Дом у кладбища
Шрифт:
– Ты боишься меня?
– Ты что, кого-то убил?
Но в ответ раздался хохот. Ледяное дыхание приблизилось к её перепуганному телу. Рука вцепилась в шею.
– Тебе понравится.
– Я слишком молода, чтобы умереть.
Раздался гром, немного погодя сверкнула молния.
– Я тебя умоляю… – шептала она.
– Умри!
– Нет… Нет… Нет…
– Что с тобой? – спросил Феликс, когда она подскочила в кровати.
– Это был он! Он хотел меня убить!
– Кто он?
– Роханд, – тихо произнесла она.
– Тебе приснился кошмар, это пройдёт.
– Его рука душила меня, а он улыбался… Наверное,
– Очередное послание.
Он показал ей бумагу.
– «Я слежу за тобой». Что это значит?
– Это значит, что она в опасности, и уже завтра у нас будет фотография этого типа.
– Я боюсь за тебя.
– Не надо бояться, – Феликс обнял Лиану, и они лежали в темноте молча. Гроза надвигалась, и в воздухе запахло тем неуловимым ароматом, который бывает только в грозу.
– Слышишь? – спросила она.
– Что? Я ничего не слышу.
– Там, в постели.
В самом деле, среди одеял что-то шебуршало.
– Я не знаю, что это, но я боюсь.
– Сейчас я посвечу.
Он взял фонарь и подошёл к кровати. Вдруг Лиана завизжала, увидев маленькую испуганную мышь.
– Мышка.
Феликс пытался её поймать, но она убежала.
– Мне показалось, что это чья-то рука. Я сойду с ума в этом доме.
Лиана вытерла со лба пот и пригладила взлохмаченную причёску.
– Продать его будет, конечно, сложно, но у меня есть другой вариант.
– Какой?
– Давай его сдадим.
– Кому?
– Я не знаю, можно дать объявление в газету.
Вдруг с потолка начало капать.
– Блестящая была идея…
– Надо принести ведро или тазик.
– У нас много добра всякого в кладовке, – сказала Лиана.
– Мне нужен фонарь.
– Бери.
– А может, пойдём вместе?
– Честно говоря, сидеть в темноте и слушать, как капает с потолка, мне почему-то не хочется.
– В тёмном-тёмном доме, в тёмной-тёмной комнате, и из этой комнаты тоненький такой голосочек: «Подымите мне веки, ну, подымите мне веки…»
Она дала ему пощёчину.
– Дурак! Ты же сказал, что веришь во всё это!
– Ну, неудачная шутка, прости.
– Мне холодно, надо одеться. Дай мне фонарь.
Лиана поднесла его к шкафу. Оттуда противно пахло сыростью.
– Ты всё? – спросил Феликс.
– Сейчас, я найду что-нибудь потеплее.
Между тем хлынул дождь, и вода ручьём стекала на пол.
– Одним ведром не обойдёшься, надо лезть на чердак. Течёт оттуда.
– Но сейчас уже поздно…
Вдруг ударила молния, и послышался раскат грома. Они прижались друг к другу, как на тонущем корабле.
– Прости меня.
– За что?
– За пощёчину.
– Дурацкая вышла шутка.
– Я боюсь его. Оно возникает словно из ниоткуда и смотрит тусклым стеклянным взглядом. Эти холодные глаза… Пустые и обречённые. Я не могу их забыть. Словно хочет что-то сказать, а не может. У них никого нет, нет друзей, нет врагов…
– Не надо спешить с выводами. Мы не знаем о них ничего, только то, что они существуют.
– Ты прав, смотри, луна убывает.
– Красиво, из-за дождя и туч её почти не видно.
– В детстве я любила смотреть на луну. Мы ходили в походы и подолгу сидели у костра. Мы сидели обнявшись, часто замёрзшие, и слушали песни под гитару. Я была примерной
девочкой, и меня брали в поход.– А я думал, что ты хулиганка…
Они целовались. На полу была уже метровая лужа, и Феликс даже присвистнул.
– Иди. – Она протянула ему фонарь.
– А ты?
– Я подожду тебя здесь. Я замёрзла. Такой холод… Иди один.
Она поёжилась, закутавшись в плед. От холода было видно дыхание.
– Трусиха.
Он шёл осторожно, непрерывно оглядываясь, словно готовясь к нападению. Часы пробили двенадцать, и ему жутко хотелось спать. Он взял все вёдра, что нашёл, и стал подниматься по лестнице. Одно ведро было ржавым и скрежетало, как старый шлем средневекового ратника. Услышав противный лязг, Лиана поняла, что это он, и спросила:
– Ты хоть волнуешься? Это лучший шаг в твоей жизни!
Феликс поставил ведро, куда со звоном устремился ручей.
– Ты сомневаешься в этом? – серьёзно спросил он.
– Мужик ты или не мужик?
– Тебе доказать?
– Нет, не надо, – испугавшись его взгляда, ответила Лиана. – Вдруг разденется, выйдет конфуз…
– Что?
– Прости, неудачная шутка.
– Если бы нас не заливало, я бы, знаешь, что бы сделал…
Она засмеялась и зарылась в одеяло, только нос и два глаза испуганно смотрели на него. С потолка послышались какие-то щелчки, и что-то хрустнуло.
– Мы вернёмся к этому разговору.
Он взял фонарь, вёдра и вышел. На чердаке было огромное количество вещей, и как предчувствовала Лиана, крыша прохудилась, и весь этот хлам промок. Текло отовсюду. Он молча стоял и смотрел на заваленный чердак. Зачем здесь пианино? Мокрые ноты валялись то тут, то там. Чьи-то старые тапки. Здесь давно никто не убирался. Чтобы пройти и получше осмотреться, он передвинул пианино. Откуда-то сверху хлынула вода. Его облило с ног до головы, и пронизывающий ветер сделал своё дело. Зубы у него стучали, и он стал пробираться обратно. Фонарь упал и погас. Споткнувшись обо что-то, он потерял равновесие. Передвинув пианино на проход, он отрезал путь к отступлению и оказался взаперти. Феликс выругался и стал двигать пианино обратно. Старые гнилые доски заскрипели, проеденные жуком балки дрогнули и, не выдержав тяжести, надломились. Пол провалился. Сначала пианино накренилось, потом вовсе исчезло из вида. Оно сильно стукнулось о каменный пол, и в тишине гулкого коридора послышался «Вальс собачек».
– Его, наверное, лет сто не настраивали, – сказала Лиана.
– Да больше, – подтвердил Феликс, просунув голову в дыру.
– Клавиши пожелтели, интересно, его можно починить? Я когда-то увлекалась этим.
– Что случилось? Кто играет на пианино? – спросил Александр Михайлович.
– Всё в порядке… – начал Феликс.
– В порядке? Это ты называешь – в порядке? Все живы?
Снова сверкнула молния, прогремел гром. Феликс зацепился ногой за какую-то валяющуюся вещь, разозлился и пнул её. Это было не очень хорошо сохранившееся кресло, но его ещё можно было отреставрировать. Об этом он не подумал. Обшивка порвалась, и оттуда показался клочок бумаги. Он присел на корточки, и мокрая трясущаяся рука протянулась за пожелтевшим клочком. Что это? Это оказался план дома, похожего на Де Труаль. Одно из окон было отмечено крестиком. Феликс поднёс его к окну на чердаке и в свете луны прочитал это заветное слово – «клад»…