Доктор Коул

Бонни была дома после операции. Она все еще не могла выполнять тяжелую работу, потому Сэм Рош, пятнадцатилетний брат Пола, приходил каждое утро перед школой и каждый вечер после ужина, чтобы подоить коров. Пол устроился грузчиком на ножевую фабрику в Бакленде, чтобы хоть как-то заплатить по счетам. Он возвращался домой каждый день после трех, остаток дня собирал кленовый сок и проваривал его с сахаром до самого рассвета. Это было тяжело — собирать и варить сто пятьдесят литров кленового сока, чтобы получить один литр сиропа, но за него хорошо платили, а Рошам был важен каждый доллар.

— Я боюсь, доктор Коул, — сказала Бонни. — Я боюсь, что он не выдержит напряжения. Боюсь, что кто-то из нас снова заболеет. Если это случится, прощай ферма.

Р. Дж. боялась того же, но отрицательно покачала головой.

— Мы не позволим этому случиться, — сказала она.

Некоторые моменты она никогда не забудет.

Двадцать второе ноября 1963 года. Она была на уроке латыни в девятом классе, когда услышала, как двое учителей обсуждают в коридоре убийство Кеннеди в Техасе.

Четвертое апреля 1968 года. Р. Дж. несла книги в Бостонскую публичную библиотеку и увидела плачущую библиотекаршу, которая рассказала ей, что убили Мартина Лютера Кинга-младшего.

Пятое июня того же года. Она была на свидании и целовалась с мальчиком возле квартиры, где жила с отцом. Р. Дж. помнила, что мальчик был полным и играл на кларнете, но имя вспомнить не могла. Он коснулся ее груди, затянутой в бюстгальтер и толстый свитер. Р. Дж. пыталась придумать, как себя повести в такой ситуации, и в этот момент по радио в машине отца сообщили, что в Роберта Кеннеди стреляли и он умер от полученных ранений.

Было еще несколько подобных моментов. Убийство Леннона и взрыв челнока «Челленджер» в 1986 году.

Теперь, дождливым мартовским утром в доме Барбары Кингсмит, она пережила еще один подобный момент.

У миссис Кингсмит была серьезная почечная инфекция, которая, однако, никак не повлияла на ее разговорчивость. Она выражала недовольство цветами, в которые покрасили стены здания городской управы. Р. Дж. уловила несколько слов из телевизионной новостной сводки. Дочь миссис Кингсмит смотрела телевизор в подвале, и до Р. Дж. иногда долетали обрывки фраз.

— Извините, — сказала она миссис Кингсмит и спустилась в подвал. По телевизору передавали, что во Флориде активист движения против абортов Майкл Гриффин застрелил доктора Дэвида Ганна, врача, работавшего в клинике, где делали аборты.

Активисты движения начали собирать деньги, чтобы нанять для Гриффина лучшего адвоката.

Р Дж. стало плохо от страха.

Когда она уехала от Кингсмитов, то направилась прямиком к дому Дэвида и застала его в кабинете.

Он обнял ее, утешил, выслушал ее рассказ о сотнях перекошенных лиц, которые ей довелось увидеть, когда она работала в такой же клинике. Она поведала ему о глазах, в которых сквозила ненависть, о том, что теперь поняла, чего всегда боялась, пока там работала. Она боялась, что на нее тоже вот так наставят дуло пистолета и нажмут на спусковой крючок.

Р. Дж. навещала Эву чаще, чем от нее требовалось. Квартира Эвы была недалеко от офиса Р. Дж., и она заходила, чтобы проведать старуху и послушать рассказы о прежних временах.

Обычно она приносила с собой мороженое. Они ели и разговаривали. У Эвы был живой ум и хорошая память. Она рассказала Р. Дж. о танцах, которые проводились на втором этаже городской управы по субботам. Туда приходили все горожане и приводили детей. Она вспомнила, как на Большом пруду сооружали ледяной дворец. Около ста мужчин вырезали для него блоки изо льда. Эва рассказала об одном весеннем утре, когда нагруженная льдом телега и упряжка из четырех лошадей провалились под лед. Все лошади и человек по имени Чинк Рот утонули.

Эва оживилась, когда узнала, где поселилась Р. Дж.

— Я почти всю жизнь прожила где-то в двух километрах от того места. Наша ферма была немного дальше.

— Там, где сейчас живут Фреда и Хэнк Крантцы?

— Да. Они купили ее у нас. — Земля Р. Дж раньше принадлежала человеку по имени Гарри Кроуфорд. — У него была жена Розали. Землю он тоже купил у нас и построил дом, в котором ты сейчас живешь. На реке у него была небольшая мельница, которая вырабатывала электричество. Он брал древесину из вашего леса и делал из нее разные штуки — ведра, кадки для масла, разные весла, ярма для быков, кольца для салфеток, иногда мебель. Мельница сгорела много лет назад. На берегу еще можно различить фундамент, если присмотреться. Я помню, мне тогда было лет восемь или девять. Я гуляла там и смотрела, как строили твой дом. Там был Гарри Кроуфорд и еще двое мужчин. Тех двоих не помню, но мистер Кроуфорд сделал мне колечко из гвоздика. — Эва взяла Р. Дж. за руку. — Потому мне кажется, что мы с тобой соседи.

Р. Дж. подробно расспрашивала Эву, надеясь, что воспоминания о Кроуфордах смогут пролить свет на останки ребенка, найденные возле ее дома. Но об этом она ничего не узнала.

Спустя несколько дней Р. Дж. зашла в старый каркасный дом на Мейн-стрит, где располагался исторический музей города. Она просмотрела записи местного исторического общества, многие из которых были пожелтевшими и довольно хрупкими. У Кроуфордов было четверо детей. Сын и дочь, Тайрон Джозеф и Линда Рей, умерли молодыми и были похоронены на главном городском кладбище. Еще одна дочь, Барбара, умерла взрослой в городе Итака, штат Нью-Йорк. В замужестве у нее была фамилия Севалл. Сын, Гарри Гамильтон Кроуфорд-младший, переехал в Калифорнию много лет назад. Больше о нем никто ничего не слышал.

Гарри и Розали Кроуфорд были членами Первой конгрегационалистской церкви Вудфилда. Они похоронили двоих детей на городском кладбище. Р. Дж. задалась вопросом, могли ли они предать земле еще одного ребенка в чистом поле, без надгробного камня?

Едва ли. Если только, конечно, с этим младенцем не была связана какая-нибудь история, которой Кроуфорды очень стыдились.

Загадка так и осталась неразгаданной.

Между Р. Дж. и Тоби Смит установились теплые, дружеские отношения. Они становились близкими подругами и могли говорить о серьезных вещах. От этого Р. Дж. было еще больнее, когда она понимала, что не может помочь ей забеременеть.

— Ты говоришь, что моя внутриматочная биопсия в норме и сперма Яна тоже. И мы старались четко следовать твоим советам.

— Иногда мы просто не знаем, почему женщина не может забеременеть, — сказала ей Р. Дж., чувствуя себя виноватой в том, что не может им помочь. — Мне кажется, тебе нужно съездить в Бостон и посоветоваться со специалистом. Или в Дармут.

— Я не думаю, что смогу уговорить Яна поехать. Он устал от всего этого. Мы оба устали, — угрюмо сказала Тоби. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Тогда Р. Дж. завела разговор о Дэвиде.

Но Тоби как-то вяло на это отреагировала.

— Кажется, Дэвид тебе не очень нравится?

— Это не так, — возразила Тоби. — Мне кажется, он хороший. Большинству моих знакомых он нравится, но никто из тех, кого я знаю, не сблизился с ним. Он вроде как… весь в себе, если ты понимаешь, о чем я.

Р. Дж. понимала.

— Важнее то, нравится ли он тебе.

— Нравится, но это не самый важный вопрос. Важнейший вопрос в том, люблю ли я его.