваших работодателя.

– Так они здесь?

– Уверен, скоро вы с ними встретитесь. А пока – не против, если я помогу вам раздавить бутылку? – спросил Холидей и кивнул в сторону виски.

– Ради бога, – ответил Уиггинс, указав на инициалы «Г.У.» на ярлыке. – Это чтобы бармены знали: бутылка моя. Пить, как вы, я не умею: на одну такую бутылку уходит ночи три-четыре.

– Так вы же разбавляете виски едой! – заметил Холидей, наполняя себе стакан. – Ну, как идут дела с тех пор, как мы с Уайеттом покинули Тумстоун?

– Джонни Биэн – все та же мразь, так и не простил Уайетта за Джози. Джон Клам по-прежнему ратует за закон и порядок через свою газету. Ковбоев почти не осталось: кто мертв, кто ушел из банды. Серебряные шахты почти все истощились. Сказать по правде, тут становится скучновато. Правда, – шепотом добавил он, – с тоской и серостью, я думаю, этот городишко как-нибудь справится.

– Тоска – это еще не беда, – согласился Холидей.

– Жизнь вернется в город, если Фин Клэнтон или еще кто из старых знакомых узнают о вашем приезде.

– Лучше бы Фину Клэнтону не дергаться – дольше проживет. Он что, заново научился ходить? Я же прострелил ему колено.

– Не знаю, он безвылазно сидит на ранчо, – ответил Уиггинс. – Ума не приложу, чем он там занимается. Красть коней в Мексике и продавать их здесь уже невыгодно – теперь, когда самоходные экипажи Тома и Неда убили почти всякую нужду в живых конях.

– Фин вообще туго соображает, – сказал Холидей.

– Вы остановились тут, в «Америкэн»?

– Да. А вы где живете?

– В этом отеле для меня дороговато. Экономлю каждый цент, предпочитаю тратить деньги в «Тигрице».

– Первый раз слышу это название, – признался Холидей, осушив стакан и налив себе еще. – Это игорный дом или таверна?

– Ни то, ни другое, – с улыбкой ответил Уиггинс. – Так теперь называется бывший бордель Кейт.

– Да вы что!

Уиггинс кивнул.

– Металлические цыпочки никуда не делись, как и живые. Нынешний владелец оформил заведение по-своему: новые кровати, отличный виски и красные бархатные обои, как в лучших публичных домах Нового Орлеана.

– Знаете, – произнес Холидей, – давненько я в этот бордель не наведывался. Может, загляну туда вместе с вами.

– Да, и пока Кейт в Колорадо, опробуете наконец металлическую девочку, – ухмыльнулся Уиггинс.

– Вы прямо читаете мои мысли, – тоже ухмыльнулся Холидей.

– А, черт, Док, если хотите, можем прямо сейчас отправиться в «Тигрицу».

Холидей покачал головой.

– Сперва доешьте свой обед и дайте мне допить мой. Этот бордель простоял три года, так что часа за два он никуда не денется.

И так, пока Уиггинс ел, а Холидей пил, они обменялись новостями за последний год. Холидей удивился, как хорошо приспособился его друг к жизни и работе на фронтире. Уиггинс же поразился тому, как сильно похудел с последней встречи Холидей, и что он вообще до сих пор жив. Отметил, что волосы у стрелка быстро седеют несмотря на ранние – слегка за тридцать – годы. Чудо, говорил коммивояжер, сколько в этом истощенном теле жизни!

Наконец, они закончили и отправились на Пятую улицу.

– Сколько здесь живу, – признавался Уиггинс, – никак не привыкну к тому, что все огни зажигаются одновременно. В Сент-Луисе и прочих городах, где я жил, улицы освещались газовыми фонарями, и каждую лампу приходилось зажигать в отдельности. По отдельности же их гасили утром. Зато здесь Джонни Биэн дергает за рубильник, и город мигом озаряется.

– Я рад, что он хоть как-то отрабатывает жалованье, – только и сказал Холидей.

Через пару минут они заметили впереди бордель, а приблизившись на сотню футов, услышали доносящиеся изнутри шум и смех.

– Похоже, там вовсю кутят, – сказал Уиггинс.

– Чего бы им не веселиться? – ответил Холидей, шагая дальше и жалея, что не прихватил с собой трости.

Внезапно грянул выстрел, и оба друга замерли.

– Палят внутри, – заметил Уиггинс.

– И, похоже, пуля нашла цель, – добавил Холидей. – Ответных выстрелов не слышно.

– Может, это кто-нибудь от переизбытка счастья схватился за оружие? – с надеждой в голосе произнес Уиггинс. – В таких местах мужчины сильно распаляются.

– Может, и так, – неуверенно ответил Холидей.

Они взошли по трем ступенькам на широкую веранду. Уиггинс не торопился входить первым, и тогда Холидей сам открыл дверь. У порога его встретило два начищенных робота. Металлические девочки сразу взяли дантиста под руки и провели в гостиную.

– Добро пожаловать в «Тигрицу», – сказала, подходя к нему, живая шлюха. – Меня зовут Доркас. Разрешите показать вам, что у нас да как?

– Нет нужды, – отказался Холидей. – Я знаю, что здесь да как.

– Что-то я вас не припомню, сэр, – озадаченно уставилась на него шлюха.

– Вот и умница, дольше проживешь.

– Ты его не знаешь? – раздался голос из противоположного конца комнаты. – Ну, даешь! Это всем известный Док Холидей!

Обернувшись, дантист увидел попутчика, с которым прибыл на поезде в Тумстоун: тот сидел в кресле, а живые и металлические шлюхи, и шлюхи-киборги ласкали ему плечи и шею.

– Генри? – удивился Холидей. – Генри Антрим?

– Привет, Док, – задорно отозвался парнишка. – Я так и знал, что рано или поздно ты сюда наведаешься.