Доктор и стрелок

– Так ты еще и не вырос, – заметил Холидей. – Чисто из любопытства спрошу: кто был твоим героем?

– Джордж Армстронг Кастер.

– Он вроде вляпался в неприятности в Литтл-Бигхорн пару лет назад?

– Ушел с оружием в руках, – ответил Кид.

– Ты ведь этого сам не видел, да?

– И так знаю, что это правда, – гневно заявил Кид. – Сиу пленных не берут. А кто, – пристально взглянул он на Холидея, – был твоим героем?

– Гиппократ.

– Это человек или водяное животное? – спросил Кид и самодовольно усмехнулся.

– Так, европеец, – ответил Холидей. – Опережая следующий вопрос, скажу: он не больно-то умел стрелять.

– Какой же он тогда герой?

«Гиппократ хотя бы не разорял деревни сиу», – подумал Холидей, а вслух произнес:

– Ты в городе надолго?

– Не знаю, – ответил Кид. – На днях думаю вернуться в округ Линкольн. У меня там друзья остались… И, – помрачнев, добавил он, – тот, по ком пули плачут, Пэт Гаррет. Ты сам не думаешь туда вернуться или был в Линкольне проездом?

– Местечко показалось мне вполне милым, – сказал Холидей. – Думаю, как-нибудь на днях загляну туда еще разок.

– Если приедешь – буду рад показать тебе там все.

– Ловлю на слове.

Официант тем временем принес большое блюдо жареных яиц. У Холидея, ожидавшего, что от одного только вида яичницы и ее запаха его начнет мутить, голод разыгрался пуще прежнего. Дантист забрал примерно треть яиц к себе на тарелку.

– Не возражаешь, если я доем остальное? – спросил Кид.

– Угощайся, – ответил Холидей. – Ты ведь у нас молодой растущий организм.

– Знаешь, ты – единственный, кто может дразнить меня, не получив при этом пулю в лоб.

– Я так и так ее не получу, – улыбнулся Холидей.

– Точно, – рассмеялся Кид, – я и забыл. Но ты меня понял.

– Ну да, понял: ты убиваешь людей за то, что они тебя дразнят.

– К людям надо относиться с уважением, – заявил Кид. – Ты доказал это в корале «О-Кей».

– При чем здесь уважение? Не понимаю…

– А-а, значит, я был прав, – сказал Кид. – Ты сдерживался до последнего.

– В каком смысле? – озадаченно нахмурился Холидей.

– Вчера я наведался в переулок, где все произошло. Осмотрелся и сразу все понял.

– Зато я тебя по-прежнему не понимаю.

– В таком узком месте промахнуться трудно: пять человек, пять выстрелов, самое большее пять секунд – и все. Я думаю, ты держался в стороне, пока не понял, что Эрпов вот-вот перестреляют.

– Думаешь, ты смог бы всех пятерых положить за пять секунд?

– Отчего нет? – спросил Кид. – Говорю тебе: с такого расстояния не промахнуться.

– От выстрелов было много дыма, – сказал Холидей. – Один из братьев Маклори укрылся за лошадью, Айк Клэнтон бежал прочь во весь опор. Они не стояли на месте как мишени, они сами стреляли в нас. Верджа и Моргана достало в первые пять или шесть секунд.

– Если ты бы стрелял с самого начала, спас бы их.

– Их не убили, только ранили.

– Жаль, меня там не было, – повторил Кид.

– Почему?

– Это ведь самая знаменитая перестрелка. Хотелось бы стать ее частью.

– Билли Клэнтон и братья Маклори стали ее частью. Вряд ли они с тобой согласились бы.

Кид расхохотался в голос.

– Мне по душе твое чувство юмора, Док!

– Да я вроде не шучу…

– Оттого еще смешнее, – сказал Кид, и Холидей задумался: что же тогда, по мнению этого юноши, можно считать смешным?

Когда они доели яичницу, Холидей налил себе полстакана виски, посмотрел, много ли еще осталось огненной воды, и попросил официанта пометить бутылку – чтобы он, Холидей, мог допить ее за обедом. Потом, бросив на стол пригоршню монет и подхватив трость, вместе с Кидом вышел в жаркое аризонское утро.

– Какие планы на день? – спросил Кид.

– Еще не думал, – ответил Холидей, надвинув шляпу на глаза, дабы уберечь их от ослепительного света. – Давненько я не вставал по утрам, забыл, чем люди до обеда занимаются.

– У меня предложение…

– Для похода в «Тигрицу» еще чертовски рано, – заметил Холидей. – Ступай туда один и передай от меня девочкам привет.

– Нет, – мотнул головой Кид, – я не то имел в виду.

– Какое облегчение…

– Давай пойдем к коралю, и ты покажешь, как все происходило на самом деле.

– Тебе может показаться, будто мы долго телились, но все закончилось в полминуты, – ответил Холидей. – Показывать особо нечего.

– Знаешь, сколько дешевых романов написано про ваш бой!..

– …и все принадлежат перу авторов с Востока, которые к Тумстоуну и на пять сотен миль не приближались, – ответил Холидей.

– Сейчас ты скажешь, что никакой перестрелки не было и в помине, что все придумали газетчики.

– Перестрелка была, – возразил Холидей. – Я просто не понимаю, отчего о ней до сих пор судачат.

– Почему бы тебе просто не показать мне тот переулок, а я уже сам для себя все решу? – спросил Кид.

– Черт с тобой, – махнул рукой Холидей, – переулок в пяти кварталах отсюда, а ты, я смотрю, не успокоишься, пока мы туда не сходим.

– Спасибо, Док.

Через пару кварталов они вышли на Фремонт-стрит.

– Тут я их и встретил, – сказал Холидей, указав тростью в конец улицы.

– Кого – их?

– Эрпов: все трое в черном, Верджил – с дробовиком, который одолжил мне вместо трости. Не то чтобы он рассчитывал, будто ружье мне пригодится, просто не хотел выходить с этой железкой против Клэнтонов и Маклори. Я так и не понял, – невольно улыбнувшись, добавил Холидей, – какими соображениями руководствовался Вердж. В общем, я присоединился к Эрпам, и вместе мы отправились к фотосалону Флая.

– Ты хотел сказать – к коралю «О-Кей»?

– Что в лоб, что по лбу, – пожал плечами дантист. – Если уж говорить совсем точно, Клэнтоны и Маклори не были ни там, ни там. Они ждали в переулке, что примыкал сзади к коралю, между фотосалоном и пробирной конторой, – тут он снова улыбнулся. – Теперь понятно, откуда такое название, «Перестрелка в корале “О-Кей”»… «Перестрелка в переулке близ фотосалона» просто-напросто не звучит.

У места боя собралась небольшая толпа; экскурсовод, повествуя о том, как все происходило, показывал, где стоял каждый из участников перестрелки, а его напарник продавал сувениры с лотка у входа в переулок.