Докторица

В итоге мы летим с ней на пару. Ход подготовки и обсуждения мне комэск рассказала, чтобы я прониклась ответственностью, надо полагать. А ответственность действительно немаленькая. Мы с Машей должны сделать первый заход двумя бомбами по семь с половиной пудов и желательно сразу попасть, потому, что у нас нет задачи подсветить цель, Зоя идёт почти одновременно и должна положить в цель одну осколочно-фугасную двухсотку. Вот интересно, у нас две бомбы в сумме больше весят, а разрушительное действие у одной большой бомбы выше, мне сказали. Но нам дали две, потому, что шансы попасть одной из двух выше, чем одной, я же новичок, как ни крути. До самого вылета изучали с Машей схему городка, расположение улиц и нашей цели. На взлёте нам даже полосу не подсвечивали, светло ещё. Летим парой "низэнько-низэнько", над самыми верхушками деревьев, маршрут в обход всех известных постов и гарнизонов, где могут приветить огнём или засечь и передать по оповещению, обороты даже меньше средних, так что слышно нас не очень далеко, крадёмся и стараемся себя не выдать. До цели по маршруту больше двухсот километров, обратно полетим прямо, будет гораздо меньше, а пока мы должны всех обмануть и не всполошить свою цель, иначе всё напрасно, даже если точно попадём, ведь здание может быть уже пустым. После вылета зарядил мокрый снег, который налипает на очки и ещё больше ухудшает видимость, которая и так не ахти, нижняя кромка облаков всего метрах в трёхстах. Зоя жутко не любит такую сырость и очень эмоционально ругается и хочет на юг к солнцу и морю. Я её наверно понимаю, но я ведь ленинградская и мне такая сырость привычна.

Так, размечталась! Удар в педаль, это Маша напоминает, что пора поворачивать по маршруту, валюсь на крыло, выравниваюсь… Давно ли было дикостью соотнести движения рук и ног с необходимым для управления самолётом? А вот гляди ж ты! Жму, давлю, тяну, уже не думая совершенно, просто выполняю то, что нужно и действительно лечу. Закаты ещё довольно ранние, хотя день весеннего равноденствия уже миновал, то есть день уже стал длиннее ночи. Сейчас как раз время, когда на экваторе вертикальные предметы не отбрасывают тени в полдень. Как нам географ это на уроках рассказывал, ему так нравился его предмет, и он наверно очень хотел заразить нас своей страстью. Вечер набирает силу, уже вся восточная часть неба стала тёмной и серо-синей и мы в неё после выхода из атаки должны будем скрыться. До выхода на цель всего минут пять, мы набрали высоту и после поворота и выравнивания выключаем двигатели, которые и до этого не очень шумели, и есть надежда, что мы не привлекли к себе внимания ПВО противника. После того, как звук двигателя сменяется шелестом и свистом в снастях самолёта ещё успеваю несколько секунд слышать двигатель машины комэска, которая заходит на цель правее нас. В густых сумерках тёмная громада городка видна очень хорошо, и даже шпиль собора, или как там его назвать, выделяется торчащим в небо штыком. Тихо планируем на городок, высота позволяет даже набрать скорость…

Метров за четыреста до цели меня вызывает Маша и просит принять вправо, я её сначала не понимаю и пока соображала, нас уже выносит, но не на цель, а левее почти прямо на колокольню. Не смогла я правильно оценить боковой ветер и спешу вывернуть машину вправо, что в оставшиеся секунды сделать сложно, то есть на сброс выхожу в вираже, что очень не приветствуется, так как сильно снижает точность прицеливания. Но самолёт "вспухает" облегчённый на пятнадцать пудов, Маша радостно что-то кричит, при неработающем моторе её крик слышно прекрасно, машину швыряет, но мне удаётся её удержать. Десять секунд выставленного во взрывателях бомб замедления текут долго и тягостно, мы уже снизились почти до деревьев на окраине городка и пора запускать мотор…

Вместе с первыми прочихиваниями запускающегося двигателя, сзади догоняет сдвоенный грохот взрывов наших бомб. Туда сейчас смотрит Машенька, а я выравниваю самолёт и ложусь на обратный курс. Верчу головой в надежде, вдруг удастся увидеть машину Зои. Но кажется это она раньше нас увидела и сейчас поравнялась с левым крылом. Самолёт видно тенью, если бы было светлее, можно бы было что-нибудь показать жестами, а так, только покачала крыльями и пошла вперёд, включив для меня синий хвостовой огонь. Настроение замечательное, по цели отбомбились, ни одна зенитка даже ни разу не выстрелила, после взрывов была какая-то суматошная пальба, но даже не в нашу сторону. Скорее, это прозевавшие зенитчики просто показывали своё рвение и остальные это понимают, поэтому и постреляли для проформы. Попали и куда – это выяснится уже на земле, стрелки это должны были хорошо видеть. И повлиять на этот результат уже невозможно, так чего переживать, есть повод для радости. К моменту посадки уже тёмная глубокая ночь, в которой словно в какой-то сказочной мистерии вдруг в темноте появляется ниоткуда островок посадочной полосы, словно висящий в чёрной пустоте. На самом деле я знаю, что это не островок, а просто освещённая приспособленными светить вдоль ВПП фарами дальняя часть взлётки, что дальше весь аэродром, а не чёрная пустота. Но так похоже то, что видят глаза на какую-то декорацию, и что кроме этого освещённого кусочка заснеженной земли ничего нет и он, как и мы со своими самолётами, просто висит в этом НИЧТО и НИГДЕ! Очень хочется верить, что это не шизофрения…

После посадки и заруливания к нашей стоянке, где нас встречает насупленная физиономия нашего печального Матвея. Обнимаемся с Машей и шлёпаем к Баймухаметовой для доклада и совместного вояжа в штаб, где докладывать будет уже комэск. Машу распирают впечатления:

— Знаешь! Я точно видела, как одна наша бомба прямо в окно влетела, прямо в оконный проём! Представляешь?! А потом как бахнуло, и Зоя кажется тоже попала, потому, что куски дома во все стороны летели, я точно видела!.. — мы уже подошли, я докладываю Зое:

— Товарищ гвардии капитан, экипаж полученное задание выполнил. Со слов штурмана, одна из бомб даже в окно влетела. Повреждений нет, все здоровы! Разрешите получить замечания!

— Всё нормально! Хорошо отработали… — скупая на похвалы Зоя хлопает меня по плечу, и мы вместе идём к штабу, где у входа нас уже встречают. Сзади успевшие пообниматсья подружки Маша с Дусей о чём-то шепчутся и чуть приотстали.

После доклада Зои нам жмут руки, благодарят за работу, Зоя остаётся писать рапорты, а мы топаем в столовую, чтобы потом идти спать. Уже глубокая ночь, режим светомаскировки соблюдается, но то там, то тут мелькнёт выбившийся луч света или фонарик. Мы знаем, где тут и что, так что этих случайных отблесков вполне хватает, чтобы не плутать. Только теперь отпускает полётное напряжение и тело, словно наливается тяжёлой тёплой водой и накатывает сонливость, а унты становятся тяжелее и комбинезон объёмнее и толще…

Мы сегодня вылетали одни, в столовой горит свет, ребята кажется рубятся в домино и встречают нас радостными криками, в ответ на сообщение, что вернулись все. Оказывается, традиционно лётно-подъёмный состав старается не спать, чтобы дождаться экипажи из вылета. Вот теперь убедившись, что всё хорошо, народ начнёт расползаться спать… А нам девочки на кухне держат горячий чай и мы его хлебаем из горячих кружек, в ручки которых умельцы давно вставили обрезанные деревянные чурбачки, чтобы не жечь пальцы об горячий металл. И это удивительный кайф и наслаждение сбросить на лавку рядом с собой шлем с очками и маской, расстегнуть ворот тёплого комбинезона, в котором даже не тепло, а жарко, подойти к столовскому рукомойнику и не столько помыть руки, сколько ополоснуть холодной водой немного зудящее от маски и словно стянутое лицо.

Маша раскраснелась, её роскошные иконописные глаза сверкают, она рассказывает свои впечатления, мы с Дуней как умудрённые и бывалые слушаем почти со снисходительными улыбками. Дуня уже это пережила, ведь уже столько летает с комэском, а вот у Маши воздушный путь только начинается, у неё это всего второй боевой вылет и из неё брызжет задор, которую она на нас выплёскивает. Я её очень хорошо понимаю и чувствую, ведь и у меня на бомбометание это тоже второй вылет, но я командир экипажа и мне не по чину излишняя эмоциональность. Вот и слушаю, а сама думаю совсем, о другом, о том, что эта очаровательная девушка с сияющими прекрасными глазами должна восхищаться и радоваться совсем не успешной бомбёжке и удачному попаданию. Эту улыбку должна вызывать нежность к любимому или к ребёнку, а не уничтожение фашистских гадин. И это тоже нужно добавить им в счёт!

За разговорами у стола дожидаемся прихода Зои, она быстро выпивает чай, и мы все идём спать, время уже скорее раннее утро, чем глубокая ночь. Девочки топают в женскую землянку, там живут вместе все девочки из БАО и штаба. А мы с Зоей живём в маленькой двухместной земляне, которую в ожидании нашего прихода дневальные заботливо протопили, даже не зажигая лампу быстро раздеваемся и залезаем под холодные одеяла, чтобы, свернувшись калачиком и укрывшись с головой, скорее согреть бельё и тогда можно будет потихоньку вытянуть ноги и высунуть нос из-под одеяла…

Третий вылет был через день, одну ночь мы не вылетали. Нашей целью были позиции артиллерийской гаубичной батареи и расположенный рядом склад их боеприпасов. Летели четырьмя машинами, меня почему-то Зоя решила поставить в пару с Геной Удаловым. Я заходила первой, чтобы первой пятидесяткой подсветить цель для остальных, которые первыми двумя заходами бомбили батарею и казарму личного состава, а потом вторая пара уходила на склад. После восьми полусотенных бомб выложенных по расположению батареи и домикам какого-то хутора приспособленного под проживание целой на вид осталась только одна пушка из восьми, по которой у меня на глазах отработал Геннадий, я нацелилась на оставшийся целым на вид домик чуть в стороне, после разворота домика уже не было, последнюю бомбу выложили в какой-то штабель из ящиков, может это просто пустые ящики, а может просто такая загородка, но больше было некуда бомбить. В стороне склада занялось зарево от зажигательных бомб пары Зои. На удивление, после возвращения утром Матвей с кислейшей миной и укоризной во взгляде поведал, что в крыльях и хвостовом оперении он обнаружил и заделал больше десяти пулевых пробоин. Вот так, а я даже не заметила, что в нас с земли стреляли. Узнавшая об этом Зоя, ведь и у других машин были дырки, насупилась и сказала, что мы расслабились и позволили себе работать неосмотрительно и грубо. И это просто удача, что никого не сбили, но странно, что никто не разглядел, откуда в нас стреляли. После обсуждения сошлись на том, что если у них были вынесенные посты с пулемётами, то нас именно они могли обстреливать, а из-за растущих там ёлок, мы могли просто не увидеть пламя от выстрелов, в которых не было трассирующих патронов…

Дальше вылеты пошли как-то однотипно и не запомнились особенно. В середине апреля к нам в полк с концертом приехала Верочка со своим аккомпаниатором и артистом-чтецом, который читал стихи в первой части выступления. Мне его чтение совершенно не понравилось, когда он какими-то скулящими завываниями пытался сделать эмоциональный акцент на каких-то словах. Но остальные были довольны, ведь это в любом случае отдых и новизна, поэтому хлопали артисту вполне искренне. А потом на импровизированную сцену, это в столовой разобрали один стол и положили его на ящики от бомб, а сверху накрыли брезентовым чехлом, вышла моя сестрёнка: