Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Поняв, что возражать бесполезно, молодой человек удалился и отправился на поиски Мэри. Однако вскоре выяснилось, что полчаса назад мисс Торн ушла домой в сопровождении верной Дженет, так что пришлось ограничиться обществом сестры Беатрис.

– Беатрис! – в отчаянии воскликнул Фрэнк. – Завтра мне предстоит поездка в замок Курси!

– Слышала об этом от мамы.

– Я только сегодня достиг совершеннолетия, и не хотелось бы начинать взрослую жизнь со ссоры с ними, но, честное слово, даже ради всех Де Курси Барсетшира не задержусь там дольше, чем на неделю. Скажи, ты что-нибудь слышала о мисс Данстейбл?

Глава 9

Сэр Роджер Скатчерд

Из нашего рассказа внимательный читатель уже успел понять, что Роджер Скатчерд – когда-то неумеренно пьющий каменщик из Барчестера, не рассчитавший размаха мести за причиненное сестре унижение, – сумел стать важным человеком. Он занялся подрядами: сначала небольшими,

например сооружением полумили или около того железнодорожной насыпи или возведением трех-четырех мостов через каналы, а почувствовав уверенность в своих силах, переключился на крупные заказы: правительственные больницы, шлюзы, доки, набережные. И наконец, прибрал к рукам создание целых железнодорожных линий.

Порой толковый строитель вступал в партнерство то с одним, то с другим из коллег, но в целом предпочитал справляться с задачами самостоятельно, так что ко времени зарождения и развития нашей истории преуспел в делах и стал очень богатым человеком, причем приобрел нечто большее, чем огромное состояние.

Было время, когда правительству потребовалось немедленное выполнение важнейшей работы, и Роджер Скатчерд справился как нельзя лучше. Нужно было построить насущно необходимый отрезок железной дороги, причем в два раза быстрее, чем обычно. Работа требовала вложения значительных средств и редкостного мужества, а Роджер Скатчерд оказался в нужное время в нужном месте и поднялся на головокружительную высоту газетного героя, став одним из тех избранных граждан, кого королева «счастлива приветствовать». Он даже удостоился чести приложиться к руке ее величества и в высоком звании баронета и сэра поселился в новом великолепном доме в Боксал-Хилле, в милом сердцу графстве Восточный Барсетшир.

– Ну а теперь, миледи, – обратился он к жене, объясняя высокое положение, достигнутое собственными усилиями и признательностью королевы, – пожалуй, пора пообедать и выпить глоток чего-нибудь горячительного. – Выражение «глоток чего-нибудь горячительного» означало дозу алкоголя, достаточную, чтобы свалить с ног троих крепких мужчин.

Покоряя мир, Роджер Скатчерд не смог покорить собственные дурные привычки. По сути, он во всем остался тем же простецким парнем, который когда-то расхаживал по улицам Барчестера в заткнутом за пояс фартуке каменщика. Фартук он снял, однако сохранил тяжелый выпуклый лоб и дикий блеск глаз. Скатчерд по-прежнему оставался компанейским товарищем и трудолюбивым парнем. Разница заключалась лишь в том, что теперь мог работать, причем одинаково хорошо, будучи как трезвым, так и пьяным. Те, кто верил в способность героя творить чудеса, утверждали, что именно тогда, когда великий мастер находился во власти веселого бога, выполнялась лучшая работа, совершался самый точный и быстрый расчет, подводился самый непогрешимый баланс прибыли и затрат. Сложилась целая школа поклонников, готовых видеть в сэре Роджере воплощение идеи всесильного, сверхчеловеческого, чудодейственного, вдохновенного пророка. В глазах подобных почитателей его заходы, как в узком кругу назывались периоды невоздержанности, представали моментами особого, ни с чем не сравнимого просветления: божественными безумствами, когда провидец наиболее тесно общался с руководившими коммерческими сделками высшими силами; теми элевсинскими таинствами, к участию в которых допускались лишь немногие избранные.

«Скатчерд пил всю прошлую неделю, – передавалось из уст в уста, если приходило время решить, чье предложение следовало принять на строительство торгового причала в Ланкашире или на сооружение железной дороги из Бомбея в Кантон. – Говорят, осушил три галлона бренди».

И уже не возникало сомнений, что именно Скатчерду следует доверить подряд на доки или важнейшую магистраль.

Однако, как бы там ни было, действительно или нет во хмелю сэр Роджер работал наиболее продуктивно, очевидно, что, утопая в бренди по целой неделе шесть-семь раз в год, он не мог не вредить собственной внешней оболочке, причем вредить неутомимо и постоянно. Какое бы влияние подобные симпозиумы ни оказывали на мозг и сознание (впрочем, это не были симпозиумы – точнее их назвать позиумами, так как в последние годы запои проходили в гордом одиночестве), тело тяжко страдало. Нельзя сказать, что баронет стал слабым или истощенным, дряхлым или пассивным, что руки и ноги его задрожали, а глаза утратили зоркость, – ничего подобного, но в моменты чрезмерных уступок порочному пристрастию жизнь не стоила ломаного гроша. Господь наградил сэра Роджера нечеловеческой мощью, способностью действовать вопреки жестоким испытаниям, умением подавлять и побеждать приступы дурноты, головной боли и другие обычные симптомы приверженности Бахусу. Но даже его невиданная сила имела пределы: заходя слишком далеко, она внезапно распадалась, и тогда крепкий человек мгновенно превращался в живой труп.

В целом мире у Скатчерда был один-единственный друг, причем друг этот никак не соответствовал обычному пониманию. Баронет не ел и не пил вместе с ним и даже редко беседовал. Их

жизненные пути пролегали на значительном расстоянии, вкусы не совпадали, общества, в которых они вращались, редко пересекались. Со своим единственным другом Скатчерд не имел ничего общего, однако доверял ему так, как не доверял ни одному другому живому существу на свете.

Да, он глубоко доверял этому человеку, но даже его не воспринимал в полной мере, как положено между близкими друзьями. Скатчерд понимал, что тот никогда не ограбит, никогда не солжет, не попытается извлечь выгоду, не подведет, не примет в расчет прибыль и убытки, а потому твердо решил использовать безотказного спасителя при малейшей необходимости. Однако он не доверял ни советам верного друга, ни его образу мыслей, будь то в теории или на практике, не принимал во внимание идеи и даже не стремился к его обществу, поскольку друг этот имел склонность разговаривать едва ли не в суровой манере. Роджер Скатчерд совершил в жизни множество поступков и сумел заработать огромные деньги, в то время как друг совершил мало поступков и заработал мало денег. Трудно поверить, что практичный, предприимчивый деятель склонил голову перед человеком, доказавшим собственную непрактичность. Особенно трудно это представить в отношении Скатчерда, видевшего в людях своего класса героев дня, а себя считавшего далеко не последним среди них.

Итак, своим единственным другом сэр Роджер считал нашего общего друга доктора Торна.

Как доктор познакомился с Роджером Скатчердом, мы уже объяснили. Во время суда им по необходимости пришлось вступить в общение, и Скатчерд проявил не только достаточно благоразумия, но и достаточно чувства, чтобы понять, что доктор держался очень хорошо. В дальнейшем общение продолжалось в различных формах. Выйдя из тюрьмы, Скатчерд начал постепенно подниматься, а свои первые накопления доверил попечению доктора. Так возникли те финансовые отношения, которые впоследствии привели к покупке Боксал-Хилла и предоставлению сквайру Грешему крупных ссуд.

Существовал и еще один повод для тесного взаимодействия наших героев, к сожалению, далеко не всегда приятный. На протяжении долгих лет доктор обеспечивал медицинские потребности сэра Роджера, причем в постоянных и упорных попытках избавить горького пьяницу от устрашающей судьбы часто ссорился с пациентом.

Необходимо рассказать еще об одной особенности сэра Роджера. В политике он оставался ярым радикалом и стремился занять положение, позволявшее воплотить в жизнь накопившуюся с годами ярость. Ради этого делал все возможное, чтобы победить на выборах в родном Барчестере и составить оппозицию кандидату от клана Де Курси. Именно ради достижения этой цели Скатчерд обосновался в Боксал-Хилле.

Невозможно утверждать, что амбиции представлять в парламенте Барчестер заслуживали презрения. Если говорить о деньгах, то у Скатчерда их было невероятно много, причем на расходы он не скупился. В то же время поговаривали, что мистер Моффат не собирался совершать подобные глупости. Больше того, сэр Роджер обладал своеобразным грубоватым красноречием и мог обращаться к жителям Барчестера на близком их сердцу языке, используя слова, неодолимо привлекавшие одних и решительно отталкивавшие других, тогда как выступления мистера Моффата оставляли аудиторию равнодушной, не добавляя ни сторонников, ни противников. Острые языки Барчестера называли ставленника Де Курси немой собакой, не способной лаять, а иногда саркастически добавляли, что собака не умеет не только лаять, но и кусать. Однако за спиной мистера Моффата стояло почтенное семейство графа, и он в полной мере пользовался значимой поддержкой, поэтому сэр Роджер ясно представлял, что победа в решающей схватке не достанется без серьезной борьбы.

Тем вечером, о котором мы рассказываем, доктор Торн благополучно вернулся домой из Силвербриджа и нашел Мэри в ожидании и готовности подать чай. Его вызвали для консилиума с доктором Сенчери, ибо этот благодушный пожилой джентльмен так далеко отошел от высоких догматов доктора Филгрейва, что согласился время от времени терпеть унижение в лице «аптекаря».

Следующим утром доктор позавтракал рано и, сев верхом на сильного серого жеребца, отправился в Боксал-Хилл, где предстояло не только договориться об очередной масштабной ссуде сквайру, но и исполнить медицинский долг. Получив грандиозный контракт на строительство Панамского канала, сэр Роджер по обычаю ушел в недельный запой, результатом которого стал настойчивый вызов доктора со стороны леди Скатчерд.

Вот почему доктор Торн направился в Боксал-Хилл на любимом сером жеребце. Среди других достоинств джентльмена следует упомянуть и то, что он был искусным наездником, а потому значительную часть пути преодолевал верхом. Тот факт, что время от времени доктор с удовольствием проводил целый день в Восточном Барсетшире, возможно, вносил новую краску в крепкую дружбу со сквайром.

– Итак, миледи, где пациент? Надеюсь, ничего особенно серьезного? – осведомился доктор, пожав руку титулованной хозяйке Боксал-Хилла, которая приняла его в дальней части дома, в малой столовой для завтрака.

Поделиться с друзьями: