Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Парадные комнаты были обставлены чрезвычайно роскошно, однако предназначались исключительно для гостей, которые никогда не появлялись, потому что их никогда не приглашали. В результате великолепные покои с драгоценной мебелью не приносили леди Скатчерд ни пользы, ни удовольствия.

– Напротив, доктор, ему очень плохо, – ответила ее светлость далеко не самым счастливым голосом. – Очень плохо. Постоянно стучит в затылке. Стучит, стучит и стучит. Если не поможете, боюсь, этот стук его прикончит.

– Лежит в постели?

– Да, в постели. Когда стук начался, не знал, куда деваться, так что мы его уложили. К тому же ноги совсем плохо слушаются:

встать не может. Но с ним сидит Уинтербонс и что-то пишет. А когда здесь Уинтербонс, хозяин как будто на ногах, даже оставаясь в постели.

Мистер Уинтербонс служил у сэра Роджера доверенным секретарем. Точнее говоря, выступал в роли пишущего устройства, которое Скатчерд использовал для работ, требующих некоторой сноровки. Это был маленький, морщинистый, истощенный, сломленный жизнью человечек, которого джин и бедность спалили почти до угольков и высушили до состояния золы. Ума у него не осталось, равно как и заботы о земных благах, помимо крошечного количества пищи и как можно большего объема жидкой субстанции. Все, что когда-то знал, он забыл, кроме того, как складывать цифры и писать. При этом результаты подсчетов и письма никогда не задерживались в памяти, и больше того, даже не переходили с одной страницы бухгалтерской книги на другую. Однако, в достаточной степени накачанный джином и взбодренный присутствием хозяина, он мог считать и писать сколько угодно, без остановки. Таков был мистер Уинтербонс, доверенный секретарь великого и могучего сэра Роджера Скатчерда.

– Считаю необходимым немедленно отослать Уинтербонса прочь, – задумчиво произнес доктор Торн.

– Полностью с вами согласна. Может быть, отправите его в Бат или еще куда-нибудь, чтобы не крутился здесь? Скатчерд пьет бренди, а Уинтербонс поглощает джин. Трудно сказать, кто хуже: хозяин или слуга.

Из диалога явствует, что доктор Торн вполне понимал мелкие домашние неудобства леди Скатчерд и разделял ее беспокойство.

– Будьте добры, сообщите сэру Роджеру, что я здесь, – попросил доктор.

– Может быть, прежде чем подняться, выпьете немного шерри? – предложила хозяйка.

– Ни капли, спасибо, – отказался доктор.

– Или пару глотков ликера?

– Ни капли и ни глотка, благодарю. Вы же знаете, что я никогда ничего не пью.

– Тогда наперсток вот этого? – Леди извлекла из глубины буфета бутылку бренди. – Всего лишь наперсток. Он сам это пьет.

Когда даже последний, самый веский аргумент не сработал, леди Скатчерд проводила доктора в спальню господина.

– Да, доктор! Да, доктор! Да, доктор! – приветствовал больной нашего Галена еще до того, как тот вошел в комнату.

Бывший барчестерский каменщик услышал приближавшиеся шаги и поспешил выразить бурную радость. Голос прозвучал громко и энергично, однако нечисто и невнятно. Может ли остаться чистым голос, настоянный на бренди? В данном случае тембр отличался особой хрипотцой, распутной гортанной нотой, которую опытный врач немедленно распознал как более выраженную, более гортанную и более хриплую, чем прежде.

– Итак, пронюхали добычу и явились за гонораром? Ха-ха-ха! Как наверняка уже доложила ее светлость, я провалился в довольно глубокий запой. Ну и пусть говорит что душе угодно. Вот только немного опоздали: не стал вас беспокоить и обратился к старику.

– В любом случае, Скатчерд, рад, что вам уже немного лучше.

– Немного! Не понимаю, что для вас означает «немного». Никогда в жизни не чувствовал себя лучше. Вот, спросите Уинтербонса.

Ничего подобного, Скатчерд! – вмешалась жена. – Нисколько тебе не лучше, а очень плохо, только сам этого не понимаешь. А что касается Уинтербонса, то ему совсем нечего делать в твоей спальне. Все провоняло джином. Не верьте, доктор: ему совсем не хорошо и даже нисколько не лучше.

Услышав столь неодобрительное упоминание об аромате своего любимого напитка, Уинтербонс поспешно спрятал полупустую кружку под маленький стол, за которым сидел.

Тем временем доктор взял больного за руку якобы для того, чтобы проверить пульс, но одновременно успел оценить состояние глаз и кожи и заявил:

– Уверен, что мистеру Уинтербонсу необходимо срочно вернуться в лондонскую контору, а в качестве секретаря его на некоторое время заменит леди Скатчерд.

– Будь я проклят, если мистер Уинтербонс сделает что-нибудь подобное! – возразил сэр Роджер. – И на этом конец.

– Очень хорошо, – заключил доктор. – Человек умирает лишь однажды, и мой долг – предложить меры, способные максимально отдалить церемонию похорон. Впрочем, возможно, желаете ее приблизить?

– Если честно, то меня особо не беспокоит ни то ни другое, – отозвался Скатчерд с таким яростным взглядом, словно хотел добавить: «Если надеешься напугать, то напрасно. Можешь не стараться».

– Прошу, доктор, не позволяйте ему так говорить. Не позволяйте, – взмолилась леди Скатчерд, приложив к глазам платок.

– А ты, миледи, сейчас же прекрати ныть. Немедленно! – прикрикнул сэр Роджер, повернувшись к своей лучшей половине.

Понимая, что долг женщины заключается в повиновении, лучшая половина тут же прекратила плакать и причитать, но, уходя, успела дернуть доктора за рукав сюртука, чтобы до предела обострить восприимчивость и медицинские способности.

– Лучшая женщина в мире, доктор. Да, лучше не найти, – признался больной, когда за дамой сердца закрылась дверь.

– Не сомневаюсь, – согласился доктор.

– Не сомневаетесь до тех пор, пока не найдете еще лучше, – сострил Скатчерд. – Ха-ха-ха! Но хороша или плоха, есть на свете вещи, которые женщина не способна понять, и вещи, которые ей нельзя понимать.

– Вполне естественно, что жена беспокоится о вашем здоровье.

– Может не беспокоиться, – отмахнулся подрядчик. – Будет очень щедро обеспечена. А все бесконечное нытье все равно не способно продлить человеку жизнь.

Наступила пауза, во время которой доктор продолжил осмотр. Пациент подчинился неохотно, но все-таки подчинился.

– Мы с вами обязаны перевернуть страницу, сэр Роджер. Обязаны.

– Вздор, – проворчал сэр Роджер.

– Послушайте, Скатчерд, нравится вам это или нет, я вынужден исполнить профессиональный долг.

– То есть я должен заплатить за то, что вы меня пугаете.

– Ни один человеческий организм не способен долго выносить такие испытания, каким вы подвергаете себя.

– Уинтербонс, – обратился подрядчик к секретарю, – иди вниз. Иди вниз, говорю, но оставайся в доме. Вместо того чтобы улизнуть в пивную, будь здесь. Когда я немного выпиваю, то есть если такое вообще случается, то работе это не мешает.

Получив распоряжение, секретарь поднял неизменную кружку и, спрятав под полой сюртука, выскользнул из комнаты. Друзья остались вдвоем.

– Скатчерд, – опять начал доктор, – только что вы находились так близко к своему Богу, как никто из тех смертных, кому потом довелось есть и пить на этом свете.

Поделиться с друзьями: