Долина мерцающих лун

– Мам...

– М-м, - спросила женщина, отламывая кусочек шоколада.

– А что я буду делать, когда он начнет изменять мне?
– эта фраза прозвучала неожиданно даже для самой Маришки.

Цветана оскорблено поджала губы.

– Во-первых: так делают не все. То, что мне изменял твой отец, не значит, что пан Ольховский поступит точно так же. А во-вторых: мудрые женщины не обращают внимания на похождения мужей.

– А я вот не считаю таких женщин мудрыми, - буркнула Маришка.

– Просто ты еще молода, - нашлась мать.

Девушка отодвинула чашку и ушла к себе в спальню. В комнате было тихо и спокойно. Она упала на кровать и уставилась в потолок. Трещины. Не замечала их раньше, надо делать ремонт. А, впрочем, что это она? Обо всем позаботится муж. Теперь можно плевать на все трещины.

То, что произошло, задавило Маришку. Она понимала, что ничего не могла изменить в этой ситуации. Замуж надо и точка. А любви можно ждать вечно.

Во сне к ней часто приходил кто-то невидимый и желанный и ласково шептал ее имя. Утром она просыпалась счастливая и полная надежд. Вот только в жизни нет места сказке. Может, все не так и плохо. Пан Ольховский действительно хорош собой и достойно ведет себя. Теперь она почти его жена. Нужно просто привыкнуть к этой мысли.

Она преодолела свинцовую тяжесть в теле, встала и вышла.

– Куда ты?!
– прокричала из кухни мать.

– Погуляю по городу. Давно так не делала.

– А ладно, только недолго. Дни становятся короче, темнеет рано. Возвращайся скорее, а лучше вообще посиди в саду на скамейке и все...

Маришка закрыла за собой дверь и покинула дом. Она шла по улице, по-прежнему никого не видя вокруг, но на этот раз не от радости, а от мрачного и тяжелого настроения.

Следуя знакомыми маршрутами, она не заметила, как оказалась в центральной части города. Ноги непривычно загудели от усталости. Девушка оглянулась в поисках какой-нибудь скамьи. Нужно отдохнуть и возвращаться домой. Она присела на грубую деревянную конструкцию в сквере и оглянулась по сторонам. Солнце клонилось к закату. Из большого здания напротив доносилась музыка и женский смех. Рядом с ней села какая-то вульгарно одетая дама. Маришка безучастно посмотрела на нее и осталась на своем месте. Незнакомка криво усмехнулась. Прошло около двадцати минут. Девушка успела отдохнуть и встала с намерением продолжить свой путь.

Неожиданно парадные двери здания распахнулись, и в проеме показался пан Ольховский в сопровождении двух оглушительно хохочущих женщин.

Миг и судья встретился глазами с Маришкой, которая даже и не подумала отвести взор. Она стояла, опустив руки, и пристально смотрела на мужчину, пожелавшего жениться на ней. На лице пана Ольховского промелькнуло смущение, тут же сменившееся досадой. Он холодно отстранился от дам, висевших на его руках, и двинулся к Маришке.

– Простите пани, - обратилась девушка к даме с трубкой.

– Слушаю вас, - женщина едва не поперхнулась табачным дымом, явно не ожидая такой вежливости.

– Что это за здание?

– Это дом терпимости, дитятко, - расхохоталась особа.
– Вряд ли вы знаете, что это такое.

– Ну, почему же, - прищурилась Маришка.
– Не на облаке живу, представление имею. Благодарю.

Она направилась прочь, не желая разговаривать с паном Ольховским. Однако тот явно хотел побеседовать с невестой, поэтому встреча состоялась на тропинке возле кустов.

– Пани Яровски, - мужчина преградил ей дорогу.
– Я рад вас видеть, хотя очень удивлен вашим пребыванием в этом месте.., - он оглянулся.

– Добрый день, пан Ольховский, - отчеканила Маришка.
– Насколько я знаю, здесь прогуливаться не запрещено.

– Да, конечно, но... добропорядочной девушке крайне нежелательно...

– Добропорядочной?
– спросила Маришка.
– В таком случае что же здесь делаете вы?

Пан Ольховский опустил взгляд, но потом поднял его и приблизился к своей невесте вплотную.

– Я мужчина, Маришка. Это разные вещи... А моей будущей жене здесь не место. Позвольте, я провожу вас, - он протянул руку, которую девушка проигнорировала.

– Благодарю вас, пан Ольховский, я хочу подольше подышать свежим воздухом, поэтому домой доберусь сама.

Судья сердито сжал губы и крепко схватил ее за руку. От неприятного прикосновения Маришка вздрогнула.

– Отпустите.

– Проводить невесту - мой долг.

В мозгу у девушки вдруг что-то взорвалось. Она с силой дернулась и освободила запястье.

– Вы так уверенно произносите слово 'невеста', пан Ольховский. А между тем, я своего согласия не давала.

– Что?
– удивленно-недоверчиво улыбнулся судья.
– А у вас есть какие-то сомнения?

Маришка отпрянула и изумленно посмотрела на него. Он даже не сомневался в том, что все решает только он. Возмущение и негодование полностью завладели ею. Маришка гневно засверкала глазами и презрительно улыбнулась.

– Сомнения были, но теперь они развеяны.

– Вот и прекрасно, - Ольховский примирительно склонил голову.
– Идем, я посажу вас в экипаж.

– Я никогда не стану вашей женой, - отчеканила девушка.
– И прошу больше не появляться в нашем доме.

Сказав это, она круто развернулась на каблуках и оставила пана Ольховского, застывшего с открытым ртом. По-прежнему сидевшая на скамейке дама довольно приподняла бровь и глубоко затянулась дымом.

Домой Маришка вернулась очень быстро, словно пролетев на крыльях все расстояние.

В прихожей ее встретила мать, недоуменно оглядывая.

– Как прогулка?

– Удалась, - буркнула Маришка.

Цветана удовлетворенно кивнула и направилась, было, к себе в спальню, однако была остановлена дочерью.

– Мама, мне нужно сказать тебе кое-что.

– Потом, я так устала, Мариш. Завтра поговорим.

– Я не выйду замуж за Ольховского!

Эти слова просто обездвижили Цветану. Секунды медленно поползли. Собираясь с силами, Маришка прислонилась к стене и скрестила руки на груди.

– Что ты сказала?
– спросила женщина, разворачиваясь.

– Что слышала.

Цветана подбежала к дочери и встряхнула ее за плечи.

– Что ты несешь, хорошо, что пан Ольховский этого не слышит.

– Он все слышал! Я сказала ему об этом возле дома терпимости, откуда он выходил с двумя.., - Маришка осеклась. Воспитание не позволяло ей произнести нехорошее слово.

– Зачем ты ходила туда? Зачем?
– шипела мать.

– Захотелось!
– крикнула Маришка.

– Так, - Цветана отошла от дочери и попыталась взять себя в руки.
– Завтра ты пойдешь... Нет, мы пойдем к нему на работу и ты извинишься...

Она запыхтела и пошла на кухню с намерением глотнуть холодной водички.