Дом без родителей
Шрифт:
Мы написали нашу сказку. Мы высидели ее в моем кабинете. Мы сочинили, спели ее, записали на пленку. Нам она понравилась. И ребятам, которые случайно забрели на первое представление, тоже. Наша сказка задевает, будоражит зрителей. Они ее не просто слушают - они ее переживают. Песни запоминаются тут же. И не беда, что мы даем спектакли не на сцене, а в медкабинете, - мы говорим о важном и нужном для ребят. Вот она, эта сказка, столько времени, сил, надежд у нас отнявшая...
На уютной лесной опушке жила-была звонкая воробьиная семья. Папа-воробей и мама-воробьиха с
Мы - веселые девчонки.
Мы - веселые мальчишки.
Наши песни очень звонки.
Мы - малышки-воробьишки.
Мы с утра по веткам скачем,
Мы устраиваем драки.
Не умеем мы иначе,
Воробьишки-забияки.
Вкусных червяков и зёрна
Нам приносят папа с мамой,
Мы хватаем их проворно
С ненасытностью упрямой.
А потом опять хохочем,
А потом опять играем.
Так живем мы в доме отчем
Над лесным пушистым краем...
Звали воробьишек так: Чирик, Чивик, Чулик, Чивка, Чирка, Гук. Всё они облазают, всё высмотрят и обсудят. А когда устанут от беготни, начинают дразнить Гука, чтобы не скучно было. Гук - большой, неповоротливый, черный.
– Ты какой-то неправильный!
– говорит Чирик.
– Ты, наверное, ворона!
– говорит Чивик.
– Воробьи такими не бывают!
– говорит Чулик.
– Все перья перекошены - как с чужого плеча!
– говорит Чивка.
– Кто тебя полюбит, нескладеху!
– говорит Чирка...
Гук и сам чувствовал, что не похож на других. Он молча слушал братцев и сестричек и не возражал. Когда ему совсем грустно становилось, он уходил в лес и пел свою песенку.
Я не знаю, кто я такой,
Каково мое имя?
На меня махнули рукой
Кто всерьез меня примет?
А я, может быть, самый внимательный,
Самый щедрый и самый заботливый,
Самый ласковый, обнимательный.
Самый добрый и нерасчетливый.
Все хотят меня заклевать,
Но за что же, за что же?
Где отец мой и где моя мать?
Кто понять меня сможет?
А я, может быть, самый внимательный,
Самый щедрый и самый заботливый,
Самый ласковый, обнимательный,
Самый добрый и нерасчетливый...
Однажды Гук спросил
– Что же мне делать? Как узнать, почему я такой?
– А ты сходи к сове!
– сказал Чирик.
– Говорят, она мудрая, - сказал Чивик.
– Своим клювом она любую тайну раскусит, - сказал Чулик.
– А глаза у нее большие, как Луна!
– сказала Чивка.
– Она тебе все объяснит, - сказала Чирка.
Целый день искал Гук сову и только к вечеру нашел. Сидит она в чащобе на березовом пне и мурлыкает что-то. Гук прислушался и вот какую песенку разобрал:
Легко ли это - быть совой,
Быть вечно на посту,
Глядеть бессонной головой
В ночную темноту!
И все на свете понимать.
И видеть, что Луна,
Как будто ласковая мать,
Вниманием полна.
И сожалеть о тех, что спят,
Всей мудростью совы
Они
от головы до пятКак будто бы мертвы.
Лишь умный ночью на посту.
Лишь умным не до сна.
И понимают красоту
Лишь совы да Луна...
– Здравствуй, сова!
– сказал Гук.
– Ты кто?
– спросила сова.
– Я не знаю.
– Зато я знаю. Сейчас вспомню... Ты - кукушонок!
– А что это значит?
– Это значит, у тебя никогда не будет своего дома.
– А мама с папой у меня есть?
– Твои родители - кукушки.
– А как их найти?
– Путешествуй, спрашивай...
Отправился Гук на поиски родителей. Идет и поет:
Пока смеюсь, в моей груди как будто в яркий сад окно.
Что? Неудача впереди? Разлука? Слезы? Все равно!
На небе мало ль было туч? Но побеждает солнца луч,
И ты таинственно могуч, как бог, пока тебе смешно...
Вдруг песенка прервалась, потому что Гук увидел кого-то белого и пушистого.
– Какой ты мягонький!
– сказал Гук - Тоже, наверное, птенец?
– Я заяц.
– А что значит быть зайцем?
– Это значит бояться и смеяться. Бояться, что кто-то тебя съест. И смеяться над тем, кто хочет тебя съесть.
– А ты не знаешь, где мои родители? Они кукушки.
– Не знаю Но если услышу про них, я тебя догоню.
– Спасибо, зайка!
– сказал Гук и отправился дальше. Он шел и пел:
Пока смеюсь, в моей груди как будто в яркий сад окно.
Что? Неудача впереди? Разлука? Слезы? Все равно!
На небе мало ль было туч? Но побеждает солнца луч,
И ты таинственно могуч, как бог, пока тебе смешно!
А если в гневе голова и злые плещутся слова,
Глаза - как дохлая плотва, как ржавое веретено.
И думаешь "Смеяться? Нет! Пускай смеется тот, кто сед!
Он видел свет прожитых лет, а у меня в душе темно!.."
Смех - пограничная черта... Но правит миром Доброта,
И у последнего крота найдется яркое зерно.
Один живет, как будто спит. Второй, как злой шакал, вопит.
А третий годы просидит за картами и домино...
Но улыбается малыш: "Ах, глупый мир! Ты так болишь!
Как будто, кроме трудных слез, тебе другого не дано!
Засмейся, и любой вопрос, оттаяв, сделается прост,
И ты дотянешься до звезд, живя красиво и умно.."
– Кто тут хулиганит?
– вдруг раздался голос из под земли, и оттуда высунулся недовольный коричневый зверек .Он щурился и моргал, хотя вокруг была уже настоящая ночь.
– Ты птенчик?
– спросил Гук.
– Ты тоже кукушонок?
– Я взрослый и преуспевающий крот.
– А ты добрый?
– Мне некогда быть добрым! Мне надо преуспевать!
– Преуспевать - значит, быть одиноким, да?
– Какой ты глупый! Слушай и запоминай!
Я блаженствую в теплом жилище.
И пускай позавидуют мне!
Ах, как много одежды и пиши,
Ты ее не износишь во сне,
Ты ее не сжуешь и во сне!
Я все понял, всего я добился,
Я во всем в этом мире успел.