Доктор Sex
Шрифт:
Я выпрашиваю у нее нежности, поощрительно рисуя пальцами по затылку. И выдавая ей благодарные стоны, когда она "молодец". И детка входит во вкус, увереннее извлекая из меня признательные оды.
– Да-да... Мхм...
– дыхание напрочь сбивается.
Бросает смелее мне в глаза осоловелые любопытные взгляды, впиваясь в головку, словно мой член подтаявшее мороженое. И кто-то сейчас будет залит им с головы до ног!
Зажмуриваюсь, покидая сочную мякоть теплого рта.
Потому что не все мои порно-планы удовлетворены. А я сейчас кончу и вырублюсь.
Стягиваю
– Нам понравилось?
– шепчу в ушко, проверяя насколько мокренькая она после минета.
– О, да...
– Костя...
– выдыхает она.
– Это было охуенно...
Слепо шарю ладонью по полке в поисках презерватива, он был там, я помню.
– Теперь - зеркало...
– кусаю ее за губку.
Утягиваю туда, распиная перед зеркалом.
Ее взгляд ошарашенно скользит по отражению.
– В глаза смотри мне, - рву зубами фольгу.
Сжимая грудь, второй рукой спускаюсь ниже. И, лаская ее, нетерпеливо врезаюсь сзади.
Она такая тугая...
Мы стонем в унисон, закатывая глаза от удовольствия. И это так горячо, что мы взлетаем вместе и практически сразу. Перед глазами всё расплывается...
На мгновение теряю себя, превращаясь в живую оголенную эмоцию.
И мне с ней пиздец как ярко взрываться! Потому что ей охуительно ярко со мной. И да… никакой брони. Мы тонем в близости и удовольствии.
Теряя равновесие, ловлю ладонью поверхность зеркала, а второй ее за талию, не позволяя осесть, после оргазма.
– Люблю тебя...
– Люблю...
– ласкается она об мою щеку своей, закрывая глаза.
В порыве сжимаю крепче, отрывая ладонь от нашего отражения.
И... чёртово зеркало летит вниз, с грохотом раскалываясь у наших ног на сотни осколков.
Бля-я-ять....
Глава 32. На своем месте
– Ну чего ты расстроилась, малышка?
Усадив Любу с ногами на диван, подметаю стекла. Они бликуют по стенам.
– Примета плохая...
– сидит, обернувшись в покрывало.
Я сам суеверный, блять. Но не хочется, портить момент.
– Люба, а ты к ментам зачем утром ездила?
– припоминаю я.
Вздыхает...
– Потому что я дурочка.
– Это я в курсе, но хотелось бы деталей.
– Мама переписала на меня свою половину квартиры.
– Знакомая история...
– Ага. А вторая половина принадлежала моему дяде. После похорон...
Вздрагиваю от того как срывается ее голос.
– Он убедил меня переписать на него квартиру, чтобы быстрее ее продать и поделить деньги. Я тогда не соображала ничего и была в шоке... Все подписала. Думала он хочет помочь. А он сменил замки и поставил меня в блок. Живёт там... Мне не открывает. В полиции говорят, ничего сделать нельзя, потому что я все подписала добровольно.
– Мда...
Неприятно сводит в груди. Ну как так?! С девчонкой… С племяшкой…
– Телефон твой где?
– Здесь...
– Скинь-ка мне все детали. ФИО, телефон, нотариуса, даты...
– Разве можно что-то сделать?
– Что-то - можно. Вернёт ли это тебе твое наследство -
не факт. Но я сделаю, что смогу.– Спасибо, Костя...
– сводит трогательно брови домиком.
– Так! А меня кормить сегодня будут?
– Ой!
– Стой...
– ловлю ее на выходе из комнаты, надевая ей на ноги шлепки.
Отбираю покрывало. И, улыбаясь, не пускаю в комнату одеться.
– Так готовь, - веду по обнажённому телу жадным взглядом.
– Костя...
– распахивает возмущённо глаза.
Поднимая под попку, заношу в кухню.
– Красоты хочу.
– Я так не могу!
– шепчет мне на ухо.
– Окей, могу выдать трусики или маечку, выбирай.
– Трусики, - закатывает она смущенно глаза.
Любуюсь на румянец на лице.
– И резинку, хотя бы.
– Окей.
Приношу ей трусики и резинку для волос.
Падаю сам на стул, разглядывая этот роскошный топлес.
– Доктор Истомин!
– хихикает, прикрывая грудь предплечьем, и наклоняясь за чем то к нижним шкафам.
– Отпусти ее... Она охерительная в любой позе.
– Нет...
– Немедленно!
– рычу я.
– Ты самый озабоченный доктор.
– Я просто голодный… - стягиваю у нее кусок перца.
– А ты вкусная…
Выдвигаю ящик в гарнитуре, достаю свой старый фонендоскоп. Вешаю на шею.
– Иди сюда...
– Я готовлю...
– поджимает губы, пряча улыбку.
Обнимаю сзади, прикладывая головку фонендоскопа, ей под грудь, ловлю сердцебиение.
Тяжелая грудь охренительно приятно ощущается поверх руки.
– Что ты делаешь?
– ёрзает, нарезая овощи.
– Это детектор лжи, детка!
– развлекаюсь я.
– Давай, быстренько повтори...
– Что повторить?
– Что-то ты там мне важное говорила перед тем, как взлететь со мной, - шепчу ей на ушко.
Ее сердцебиение ускоряется.
– Мм... Как красиво стучит. Повторишь для меня, - целую в шею.
Ее руки замирают.
Обвожу твердый сосочек пальцем, слушая как начинает шкалить стук.
На автомате, на уровне подкорки анализирую тон сердца...
– Я тебя...
– шепчет она.
– Тихо!
– рявкаю я.
Вздрогнув, замирает, сжимаясь в моих руках.
– Не понял! Иди сюда.
Хмурясь, затаскиваю верхом к себе на колени. Не слишком ласково придерживая за шею, закрываю глаза, и снова слушаю.
– Люба...
– сглатываю я.
– Что за херня?..
Мне становится нехорошо, что с этим сердцем что-то не в порядке.
– Аа... Это всего лишь хорда.
– Хорда?..
– Да. Небольшой дефект. Но...
– отрицательно качает головой.
– Безопасная патология.
– Уверена?
– Конечно! Бабушка меня серьезно обследовала.
– Уф...
Переодеваю фонендоскоп, вставляя ей в уши. Прикладываю к своему сердцу.
Оно с оттяжечкой надрывно долбит в ребра.
– Ой...
– хмурится она.
– Тахикардия.
– Это признания, Няшечка... Это признания, - выдыхаю хрипло.
Маргарита Владимировна ничего опасного бы у любимой внучки не пропустила.