Доктор и стрелок

Он криво усмехнулся.

– Ситуация, по правде говоря, неплохая: если выживу, то остаток жизни буду получать лучший медицинский уход; проиграю – умру через две секунды, зато хотя бы не выкашляю остатки легких в полной нищете.

– То есть тебе радостно? – нахмурился Эдисон.

– Радостно? Нет. Но могло быть хуже.

– Помнишь, что я говорил пару минут назад? – спросил Эдисон. – Люди научатся лечить всякую болезнь, даже чахотку.

– Я и не сомневаюсь в твоих словах, – ответил Холидей. – Только я не доживу до счастливых времен, когда чахотку победят.

Эдисон некоторое время смотрел на него молча, потом произнес:

– Да, ты почти на сто процентов прав.

– А знаешь, – сказал Холидей, – эта беседа натолкнула меня на одну мысль.

– Серьезно?

– Что бы вы с Недом там ни изобрели, кто-то должен будет доставить устройство на станцию и включить его. Если оно сработает как нужно, будь уверен: Римский Нос взбесится так, что мама не горюй. Он почти наверняка захочет отыграться на том, кто включил устройство. Ты и Нед слишком важны для государства, и есть все шансы, что Джеронимо меня прикроет – не из любви ко мне, а так, лишь бы расквитаться с Римским Носом за помощь в осквернении кладбища. Поэтому, – закончил он, – устройство на станцию понесу я.

– Тут мы тебя опередили, Док, – сказал Эдисон.

– Неужели? – удивился Бантлайн.

– У нас, – кивнул изобретатель, – имеется идеальный доставщик, и если Римский Нос разбушуется, никто не пострадает.

– Ты про что это?

– Эта малышка знает, что она расходный материал, и нисколько не огорчится, – Эдисон нажал кнопку на пульте, и в лабораторию вошла грудастая латунная женщина с осиной талией.

– Бесси! – хором воскликнули Бантлайн и Холидей.

– Господа? – ответила робот.

– Она способна на большее, не просто ублажать ковбоев и готовить нам ужин, – сказал Эдисон. – Вы не согласны?

– Сдается мне, – произнес Холидей, – что гением быть – это вам не просто так.

15

Ночь Холидей провел ужасно: полупьяного, его поминутно скручивало в приступах кровавого кашля, и потому он обрадовался, когда в окно заглянул первый лучик рассвета. Холидей решил, что хуже ему не станет, и пора бы немного взбодриться.

Где-то посреди ночи он думал: не вернуться ли в Линкольн, ведь здесь, в Тумстоуне, без денег на игру в карты, он попусту тратит время. Хотя… в Линкольне без денег тоже делать особенно нечего. Все равно Холидей там никого не знал, а тут хотя бы мог ежедневно справляться, как дела у Эдисона и Бантлайна. К тому же в Тумстоуне имелся еще один друг – Генри Уиггинс, и можно было общаться с Кидом, проверять его на слабости.

Разумеется, признался себе Холидей, дела потребуют сил… а подъем с кровати в то утро показался ему не просто тяжелым, но крайне трудновыполнимым трюком. Наконец, допив остатки вчерашнего виски, Холидей все же встал. В отеле на каждом этаже располагалось по две больших уборных – одна для мужчин, вторая – для женщин. Освежившись, Холидей почувствовал, что готов к новому дню.

Провел рукой по щеке и решил, что неплохо бы побриться. Однако тут у него заурчало в животе, и Холидей подумал: побриться можно и позже, сперва надо позавтракать.

Прихватив трость – без которой прекрасно обходился последнее время, но сегодня чувствовал, что никак не обойдется, – Холидей спустился на первый этаж и прошел в ресторан. Присел за столик и, просмотрев меню, понял: от одной мысли о еде – такой желанной и необходимой всего пару минут назад – его воротит, поэтому просто заказал виски. Когда пойло принесли, он взглянул на бутылку и, сдерживая рвотный позыв, отодвинул подальше.

– Это мне? – спросили рядом. – Как мило.

К столику подошел Кид.

– Вот, проходил мимо, – сказал он, присаживаясь напротив, – и увидел в окно тебя. Дай, думаю, зайду. Какой-то ты вареный сегодня.

– Если бы, – буркнул Холидей.

– Мне пить еще рановато, – признался Кид, откупоривая бутылку и наливая себе виски на дюйм, – но… хрен с ним.

Заметив его, официант принес второй стакан.

– Вы точно не хотите ничего откушать, доктор Холидей? – спросил он.

– Док, – раздраженно поправил его дантист.

– А вы, сэр? – спросил официант у Кида.

– Мне с полдюжины яиц, – попросил тот. – Съем чего-нибудь, раз уж мой друг отказывается.

– Как вам их приготовить?

– Быстро и без вопросов.

Официант испуганно посмотрел на Кида, кивнул и спешно ретировался на кухню.

– Ну, так и чем же ты занимался? – полюбопытствовал Кид.

– Пил, кашлял, спал… все как обычно, – ответил Холидей. – А ты?

– Главным образом восхищался тем, что в городе наворотили твои дружки: электрическое освещение по ночам, дилижансы без коней и латунь, всюду латунь!

– Да уж, над городом они основательно потрудились, – согласился Холидей.

– Самое лучшее, что они сотворили – металлические шлюхи! – восторженно сказал Кид. – Знаешь, – доверительно произнес он, – шлюхи вроде обо всем слышали и все перепробовали, однако есть вещи, о которых я просить раньше стеснялся. Другое дело – машина! В «Тигрице» я от души поразвлекся!

– Очень рад за тебя, – ответил Холидей, думая про себя: когда уже чертова комната перестанет вращаться?!

– Говорят, ты раньше прямо жил в том борделе, – продолжал Кид. – Это правда?

– Правда.

– Ты занимался этим с тремя металлическими шлюхами за раз?

– И с одной не делал этого.

– Почему? – пораженно уставился на него Кид.

– Тебе вообще сказали, почему я жил в борделе?

– Из-за маман?

Холидей едва заметно кивнул.

– Кейт Элдер.

– Большеносая Кейт. Наслышан о ней. Говорят, она вытащила тебя из тюряги.

– Один раз, несколько лет назад, – уточнил Холидей. – Тогда же Кейт решила, что поступив так, обязала меня к этакой матримониальной верности.

– Опять мудреное словцо? – скривился Кид.

– Кейт решила, что раз уж она добровольно спасла меня из заключения, то я больше не имею права касаться другой женщины, даже металлической, – Холидей пожал плечами. – Вот я и не касался.

– Ты же Док Холидей! – напомнил Кид.

– Зато она – Кейт Элдер. Она могла бы выбить дурь из нас обоих, одновременно.

– Баба? – презрительно фыркнул Кид.

– В Тумстоуне хрупкие цветочки не выживают.

– Хорошо, что я в детстве не равнялся на тебя.