Доктор Коул

К тому времени как Дэвид добрался до Бостона, Сару уже прооперировали и чувствовала она себя хорошо. Он сел возле койки и взял ее за руку, ожидая, пока закончится действие наркоза. Сначала Сара расплакалась и настороженно посмотрела на него, но Р. Дж. решила, что он повел себя правильно — мягко и понимающе, ничем не показывая, что рассержен.

Р. Дж. подумала, что им лучше побыть наедине. Ей хотелось узнать подробности операции, потому она позвонила Бетт-Энн Демарко и пригласила ее на обед. Бетт-Энн была свободна. Они встретились в маленьком мексиканском ресторанчике в Бруклине недалеко от дома Бетт-Энн.

— Утро было просто сумасшедшее, да? — спросила Демарко.

— Это точно.

— Я могу порекомендовать заказать рис с курицей, очень вкусно, — сказала Бетт-Энн. — Лесу плохо. Он молчит, но я же вижу. Я в этой клинике четыре года, Р. Дж., и это лишь второй прокол матки за все время, что я здесь работаю.

— А кто сделал первый?

Бетт-Энн замялась.

— Тоже Лес. Но прокол был таким незначительным, что операции не потребовалось. Мы просто упаковали пациентку и отправили домой с условием соблюдения постельного режима. Сегодня в этом не было вины Леса. Девушка непроизвольно дернулась, и катетер пробил матку. Доктор, который обследовал ее там, где ты сейчас живешь…

— Дэниел Нойес.

— …Его тоже нельзя винить. Я имею в виду, в том, что он не заметил фиброму. Она была небольшой, просто складка ткани, невозможно заметить. Если бы только прокол или только фиброма, то было бы проще. Как у нее дела?

— Вроде нормально.

— Хорошо то, что хорошо кончается. Я возьму рис с курицей. А ты?

Р. Дж. было все равно. Она заказала то же самое.

Только вечером она смогла поговорить с Дэвидом, выслушать его непростые вопросы и попытаться дать на них ответы.

— О чем ты только думала, Р. Дж.? Тебе следовало поговорить со мной.

— Я хотела, но Сара запретила. Это было ее решение, Дэвид.

— Она еще ребенок.

— Иногда беременность превращает ребенка в женщину. Ей семнадцать лет, и она настояла на том, чтобы разобраться с этой проблемой самостоятельно. Она пошла к судье, который решил, что она достаточно зрелая, чтобы прервать беременность без твоего разрешения.

— Полагаю, это ты организовала?

— По ее просьбе. Да.

— Черт подери, Р. Дж.! Можно подумать, что ты не знакома с ее отцом.

— Ты неправ.

Когда он не ответил, она спросила, собирается ли он остаться в Бостоне до тех пор, пока Сару не выпишут из больницы.

— Конечно.

— Меня ждут пациенты. Я поеду домой.

— Да, возвращайся.

Три дня в холмах шел сильный дождь, но в тот день, когда Сара вернулась домой, дождь закончился и в воздухе остро запахло лесом.

— Отличный день, чтобы покататься на Хаиме! — сказала Сара.

Р. Дж. была рада видеть, что девочка улыбается, несмотря на бледность и усталость.

— Не вздумай. Ты должна отдохнуть несколько дней. Это важно. Понимаешь?

Сара улыбнулась.

— Да.

— У тебя есть шанс немного послушать плохую музыку.

Р. Дж. купила ей современный CD-проигрыватель белого цвета. Глаза Сары увлажнились, когда Р. Дж. вручила ей подарок.

— Р. Дж… Я никогда не забуду.

— Пустяки. Береги себя, дорогая, и продолжай жить дальше. Он все еще злится?

— Он успокоится. Точно. Мы его уломаем.

— Ты хорошая девочка. — Р. Дж. поцеловала Сару в щеку.

Она решила немедленно поговорить с Дэвидом и подошла к амбару, где он разгружал снопы сена с пикапа.

— Приезжай ко мне завтра к ужину. Хорошо?

Он посмотрел на нее и кивнул:

— Хорошо.

На следующее утро, когда Р. Дж. собиралась уезжать, чтобы навестить в Гринфилде двух госпитализированных пациентов, у нее зазвонил телефон.

— Р. Дж. Это Сара. У меня идет кровь.

— Сильно?

— Очень сильно.

— Скоро буду.

Р. Дж. тут же вызвала «скорую помощь».

Саре нравилось часами сидеть в старом кресле-качалке возле банок с медом и наблюдать, как голуби ходят по крыше амбара, как кролики гоняются друг за другом, как мимо проезжает сосед мистер Райли на синем ржавом пикапе, как толстый сурок ест клевер на северо-западном краю луга.

Вскоре сурок, тяжело переваливаясь, скрылся в норе под каменной стеной. Через несколько секунд Сара поняла, кто его испугал. Из лесу неспешно вышел черный медведь.

Это был молодой медведь, возможно, родившийся в прошлом году, но Хаим учуял его запах. Конь тут же поднял хвост, встал на дыбы и громко заржал. Услышав ржание, медведь развернулся и быстро ретировался в лес. Сара весело рассмеялась.

Но Хаим задел корпусом один из столбов, поддерживающих забор из колючей проволоки. Все столбы этого забора были вытесаны из свежей белой акации и должны были прослужить много лет, однако именно этот столб был сосновым. Он уже порядком подгнил в том месте, где соприкасался с почвой, потому, когда конь задел его, столб тут же повалился на землю, что позволило лошади скакнуть в образовавшуюся брешь.

Сара поставила на стол чашку с горячим кофе и встала.

— Черт… Эй! Плохой Хаим! — крикнула она. — А ну подожди, негодник.

Спускаясь по ступенькам, она подхватила обрывок веревки и ведро с остатками овса. Идти было далеко, потому она решила не спешить.

— Иди сюда, Хаим, — крикнула она. — Давай поешь, малыш.

Она постучала пальцами по ведру. Обычно этого было достаточно, чтобы привлечь его внимание, однако в этот раз он все еще был напуган появлением медведя и медленно шел вверх по дороге.

— Черт…

Хаим остановился в ожидании Сары, не спуская глаз с опушки леса. Он никогда не лягался, но Сара решила не рисковать, осторожно приблизившись к нему сбоку и крепко держа в руках ведро.

— Давай ешь, глупый.

Сунув морду в ведро, он захрустел овсом. Сара аккуратно накинула ему на шею веревку. Она ее не завязывала, опасаясь, что он снова чего-нибудь испугается, побежит, веревка затянется и он задохнется. Ей хотелось запрыгнуть на него и покататься без седла. Вместо этого она завела веревку ему за уши, мимо глаз, и взялась за нее двумя руками, обращаясь к нему тихим и нежным голосом.

Ей пришлось провести его мимо дыры в заборе до самых ворот. Она распахнула ворота и завела коня на поле. Запирая ворота и думая, как закрыть дыру в заборе, она внезапно заметила, что ее ноги испачканы чем-то красным. На дороге она заметила красный след, который остался после нее. Силы покинули ее, и она расплакалась.