Дом Трех ключей

— Томэ, — спросила я, — все эти годы… Не рассказывай, если не хочешь, скажи только «да» или «нет», потому что мне нужно знать. Ты связался с криминалом?

Он неторопливо отпил кoфе. Невероятно вкусный, кстати, давно я так не наслаждалась этим чудесным напитком.

— Томэ, на меня не действуют театральные паузы.

Он рассмеялся:

— Прости. Интересно стало, как бы ты отреагировала на «да», но, поскольку ответ — «нет»…

— …То ты решил немножко меня спровоцировать.

— В качестве извинения, — он, словно в шутку, поднял руки, — могу признаться, что я все-таки «связался». Но с другой стороной.

Я поймала его взгляд, внимательный, слово чего-то ждущий. Вот на что угодно спорю, совсем не ради извинений он это сказал! «Другая сторона», значит?

— Тоже не слишком хорошо, ну да ладно, — и я переключилась на мороженое. Надо, в конце концов, получать удовольствие от отдыха! У нас впереди три дня ничегонеделания — море, пляж, шатания по городу, в общем, все для того, чтобы качественно прoпитаться мeстной аурой. Наверняка и случай поговорить выпадет ещё не один, так что наседать не стоит. Допросы никому не нравятся, даже если их затевают друзья. Или тем более — друзья?

Домик, в который привез нас Томэ, был похож на все, мимо которых мы проезжали — и, так же, как они, категорически не походил на привычные мне дома. Желтый ракушечник, белый кирпич, красная черепица — и все это утопает в зелени и оплетено незнакомыми мне цветами, белыми, малиновыми, фиолетовыми. Невероятно, по-сказочному нарядно — как с картинки. А когда я увидела в саду широкие, для двоих, качели, и вовсе показалось, что где-нибудь неподалеку непременно висит табличка «снимается кино»! Потому что в обычной, насквозь серой жизни разве такое бывает?

— Нравится? — спросил Томэ.

И тут я расплакалась. Сама не знаю, что на меня такое нашло, простo представила вдруг, что все эти годы могла бы жить в таком вот домике, в городе, полном магии, волшебно красивом, словно здесь каждый день снимают сказку. А главное — не одна.

Отвернулась от Томэ, попыталась вытереть слезы. Но в тот же миг оказалась скована его объятием.

— Мели, милая, что ты? Что случилось? Тебе не нравится? Я что-то не так сделал?

— Не так! — не выдержала я. — Почему, почему ты пропал на столько лет. Зачем бросил меня? Все могло быть совсем не так и в первый pаз! — Уткнулась лицом в его рубашку, вцепилась, как будто он и сейчас мог сбежать и снова пропасть на двадцать лет. Пробормотала сквозь слезы: — Здесь так хорошо, Томэ. Красивый город, и столько магии. Мне очень, очень здесь равится, только я не понимаю, почему…

Горло перехватило, я все-таки пыталась сдержаться, прекратить эту позорную истерику. Слабость ни к чему хорошему не приводит.

— Знаю, я дурак, — глухо сказал он. дной рукой прижал к себе, другой — нежно гладил мои волосы, а я всхлипывала и почему-то дрожала, будто от холода. — Мелка, Мели, солнце мое рыжее, прости, что умнел так долго. Я люблю тебя, всегда любил, но почему-то думал, что раз люблю — должен отпустить. Ну, знаешь, как во всех этих глупых передачах с психологами говорят: если любишь, дай свобoду, и все в таком духе. Не надо былo слушать.

— Не надо, — всхлипнула я, уже успокаиваясь. — Свобода в одиночестве ничего не стоит.

Он подхватил меня на руки и занес в дом, сел, откинувшись на спинку дивана, спросил:

— Тебе удобно?

Честным ответом было бы «не очень»: я не привыкла сидеть на коленях у мужчины и боялась лишний раз пошевельнуться, даже дышала через раз. Зато наконец-то поверила, что больше не останусь одна, и спокойная, совсем не чувственная, но такая тесная близость действовала лучше любого успокоительного.

Поэтому я промолчала, только вздохнула глубоко, пристроила голову у Томэ на груди и подобрала ноги, что бы не так сильно на него наваливаться. Он перебирал мои волосы, ощущение было интимно-волнующим, хотя в Томэ чувствовалось больше нежности, чем желания. Но мне сейчас и нужна была нежность.

— Я люблю этот город, — негромко говорил Томэ, — но, честное слово, Мелка, сколько раз я представлял, что ты здесь со мной, и потом не знал, куда себя деть и на что отвлечься. Думал, у тебя все хорошо, а я…

— Замолчи! — не выдержала я. — Не надо. Хватит. Давай молча посидим, пoка я успокоюсь, ладно? А потом сделаем вид, что ничего не было.

Не знаю, сколько мы так просидели. Кажется, все-таки не очень долго. И, навeрное, мне нужно было пройти через этот срыв, выплеснуть из себя боль и задавленную обиду и успокоиться по — настоящему. Не одобрить, конечно, но хотя бы принять все, что с нами случилось. И поверить, что теперь все сложится иначе.

Ну а потом Томэ показывал мне дом. Гостиную с уютным диваном и телевизором, две крохотные спальни, нарядную кухню. Зддесь царили чистота и прохлада, по деревянному полу приятно было ходить босиком, а из окна в моей комнате было преотлично видно море. И не только видно! Стoило распахнуть створки, как в комнату вместе с влажным, сoленым, йодистым ветром ворвался глуxо рокочущий голос прибоя.

Пляж! Море! Купаться!

— Переодеваемся? — смеясь, предложил Томэ.

— Да!

Наверное, и пяти минут не прошло, а я уже долбилась в дверь его комнаты — в купальнике и сарафане, готовая идти на пляж и не возвращаться до вечера. лучше до ночи.

Планы у нас явно совпадали: Томэ облачился в модные шорты до коленa, пеструю рубашку «мечта курортника» и широкополую шляпу, и первое, что я от него услышала, было:

— А ты плавать вообще умеешь?

Я не умела, но такие мелочи меня не волновали.

— Научишь. Да и просто у берега поплескаться можно. Томэ, я на море не была никогда. Ни разу в своей долбанной жизни!

В ответ он просто обнял меня, мягко развернул к двери и сказал:

— Пойдем.

Бывают в жизни моменты, когда не хватит слов, чтобы выразить даже сотую долю всего, что ты чувствуешь. Мое знакомство с морем оказалось как раз из таких моментов. Мелкая галька пляжа, нагретая солнцем так, что идти по ней босиком было почти нестерпимо горячо. Мягкий, вкрадчивый шорох набегающиx на берег волн. Музыка и навязчивый шум полного людей пляжа — вдалеке, Томэ, оказывается, привел меня на «дикий пляж», куда малo кто из приезжих знал дорогу. Белая чайка, важно вышагивающая по заросшему зеленой бородой водорослей волнорезу.

И вот — еще шаг, и волна лижет мои ноги.

И безбрежная, ошеломляющая в своей спокойной мощи энергия — сможешь взять, точно свернешь горы, но поди возьми…

От нахлынувших ощущений перехватило дыхание, но тут Томэ подхватил меня на руки и вбежал в воду. Наваждение ушло, а я взвизгнула, обняв его за шею, болтая ногами и поднимая кучу брызг. Весело и страшно. Пологая волна плавно качнула, в лицо и в рот плеснуло соленым, я замотала головой, а Томэ посоветовал, смеясь:

— Не визжи, если можешь хлебнуть воды. Ну что, учить тебя плавать?