Дом оставленных снов

– Когда?

– Ну когда впервые вышел на контакт.

– Нет. Ты не особо распространялся о нем.
– Лесик сделал попытку поменять положение тела, но неудачно. Увесисто прибив свой таз обратно к траве мужчина что-то забурчал.

– Он появился в эфире с посланием, мол я пришел к вам чтобы помочь, но не всякая помощь благостна.
– Ольжечь тяжело выдохнул.
– И может он прав? Что мы делали со всеми этими коматозниками? Зачем мы гонялись? Только лишь поставить отметку в хрестоматии, о том какой был гуманный век? И для чего? Чтобы потом добавить приписку "ошибались. Проект не удался. Уничтожено"?
– программист повернулся к собеседнику, который продолжал сражаться с непослушным телом сдавливая горло бутылки словно шею заклятого врага.
– Ты меня слушаешь?

– Абсолютно!
– нарочито бодро отозвался доктор.

– Тебе все равно?

– Нет. Конечно же нет.
– Лесик принял устойчивое положение придерживая баланс свободной рукой.
– Знаешь, что милый друг, мне кажется это наша ребяческая пытливость.

– Что именно?

– Все!
– Лесик вскинул театрально руку обводя нестройной дугой пространство.
– Все это! Все наши исследования это колоссальная сила пытливости ума и повышенного интереса. А точнее, выраженный страх перед скукой. Перед жестокой скукой! Я так думаю.
– Лесик дернул ногой, неврастенический импульс изрядно нетрезвого человека.
– После того, как человечество узнало, раскопало все что только можно было откапать, после того как расщепило и описало все микро и макро элементы! После неудачных полетов за пределы планеты, после воин и рабства, мира и религиозной исступленности, боясь неминуемого тупика! Человечество вспомнило о параллельности, о призраках и чудовищах которыми кишит, якобы кишит, все вокруг. Все то что не в силах пощупать и сфотографировать мы принялись изучать и доставать любым ведомым и неведомым путем! А для чего? Правильно, не для того чтобы познать, но для того что бы развлечься и поработить.
– Лесик пьяно улыбнулся откинув голову, обнажив белые зубы и это получилось у него довольно добродушно.
– А пусть теперь пляшут не бактерии, народы и планеты, а сны и проживающие в нем твари! Ой!
– воскликнул доктор, но возглас был больше похож на лай, нежели на иронию.
– Ой! Мы же такие классные! Мы такие добрые! Вот мы все объединились после того как все друг друга погубили. Мы теперь должны быть толерантными и такими миролюбивыми! А давайте спасем коматозников, а давайте они еще и работать на нас будут! Хорошая идея, господин! Давайте превратим их в сосуды. Нам ведь так важны наши сны! Тьфу!
– Лесик гневно сплюнул в сторону, запив действие глотком пьянящей жидкости.
– Мерзость это все. Мерзость! Ты знаешь сколько я пропустил в своей лаборатории печальных людей?
– Лесик придвинулся к собеседнику.
– Печальных, грустных и непробиваемо тупых людей!
– доктор зарычал в пространство.
– Это тьма! Это армия несчастных! Просто полчище неудовлетворенных, напуганных печальных и жалких людей!
– Лесик тряс в воздухе разжатыми пальцами пытаясь показать объем своей трагедии.
– Они выстраивались в очередь. Часами, месяцами рассказывали мне о своих ночных страшилках. О своей нелюбви, ранимости и прочей чепухе! Им сказали, что мир снов существует и там все живо и все взаправду и они верили. Мне сказали, что образы есть неделимая отдельная вечная сущность и я поверил. Я принялся играть во всю эту научную спасательную буффонаду и при этом с такой откровенной увлеченностью! Я так сопереживал за все, что происходило в момент становления империи снов, что теперь. После ликвидации мне противно. Мне гадко и противно от того, что я такой дурак.

– Ты не дурак. Ты просто оскорблен невежеством.

– Да пошло оно все!
– Лесик крепко сжал руку друга и уже более спокойно добавил.
– Знаешь, Ол. Мне плевать как и где твой Посредник. Без обид. Но теперь мне кажется, что это плод твоей собственной фантазии. Весь этот проект был наваждением, психическим антинаучным фарсом в который сыграло человечество. Никогда больше не вспоминай о нем и вообще, о чем либо из империи снов.

– Хорошо. Пусть я не согласен с тобой.
– Ольжечь примирительно похлопал друга по руке.
– Только сам не превращайся в жалкого докторишку.
– оба засмеялись как-то грустно.
– Что не говори, ты как врач видел активность людей в коме и согласно данным в них что-то жило.
– Лесик возмущенно замотал головой.
– Будет нам. Ни слова больше. Так ведь?
– Ольжечь постанывая поднялся с земли и предложил помощь доктору, от которой тот самонадеянно отказался. Пошатываясь Лесику удалось принять вертикальное положение.
– Я в конце недели встречаюсь с Меликой. У нее есть какая-то информация для меня. Ты давно видел ее?

– У нее новое увлечение.
– развязано отмахнулся мужчина ступая по траве словно астронавт.
– Какая-то пигалица из эзотерического ведомства. Мелкая такая. Жуть.
– Лесик скривился от неприязни.

– Ты что, все еще ревнуешь?
– усмехнулся Ольжечь мерно и уверенно ступая по темной земле. Солнце давно упало за горизонт, огни ночного города едва доставали до парковой зоны, а внутреннее освещение территории еще почему-то не зажгли.

– Н-нет. Просто не люблю мелких особ. Она еще поди сефардка чистой воды!
– прошипел презрительно доктор.

– Как тебе не стыдно.
– добро смеялся Ольжечь периодически подставляя руку для друга.
– Мы же все единый народ, одна нация.

– Очень смешно.
– огрызнулся Лесик периодически опираясь о программиста.
– Ты сам в это веришь? Еще одна лживая чушь. Есть народы, характеристику которых я никогда не полюблю. Пусть хоть весь мир треснет. Но считать всех одинаковыми величайшее лицемерие! Ты только посмотри на состав правителей наших! Тасуются с перепугу, как овцы хитро*опые! Меняются чинами да расой только чтобы не обвинили их в расизме. Петухи из одного колена, только кожицей отличаются.

– Лесик свистел от гнева и нетрезвости. - Темненький, желтенький, беленький, красненький, очень темненький, очень беленький вот и вся политика.
– на этом монологе доктор споткнулся и кубарем полетел в кусты несуразно разбросав руки. Ольжечь подбежал к другу и не сразу смог вернуть его в вертикальное положение.

– Довольно тебе. Давай на сегодня закончим, а то гляди под трибунал пойдешь.

– Да с радостью.
– пробурчал Лесик, продолжая что-то еще высказывать в темноту.

______________

Маятник. Какое странное у него предназначение. И какой монолитный вид у этого маятника. Я стою не в силах пошевелиться. Просто смотрю на него и пытаюсь осмыслить, что он делает в моем доме? Для чего он вообще. Я имею ввиду зачем сохранять застывший маятник? В чем его предназначение? По сути, сейчас я созерцаю гибель, прямую смерть механизма и несработанной энергии в исконном его предназначении. Прямая смерть? Тоже звучит довольно странно, буд-то смерть может быть кривой. Я усмехаюсь, но через мгновение мне перестает быть забавен тот факт, что в основе своей, все вещи в моем доме - мертвы. Интересно, знают ли об этом люди?

Вот стоит этот маятник. Застывший неживой. Его определенной обязанностью было совершение колебательных движений в процессе чего, он генерировал кинетическую энергию, которая переживала удивительное превращение в гравитационную энергию, создавая при этом дополнительную, тепловую энергию! То есть, можно предположить, что этот чудный механизм когда-то, был источником рождения все новых и новых сил, энергий, а следовательно и миров, быть может. Созидание невидимых колокольчиков , незримых вселенных, в которых рождались и погибали удивительные и непонятные существа. Но вот он мертв. И жители его навечно погрузились во тьму. А может и нет? Некогда созданный мир продолжает свой собственный путь? Может и так. Тем не менее, присутствие статического маятника мне непонятно.

Я обхожу его со всех сторон, трогаю его опоры и нити. И вот приходит мне иная мысль. А что если я его запущу? Что случится, если моя рука запустит его вновь? Он оживет? Он прокричит о своем возрождении? Он снова сгенерируется в чьем-то сновидении импульс, образуя очередной виток навязчивых посещений? А что если и так? Я вправе свершить это! Это мой дом, мой мир, мой выбор.

Я подхожу ближе и кладу руку на увесистый шар. Металл переливается матовым блеском не отражая меня, но искаженно предоставляя перевернутый мир. Я ощущаю тревогу и волнительную радость. Смесь страха и торжества. Я прилагаю усилие, давление руки на предмет должно вызвать определенную реакцию. Однако все статично. Я не сдвинул шар с места ни на миллиметр. Он невозмутимо остался неживым. В возмущении своем я отпрянул и криком выразил свое недовольство. Конечно же мне было страшно вмешиваться в неизвестную мне систему, но не менее оскорбительным для меня стало осознание того, что я ничего не в силах изменить!

Я убежал не желая видеть этот застывший, бездейственный и никчемный мир. Но не видеть его я не мог, так как свалка недвижимых вещей повсюду, куда бы я ни отправился, чужие саркофаги памяти невозмутимо таращились на меня. Они просто лежали и стояли, прислонившись к друг другу словно павшие воины окопавшиеся в могильные траншеи при неумолимом взрыве вражеских бомб.

Однако я бежал и бежал просто пересекая пространство и чем больше я не хотел, тем более я не мог.

День семнадцатый.

_____________________

Мне дали время. И что мне с этого? Говорить по совести, так это я впустил в себя время. То самое, которое принято у людей называть временем. Оно словно инфекция паразитирует во мне. И как хитро то, что я не могу теперь его отменить. Впустив однажды, вырвать время из своего сознания невозможно. Убеждая себя не думать о нем, я всего лишь продлеваю состояние мучительной мысли о нем. И что мне делать теперь? Даже мысль о действии уже говорит о том, что все имеет свой срок, а следовательно и время. Порубанные на неравные бруски, эти разноцветные леденцы времени, отправляемые в организм собственной рукой отравляют мой рот. Все это похоже на мучительную битву. Так видимо и рождается борьба. Бессмысленность ожидания, нетерпение рождают войны. Наверное, из-за непреодолимой скуки параллельный мир так много познал войны. И без сомнений еще познает. Ибо, что им предпринять, коль ожидание несносно?

Когда Бог устал быть просто собой он сотворил мироздание. Похоже, что так оно и есть. Значит ли это, что и мне предстоит создать себе, что-то для себя? Возможно. Но что я могу? Что в моих силах? Имея гектары ненужных вещей я не в состоянии ничего оживить. Тогда к чему этот мертвый мир? Бестолковое присутствие вещей вокруг, отнюдь не делает мир полнозвучным и живым. Яркий пример самодостаточности в статичных гробах. Вот она, разительная очевидность в укомплектованной теории бессмысленности бытия!