Доктор Сон

В тот день тренировка получилась особенно успешной, но во время разбора полетов Брэд, казалось, где-то витал, а от предложенной ему газировки из бочонка со льдом отказался. Сказал, что лучше пойдет домой и поможет маме снять белье с веревок.

— А что, будет дождь? — спросил Майка Джонсон, тренер. В таких вещах они уже давно научились доверять Брэду.

— Не знаю, — вяло ответил тот.

— Сынок, ты хорошо себя чувствуешь? Что-то ты с лица спал.

По правде говоря, Брэд чувствовал себя плохо. Уже утром он проснулся с головной болью и, кажется, с температурой. Но домой он заторопился не поэтому: ему просто напрочь расхотелось быть на бейсбольном поле. Его разум как бы… не совсем ему принадлежал. Правда ли он сейчас на бейсбольном поле, или это ему только снится? Каково, а? Он рассеянно почесал красное пятнышко на руке.

— Завтра в то же время, так?

Тренер Джонсон сказал, что да, и Брэд ушел, болтая перчаткой. Обычно он чуть ли не бежал — как и все мальчишки, — но сегодня идти быстро ему что-то не хотелось. Голова всё еще болела, а теперь вдобавок заболели и ноги. Брэд скрылся в зарослях кукурузы за трибуной, решив немного сократить двухмильный путь до фермы. Из зарослей он вышел на проселочную дорогу, смахивая с волос кукурузную труху. Медленно, словно во сне. На дороге стоял среднего размера «Уондеркинг». А рядом с ним улыбался Барри Китаеза.

— А вот и ты, — сказал Барри.

— Кто вы?

— Друг. Давай, запрыгивай. Я отвезу тебя домой.

— Ладно, — сказал Брэд. Чувствовал он себя паршиво, так что предложение было очень кстати. Он почесал красное пятнышко на руке.

— Вы Барри Смит. Вы мне друг. Я залезу в кабину, и вы отвезете меня домой.

Он залез в фургон. Дверь закрылась. «Уондеркинг» укатил.

На следующий день весь округ разыскивал центрального полевого игрока и лучшего отбивающего эдэрской сборной всех звезд. Пресс-секретарь полиции штата попросил жителей сообщать обо всех подозрительных транспортных средствах. Сообщений было много, но они ни к чему не привели. И хотя три дома-фургона искателей были гораздо больше среднего автомобиля (а фургон Розы-Шляпницы — так и вовсе огромный), никто не доложил о них: они же всего лишь Фургонщики и путешествовали группой. Брэд просто… исчез.

Его постигла судьба тысяч других несчастных детей: казалось, его проглотили, даже не поперхнувшись.

9

Они отвезли его на север, к заброшенному спиртовому заводу в милях от ближайшей фермы. Ворон вытащил мальчика из Розиного «Эрскрузера» и осторожно уложил на землю. Брэд, связанный изолентой, рыдал. Когда Узел верных собрался вокруг него (как толпа скорбящих над отверстой могилой), он взмолился:

— Пожалуйста, отвезите меня домой! Я никому не скажу.

Роза опустилась рядом с ним на одно колено и вздохнула.

— Я бы с радостью, сынок. Но не могу.

Он нашел взглядом Барри.

— Вы сказали, что вы хороший! Я слышал! Вы так и сказали!

— Мне очень жаль, дружок. — По Барри не было похоже, чтобы ему было жаль. — Ничего личного.

Брэд снова перевел взгляд на Розу.

— Вы собираетесь сделать мне больно? Пожалуйста, не надо!

Конечно, они собирались сделать ему больно. Как ни прискорбно, боль очищала пар, а Верным нужна была пища. Омарам тоже больно, когда их бросают в кастрюлю с кипящей водой, но это не мешает лохам их есть. Еда есть еда, а выживание есть выживание.

Роза заложила руки за спину. В одну из них Скряга Джи вложила нож. Короткий, но очень острый. Роза улыбнулась мальчику и сказала:

— Совсем немножко.

Мальчик умер не скоро. Он кричал, пока его голосовые связки не порвались и крики не перешли в хриплый лай. В какой-то момент Роза остановилась и оглянулась по сторонам. Ее длинные и сильные кисти были одеты в красные кровавые перчатки.

— Что-то не так? — спросил Ворон.

— Потом поговорим, — ответила Роза и снова принялась за дело. Свет дюжины фонариков превращал клочок земли за спиртовым заводом в импровизированную операционную.

Брэд Тревор прошептал:

— Убейте меня, пожалуйста.

Роза-Шляпница ободряюще улыбнулась ему.

— Скоро.

Но это случилось не скоро.

Хриплый лай возобновился, и со временем он превратился в пар.

На заре они закопали тело. И отправились дальше.

Глава шестая СТРАННОЕ РАДИО

1

Такого не случалось уже года три, но некоторые вещи не забываются. Например, когда твой ребенок начинает кричать посреди ночи. Люси была одна, потому что Дэвид уехал на двухдневную конференцию в Бостон, но она знала: будь муж дома, кинулся бы в комнату Абры вместе с ней. Он тоже ничего не забыл.

Их дочь сидела в своей кровати: лицо бледное, всклокоченные со сна волосы, широко раскрытые глаза смотрят в никуда. Простыня — все, что по такой теплой погоде нужно, чтобы укрыться, — сбилась и обмоталась вокруг девочки безумным коконом.

Люси присела рядом с Аброй и обхватила ее за плечи. Это было все равно что обнимать камень. Ждать, пока Абра придет в себя, было хуже всего. Когда тебя вырывает из сна вопль собственной дочери, это ужасно, но отсутствие реакции на прикосновение — еще ужаснее. В возрасте пяти-семи лет эти кошмары случались довольно часто, и Люси всегда боялась, что рано или поздно разум ребенка не выдержит такого напряжения. Абра будет дышать, но взгляд ее навсегда останется прикованным к тому миру, который видим только ей, но не ее родителям.

«Этого не произойдет», уверял ее Дэвид, и Джон Далтон решительно его поддерживал: «Дети — существа гибкие. Если она не демонстрирует никаких продолжительных реакций: отстраненности, замкнутости, навязчивых состояний, ночного недержания, то, вероятно, с ней все в норме».

Но для детей ненормально видеть кошмары и просыпаться от собственного вопля. Ненормально, что иногда после такого пробуждения снизу доносятся нестройные фортепианные аккорды, или краны в ванной в конце коридора откручиваются сами собой, или лампа над кроватью Абры взрывается, когда Люси или Дэвид нажимают на выключатель.

Потом у Абры появился невидимый друг, и кошмары стали реже. В конце концов они и вовсе прекратились. До сегодняшней ночи. Хотя какая уж там ночь; Люси видела первые проблески зари на востоке, слава тебе господи.

— Абс? Это мама. Ответь мне.

Секунд пять или десять ничего не происходило. Но наконец статуя в объятиях Люси ожила и превратилась обратно в маленькую девочку. Абра глубоко, прерывисто вздохнула.

— Мне приснился кошмар. Как раньше.

— Я и сама догадалась, солнышко.

Выходило так, что сама Абра мало что помнила после пробуждения. Иногда ей снились люди, оравшие друг на друга и пускавшие в ход кулаки. «Он гнался за ней и опрокинул стол», — бывало, говорила Абра. В другой раз ей приснился кошмар про тряпичную куклу на шоссе. Однажды, когда Абре было всего четыре, она рассказала родителям, что видела «людей-призраков», катающихся на поезде «Хелен Ривингтон» — знаменитом аттракционе Фрейзера. Он бегал туда-сюда между Минитауном и Облачной падью. «Я их видела, потому что светила луна», — сообщила им Абра. Люси и Дэвид сидели по обе стороны от дочки, обнимая ее. Люси до сих пор помнила ощущение влажной от пота пижамы Абры. «Я знала, что они — призраки, потому что у них лица были как старые яблоки, и сквозь них светила луна».