Дом ночи и цепей

– Пойдем со мной, - сказала она, протянув руку.

Я встал с кровати. Все казалось реальным. Я чувствовал ткань простыней и холодные доски пола под ногами. Но когда Элиана взяла меня за руку, я не почувствовал ничего, словно чем более реальным был мир вокруг меня, тем менее реальной казалась она.

– Я хотел быть здесь с тобой, - прошептал я. – В этом доме.

– Теперь мы вместе. По крайней мере, у нас есть это.

– Этого недостаточно.

– Я знаю, - она улыбнулась. – Пойдем со мной. Пойдем!

Я не чувствовал ее руки, но она тянула меня куда-то, и я пошел за ней.

Шагая по темным коридорам Мальвейля, я не видел, куда мы идем. Я мог смотреть только на нее, и испытывать изумление. Я знал, что это все не реально, и думал, как я буду чувствовать себя, когда проснусь.

«Цени это. Ты говорил с ней. Она говорила с тобой. Это прощание, которого у вас никогда не было. И оно еще не закончилось. Она еще здесь».

«Она коснулась твоей щеки».

Я пообещал себе, что сохраню это воспоминание как настоящее, даже когда проснусь.

Мы словно плыли во тьме. Казалось, Элиана медленно летит по лабиринтам Мальвейля под дуновением эфирного ветра. Может быть, этот путь по коридорам будет продолжаться вечно. Я был бы счастлив никогда не просыпаться.

И вдруг она остановилась.

Мы были в библиотеке. В зале было темно, лишь в окна проникал слабый лунный свет. В его желтом сиянии корешки книг казались янтарными. Я видел Элиану как никогда ясно. Она смотрела на ряд книг на полке примерно на уровне груди. Ее улыбка стала грустной.

Я понял, что настал момент нашего расставания.

– Я люблю тебя, Элиана, - сказал я.

Она повернулась ко мне, ее улыбка становилась все шире и шире. Я посмотрел в ее глаза, ожидая увидеть то выражение любви.

У нее не было глаз. В ее черепе остались лишь пустые глазницы, черные и глубокие. А в ее лбу зияла дыра, проломленная при падении.

ГЛАВА 6

Я проснулся с криком и, шатаясь, обнаружил, что стою в библиотеке, на том самом месте, куда привела меня Элиана. Раньше я никогда не ходил во сне и не видел таких ярких и запоминающихся сновидений. Воспоминание о сне упорно не хотело уходить после того, как я проснулся. Я помнил каждое мгновение, проведенное с Элианой. И я вспомнил, что сам обещал запомнить это прощание. Но когда я попытался найти утешение в том, что все-таки увидел Элиану и поговорил с ней, мои мысли заполнил ее безглазый череп с проломленным лбом. Я содрогнулся от усилий изгнать это зрелище из памяти. Оно было неправильным. Было ужасно думать о ней так. Мой разум словно предал и меня и Элиану.

Стоя в библиотеке, на том самом месте, где я видел мертвую Элиану, я осознал, что мне слишком тяжело вырваться из объятий кошмара. Он как будто не кончался.

– Он закончился, - вслух произнес я в темной библиотеке. – Закончился.

Я устал от снов и воспоминаний. Я был болен ими. Знать это было важно. И вооруженный этим знанием, я с помощью Императора одолею их.

Я опустился на колени и, сотворив знамение аквилы, закрыл глаза.

– Нет мудрости кроме слова Императора, - прошептал я. – Нет объяснения выше слова Императора. Есть только повиновение. Вера через повиновение. Сила через веру. Когда мои чувства лгут мне, да будет вера моим щитом.

Слова молитвы успокоили меня, хотя не настолько, как я надеялся.

– Нужен свет, - сказал я себе.

Я осторожно пробирался в темноте, пока мои руки не наткнулись на маленький столик рядом с креслами у окна. За окном огромная сфера Люктуса равнодушно взирала на меня с неба, словно глаз, затянутый катарактой, его свет подчеркивал тени, делая их еще темнее. Я нащупал на столике железную стойку люмена, и, включив свет, наконец смог оглядеться. Реальность сна отступила, его волны словно плескались за пределами круга света.

Я подумал о том, как Элиана печально посмотрела на полку, перед тем, как ее глаза исчезли.

«Нет, она не смотрела, потому что ее здесь не было».

Пора было уходить из библиотеки. Я буду лучше себя чувствовать в другом месте. Я направился к двери, пройдя мимо того места, где стояла Элиана.

Реальность превратилась в тонкий лед и начала разламываться.

Книги, на которые смотрела Элиана, были многотомной хроникой мучеников Солуса. Одна книга была меньше и тоньше, чем остальные, и на ее корешке не было надписей. Она стояла посреди других томов, и ее обложка была такой же темной, как у остальных книг. Ее было легко не заметить. Но она немного выступала, нарушая ровный ряд книг.

Я потянулся к ней застывшими пальцами. Пульс громко застучал в ушах, когда я взял книгу с полки и открыл ее.

Я смотрел на страницы, исписанные почерком Элианы.

Мои руки сжали ее. Я ожидал, что книга сейчас исчезнет прямо в моих руках, потому что она не могла быть реальной. Я ожидал, когда действительно проснусь. Но пробуждения все не наступало. Дневник Элианы не исчезал из моих рук и оставался настоящим.

Шатаясь, я подошел к столу и рухнул в одно из кресел. Слова Элианы расплывались у меня перед глазами. Тяжело дыша, я пытался найти разумное объяснение происходящему. Имперское Кредо отрицало существование призраков, и я не мог, не должен был идти против него.

Однако в моем мире словно образовалась зияющая трещина, и я не мог закрыть ее.

«Должно быть, ты видел этот дневник раньше, и забыл об этом. Когда Вейсс и Ривас были здесь, ты, наверное, заметил его. И это воспоминание проявилось в скрытой форме. Вероятно, что-то подобное и случилось. Больше ничем это не объяснить».

Объяснение было слабым. Но пока сойдет и такое. Это был единственный бастион, который я мог воздвигнуть против суеверия.

Я осторожно прикоснулся к страницам дневника. Это было сокровище куда более ценное, чем все, что я мог сохранить из сна. Это не было воображаемое исполнение желания, как образ моей жены, созданный памятью. Это было нечто реальное, что-то, что действительно осталось от нее. Это были ее слова.

Я задержался на долгое мгновение, моя рука замерла над первой страницей.

«Ты уверен, что хочешь это читать?»

Нет, я не был в этом уверен. Неважно, какое путешествие описывал этот дневник, в финале его было мертвое тело Элианы. Я могу пожалеть о том, что узнал некоторые вещи.

«Ты должен узнать их. Это слова Элианы. Это ее правда»

Мог ли я отложить дневник? Не читать его?

Конечно, нет.

Пульс все еще стучал в ушах. Я убрал руку со страницы и начал читать.

Дом теперь наш. Наш. Это слово звучит довольно иронично в данной ситуации. Право жить в нем наконец перешло к Мейсону, мне и нашим детям, но живу здесь только я. Леонель выбрал время умереть, когда Катрин и Зандер уехали в пансион.

Мальвейль огромен. До сего дня я не представляла, насколько он большой. Глядя на него с расстояния, невозможно оценить его величину. Странно чувствовать себя такой крошечной в таком огромном пространстве. Раньше я никогда не испытывала подобного ощущения. Если бы я смогла понять, почему я чувствую себя так, возможно, я смогла бы что-то с этим сделать. В конце концов, и раньше я много раз была в больших зданиях. Может быть, разница заключается в том, что Мальвейль теперь мой дом? Но я не чувствую его своим. Что я должна делать со всем этим пространством? Дом кажется пустым даже тогда, когда в нем работают слуги. Мальвейль просто поглощает их, и я снова остаюсь одна. А на ночь слуги уходят в город.