Дом Цепей
Шрифт:
Боль стучит за глазами, звук грохота, словно река яростно несется по узкому тоннелю. Карса застонал.
Немало времени прошло, прежде чем он сумел встать на четвереньки.
Поднималась заря… снова.
— Молчи, Байрот Гилд, — пробормотал он. — И ты, Делюм Торд. Я и сам отлично догадываюсь. Тот ублюдок Трелль врезал мне сзади. Да, не убил, но однажды об этом пожалеет.
Мучительно шевеля головой, он огляделся. Один. Сломанный меч положили подле, рукоять и клинок рядом, а сверху маленький букет полевых цветов.
Удар по голове вызывал тошноту; встав, он обнаружил, что шатается. Карса отстегнул промятый
«По крайней мере ты хорошо отдохнул, Карса Орлонг».
«Тебе не так весело, как ты пытаешься показать, Байрот Гилд. Этот, Икарий. Он из наших легенд, верно?»
«И ты единственный из живых Теблоров, скрестивших с ним клинки».
«Он сломал мой меч».
Ответа не послышалось. Карса принялся готовиться в путь, снова натянув медвежий плащ и взвалив на плечи тюк. Оставив позади обломки меча и букетик, пошел вниз по дороге. И замер, обратив внимание на пещерку, выдолбленную Икарием в скале.
Усилия Джага частично открыли скульптуру, обломанную и покрытую трещинами — хотя ее форма осталась понятной. Гротескное сооружение из черного зернистого камня, высотой с Карсу.
Семиголовый пес.
Его полностью погребло обвалом, не осталось никаких признаков существования. Однако Икарий нашел его, хотя причины, по которым он принялся раскрывать чудовище, оставались неясными. — Думаю, он живет слишком долго, — пробурчал Карса.
Выйдя из пещеры, он двинулся по дороге.
Шесть дней, и Лато Ревэ остался далеко за спиной. Теблор лежал в тени дерева гилдинга на краю рощи, следил, как пара пастухов загоняют своих коз в пыльный кораль. Дальше была деревушка: низкие хижины крыты пальмовыми листьями, в воздухе лениво повисли пыль и дым кизяков.
Скоро солнце сядет и он продолжит путешествие. Карса выжидал весь день, оставаясь незамеченным. Земли между Лато Ревэ и рекой Мерсин были сравнительно многолюдны, не то что уже пройденные. Да, доселе, с самой высадки в Эрлитане, его пути пролегали по совершено диким местам. Панпотсун Одхан и сама Священная Пустыня оказались миром, практически лишенным цивилизации.
Но и здесь равнину пересекают оросительные каналы. Колодцы и рощи, брошенные деревни, больше дорог, чем он в жизни видел, даже у натийцев. Почти все занесенные песком, без насыпей, они, как правило, шли между каналов. Единственным отличием были имперские тракты, насыпные, прямые и достаточно широкие, чтобы свободно разъехались две повозки. Малазанские дороги за последний год претерпели урон: хотя их польза очевидна, валуны вытащены из оснований, дорожные столбы выкопаны. Однако канавы по бокам оставались широкими и глубокими; Карса пользовался ими, чтобы идти на юго-запад незаметно.
Селение перед ним притулилось на перекрестке малазанских трактов. В середине поднималась приземистая квадратная башня. Белый камень закопчен, особенно над окнами и бойницами. Когда солнце наконец село, в окнах не было огней.
Наличие в деревне солдат Откровения было весьма вероятным, учитывая ее стратегическое расположение у перекрестка, однако Карса не имел желания с ними общаться. Он пустился в путь по личному делу и не хотел ни перед кем это обосновывать. Так или иначе, казалось, мятеж здесь был не таким яростным, или же необузданная жажда крови давно улеглась. Он не заметил ни множества разоренных ферм или полей, ни следов резни на улицах городков. Карса гадал, много ли жило здесь малазан — купцов и землевладельцев, были ли гарнизоны отозваны в крупные города, такие
как Кейхум, Сарпачия или Угарат. Если так, им это мало помогло.Ему не нравилось идти без оружия, если не считать короткого малазанского меча (тот висел у бедра в качестве ножа). Но в округе не находилось подходящего дерева. Говорили, что в Джаг Одхане растут железные деревья; он ждал, когда же до них доберется.
Он обогнул селение с севера, шагая среди злаков высотой по колено. Почва была влажной: поля ночью орошали. Карса рассудил, что вода приходит из реки, которая еще впереди, хотя он не понимал, как можно регулировать ход потока. Сама мысль о жизни, проводимой за копанием в земле, была противна воину-Теблору. Казалось, выгоду получает лишь знать низменников, а труженики едва существуют, преждевременно старея, истощаясь от непрерывных тягот. Даже само различие между знатью и чернью порождено фермерством, так казалось Карсе. Богатство измеряется властью над людьми, и хватку власти никогда нельзя ослаблять. Как странно, что мятеж не обращал внимания на это неравенство, а значит, был всего лишь борьбой за то, кто будет у власти.
Но почти все страдания выпадают на долю простого народа. Есть ли разница, какого цвета воротники на шеях, если соединяющая их цепь не снята?
Лучше бороться против беспомощности, так он считает. Кровавый Апокалипсис был бесполезным — неверно направленный взрыв ярости, который, проходя, оставляет мир не изменившимся.
Он перешел канаву, пробился сквозь узкую полосу кустарника и оказался на краю неглубокой ямы. Двадцать шагов поперек, около тридцати в длину. В ней свалены отходы селения, но под ним еще видны кости низменников.
Итак, вот где они, малазане. Осквернены и сломаны, как сама страна. Богатство плоти, зарытое в землю. Карса не сомневался: громче всего призывали к расправе местные богатеи.
«Итак, Карса Орлонг, мы снова видим истину низменников». Голос призрачного Байрота был ощутимо горьким. «На каждую хваленую добродетель приходится тысяча мерзких дел. Ложь и самолюбие. Познавай их, Воевода, ибо однажды они станут твоими врагами».
«Я не дурак, Байрот Гилд. И не слепец».
Делюм Торд сказал: «Впереди зловещее место, Карса Орлонг. Древнее, как наша кровь. Живущие здесь его избегают, всегда избегали».
«Не совсем», возразил Байрот. «Иногда их воспламенял страх. Место повреждено. Тем не менее Старшие силы еще не ушли. Путь манит — ты выберешь его, Воевода?»
Карса обогнул яму. Он что-то видел впереди — следы земляных работ, нарушивших монотонность равнины. Длинные курганы, под ними глыбы камня, еще заметные, хотя и скрытые колючими кустами, желтой травой и кочками. Насыпи неровным кольцом окружили больший холм с плоской вершиной. Он чуть покосился набок, словно просел. На склонах стоят камни, десятки и десятки камней.
В древнем святилище складывали и валуны с окрестных полей; они валялись у курганов, лежали на склонах центрального холма вместе с прочим мусором — скелетами высохших деревьев, пальмовыми листьями с крыш, кучами черепков и костей скота.
Карса скользнул между курганами и прошел к склону. Ближайший стоячий камень был едва ему по пояс. Его покрывали черные символы, краска и уголь казались достаточно свежими. Теблор узнал различные знаки, использовавшиеся в тайном языке местных племен во время малазанской оккупации. — Едва ли место страха, — буркнул он. Добрая половина камней повалена или разбита — Карса понял, что они были гораздо выше, но утонули в склонах искусственного холма. Вся вершина была изрыта.