Долгое странное путешествие Сета Гейтса

– Отцом для своих детей?
– закончил я за нее.
– Не уверен. Посмотри на меня. Я выгляжу моложе любого из них. Ладно, Адам - он уже почти взрослый. Но как ты представляешь наше общение с Тарой - в смысле как отца и дочери? Когда нам с тобой сейчас придется идти наверх и просить одолжить мне пару шмоток из ее гардероба?

– И что? Ты даже не будешь пытаться?

– Я этого не говорил. Я просто говорю... что будет сегодня ночью? Мы ляжем с тобой в одну кровать как раньше? Вот так, как есть сейчас? Я не говорю о сексе. Мы сегодня разделим с тобой постель?

– Я...

– Послушай меня. Нам предстоит трудный выбор. И я думаю, что хотя мы любим друг друга, хотя я люблю детей, это глупо для нас - для тебя и для меня - оставаться в браке. Я думаю, мы все равно к этому придем рано или поздно, но я надеюсь, что нам хотя бы удастся сохранить хорошие отношения в семье.

Она ничего не ответила. Она просто сидела и тихо плакала.

– Если я неправ - буду только счастлив. Но вряд ли я неправ. И признайся - ты согласна со мной. Тебе просто хотелось увидеть меня - убедиться, что все, о чем говорили в новостях, правда - и теперь ты можешь признаться себе, что тоже так думаешь. Мы больше не муж и жена.

Синди безмолвно пожала плечами. Было похоже, что она сдается под грузом обстоятельств.

– И, кстати, по поводу вопроса, который ты задала в начале. Да, я подумал немного о том, как нам жить дальше со всем этим. Вообще-то, последние три дня я только этим и занимался. Больше всего на свете мне хотелось вернуться домой, быть, как и раньше, твоим мужем, их отцом и жить, как мы привыкли. Ну, только минус пенис и сто сорок фунтов живого веса. Как если бы я вернулся инвалидом с войны. Но все совсем не так. Если мы вместе пойдем в кинотеатр - люди будут видеть не тебя и твоего мужа-калеку. Они увидят одинокую мать с тремя детьми.

Это вызвало у нее непроизвольную усмешку.

– И правда, идиотская ситуация - признала она.

– Это ты МНЕ об этом рассказываешь?

– Но... Вас же там были сотни... тысячи. Неужели люди не изменят свое отношение к таким, как ты? Ну, может вы могли бы носить оранжевые футболки или вроде того - просто чтобы сказать "я не то, чем кажусь".

– Может быть. Я думал о чем-то таком. Нам нечем было заняться во время карантина, так что кое-кто сделал подсчеты. Нас там было около тридцати тысяч. Значит, примерно пятнадцать тысяч поменяли пол. В Штатах триста миллионов человек. Около десяти миллионов из них - девушки от четырнадцати до восемнадцати. Так что все, кто был внутри Баббла - это три десятых процента всех девушек-тинейджеров страны, а бывшие мужики - половина из них. Вот так-то. То есть, если ты случайным образом отберешь две тысячи старшеклассниц, три из них окажутся жертвами Баббла, которые раньше были мужчинами. Думаю, что государству будет проще игнорировать нас или обращаться как с фриками, чем дать нам какой-то специальный статус. Да и потом, многие ли из нас были женаты? У многих ли были дети? Процент слишком мал. Так что никто, глядя на нас с тобой, не догадается, что мы ровесники, и что я раньше был мужчиной. А даже если догадаются - единственное, что они захотят узнать - это спим ли мы с тобой по-прежнему или нет. Знаешь, похоже, идея объявить всему миру, что я - жертва Баббла, не самая хорошая.

– Да, я вижу, ты все крепко обдумал.
– ответила Синди после паузы.

– Ха. У меня было полно времени. Аж целых три дня.

Она так долго смотрела на меня, что я догадался, о чем будет следующий вопрос.

– И... и как тебе это?

– Да отстой полный.
– ответил я без малейшей паузы.
– Каждый раз, когда я встаю, я жду, что окажусь вот здесь, - и я вытянул руку на полтора фута над головой.
– Но вместо этого я вот тут.
– я похлопал рукой по мягкому ёжику на макушке.
– Каждый раз, когда я открываю рот, я жду, что услышу мой старый голос, как он отдается внутри моей башки. И когда я тянусь взять что-то - я рассчитываю на свои старые добрые руки. Все люди, на которых я смотрю, выглядят гигантами. И я постоянно думаю, что если я когда-нибудь найду людей, которые сделали это со мной - я убью их голыми руками. Моими собственными крепкими руками. Но потом я смотрю на руки и вижу... ладони Тары. Детские ладони. Ладони кого-то, кто нуждается в заботе и защите... Я был копом. А до этого - морпехом. Я не хочу строить из себя мачо, но "плохой крутой парень" - это была очень важная часть меня. Может быть, главная, ты понимаешь? А теперь ничего этого больше нет...

И снова долгий внимательный взгляд. А потом она встала и сказала: - Иди ко мне.

Я поднялся, но не сразу решился подойти к ней. Второй раз в жизни я стоял напротив моей жены и был ниже ее. Это сильно действовало на нервы. Она сама шагнула ко мне и положила руки на плечи. Долгое время мы просто стояли, глядя в глаза друг другу.

– Сет.
– сказала она наконец.
– Мы с тобой женаты почти 20 лет. Я знаю тебя лучше, чем любой другой человек, и я люблю тебя - НЕСМОТРЯ на то, что ты всегда был одним из самых злобных и агрессивных типов, каких я только встречала в своей жизни. Наверное, в тебе многое изменилось, но ЭТО осталось как было. Я вижу по твоим глазам.

– Это ненормально, что от этих твоих слов мне стало легче?
– спросил я.

– Абсолютно.
– ответила Синди.

Я поневоле улыбнулся. Она тоже. Я закрыл глаза. Она обняла меня. И мне, и ей очень хотелось поверить, что все еще будет окей...

* * * * *

Я занял гостевую комнату на первом этаже. Она была маленькой, и мне приходилось ходить наверх, чтобы принять душ, но меня это не парило. Я одолжил немного шмоток у Тары - на пару дней, пока мы с Синди не смотались в соседний гипермаркет. Там мы затоварились джинсами, футболками и кроссовками - короче, обычной одеждой, которую я привык носить каждый день. Я не стал от этого меньше похож на девушку-тинейджера, но так мне, по крайней мере, было комфортнее. Иногда я даже почти забывал, что ношу под рубашкой лифчик.

Адам и Тара так и не сумели принять меня как своего старого злобного папку. Но, по крайней мере, они адаптировались гораздо быстрее, чем я ожидал. Хотя оба были уже довольно большими, они, по-видимому, сохранили детское умение приспосабливаться к любой ситуации, и я был благодарен им за это. Уже через несколько дней они обращались ко мне "Пап", не испытывая никакого дискомфорта. Мы могли спокойно сесть всей семьей за стол - и никто из них даже не пытался пялиться на меня. Конечно, они относились ко мне не так, как раньше - теперь главным авторитетом для них стала Синди, и иногда они отпускали шуточки или делали комментарии, из которых было ясно, что им приходится работать над собой, чтобы не думать обо мне как еще одном ребенке. Но в остальном они справлялись хорошо - в конце концов, скоро им предстояло стать взрослыми. И мне тоже.

Между тем, мне пришлось иметь дело не только с домашними проблемами. Департамент Полиции Бостона никак не мог понять, что ему делать с жертвами Баббла - то ли списать нас по статье увечий, полученных при исполнении обязанностей, то ли сослаться на запрет несовершеннолетним работать в подразделениях полиции. А может, и вовсе сэкономить на компенсации... Были и кое-какие разговоры о том, чтобы вернуть нас к работе - рассказывали о программе работы под прикрытием в бостонских школах или вроде того. Но на практике это было нереально. Таких, как я, в бостонском регионе оказалось полно, и бостонцы уже очень хорошо научились отличать нас даже по незначительным жестам и фразам. Язык тела - речь, доступная каждому. Да и потом, какой нормальный бостонский тинейджер станет доверять девушке, которая ни с того, ни с сего перевелась в его школу и даже ни разу не пригласила одноклассников в родительский дом? В общем, дальше слухов дело не продвинулось.

Ну, по крайней мере, на местном уровне.

Месяц спустя я, наконец, получил новые водительские права, где был указан мой прежний возраст. Мэрия Бостона выдала мне новый сертификат о рождении, где указывались все изменения в моем статусе, а в придачу еще и социальную карту. Меня занесли в список кандидатов на административную работу в Департаменте полиции, но таких, как я, там было намного больше, чем нужно.

Наконец, через три месяца после Баббла, ко мне домой приехала одна весьма примечательная женщина.

Было чуть за полдень. Синди с детьми уехала за город, а я остался один. Так что когда раздался звонок в дверь, мне пришлось пойти и открыть самому. С первого взгляда я понял, что она из федералов. Нет, не бейджик. Просто если собрать все мелкие детали внешности воедино, то ответ возникал сам собой. Строгий костюм, медового цвета волосы, стянутые в тугой хвост, холодные голубые глаза, обрамленные легким макияжем... Высокая. Подтянутая. Настороженная. А перед ней стоял я - в мешковатых джинсах и футболке, со спутанной копной курчавых соломенных волос на голове. Раньше там был аккуратный темный ежик. К тому же мои волосы никогда не вились - это были последствия трансформации.