Дом в тысячу этажей. Авторский сборник

XLVIII. Багровый треугольник остался на потолке — „Теперь будь здоров!" — Сон про тысячу этажей

Никто не может сказать, сколько времени Петр Брок находился в объятиях смерти, настигшей его под стальной махиной перевернувшегося органа Агасфера Мюллера. Однако случилось так, что безымянный человек, проснувшийся в начале этого рассказа на лестнице, открыл глаза и увидел потолок, сияющий чистотой, ангельской белизной.

В центре этого чудесного белого потолка алеет треугольник! Человек вздрагивает и зажмуривает глаза! Но, странное дело, треугольник остается на потолке и не причиняет ему никакой боли, не давит, не вонзается в него. Медленно, очень медленно человек разлепил веки, вглядываясь в треугольник. Он убеждается, что знак, нарисованный на потолке, прочно сидит на своем месте и не собирается нападать на него. Наоборот. Ему хочется смотреть на него, наслаждаясь его совершенной, строгой простотой.

Потом он слышит голос:

— Смотрите, просыпается…

Он удивленно поворачивает голову и замирает от неожиданности.

Он видит человеческие лица! Настоящие, живые, с добрыми улыбками, губы у них шевелятся, веки моргают.

Поблескивающие очки, сидящие на носу, седая бородка, которую все время поглаживает рука, — это, наверное, доктор. А рядом — молодые, светлые, ясные улыбки людей в белых халатах.

Это сестры милосердия, так как на груди у них красные кресты. Много, очень много прекрасных лиц окружает его ложе.

Врач в белом халате и с седой бородой склоняется над ним и берет его за руку.

— Выкарабкался! — произносит он, — Хочешь — верь, хочешь — нет, но он выкарабкался! Я в чудеса не верю, но это для меня загадка…

— Где я? — несмело, шепотом говорит человек, вспоминая о своем тысячеэтажном сне.

Доктор усмехается:

— На этом свете! А по всем правилам ты уже должен был бы лежать под слоем известки в тифозной яме за лагерем! — Он потрепал его за ухо.

— Ну, теперь будь здоров! Я сам сегодня выпью за твое здоровье и буду спокойно спать… Да знаешь, черт полосатый, что ты бредишь уже третий день? Мы принесли тебя из барака смерти! Ты несешь какой-то вздор, ругаешься, пытаешься спрыгнуть с кровати. Мы даже хотели привязать тебя ремнями… Тебя невозможно было разбудить… Это был какой-то страшный тиф… Какая-то чертовщина. А что тебе снилось, что это за Агасфер Мюллер, сынок, который так обижал тебя?

Но странный пациент уже не слушает говорливого седобородого доктора. Он сразу же вспомнил о себе, вспомнил свое прошлое, свое имя, свое место в жизни, вспомнил, что он будет делать, когда вернется из плена. Все вдруг прояснилось, стало близким и понятным как свои пять пальцев. И лишь имя Агасфера Мюллера напомнило ему жуткий сон.

Полуудивленный, полуулыбающийся, он говорит:

— Мне снилось, что я блуждал по дому в тысячу этажей. А Агасфер Мюллер был владельцем этого дома.

Никто вас не звал

Наконец-то я добрался до деревянной будки. Стены ее как бы вросли в землю, с одной стороны — вход, с противоположной — окошко. Я постучал по листу ребристой жести, которым был загорожен вход. Так обычно гости оповещают о своем приходе, но здесь вместо дверей зияла дыра.

— Кто это? — послышался неприветливый голос.

— Доктор Ружичка, — представился я. — Можно к вам на минутку?

— А в чем дело? — ворчливо спросил человек в будке.

— Я хочу вас осмотреть. Как вы себя чувствуете?

— Не жалуюсь. Все в порядке. Здоров как бык.

— Но вы хоть выгляните, чтобы я мог вас послушать. Или давайте я войду.

— Идите своей дорогой и оставьте меня в покое!

— Из этого ничего не получится. Меня привел сюда мой долг. Я обязан вас осмотреть.

— А я протестую против насилия! Где ваша хваленая свобода слова и действий? И вы еще утверждаете, что каждый пользуется ею как воздухом?

— Да, но такое понимание свободы предполагает определенную степень сознательности…

— Наши предки протестовали против насилия, объявляя голодовки, в тюрьмах. Теперь иное время, и я в знак протеста объявляю забастовку молчания!

— Послушайте, пан Сильвестр! Общество уважает ваше решение вернуться назад к природе. Вы можете наслаждаться всеми благами цивилизации, но вам хочется спать на рогожах — это ваше дело! Вы отказываетесь от всего, что дает обществу культура, — как от духовных, так и от материальных благ — пожалуйста. Но все же и вы должны уважать определенные законы, если не общественные, то хотя бы присущие человеческой природе. Ведь вы и в этом ските должны оставаться человеком. Вы слышите меня?

Молчание. Из будки не доносится ни звука. Сильвестр начал свою забастовку.

— Я заверяю вас, пан Сильвестр, что с уважением отношусь к вашему решению жить в бедности и скрыться от общества, чтобы предаться размышлениям, как древние философы. Но ведь я новый гигиенист в вашем районе и должен заботиться наряду со всеми и о вас. Вы слышите меня?

Снова тишина.

«Ну ладно, — подумал я, — не хочешь по-хорошему — пеняй на себя».

— У меня больше нет времени, дорогой пан Сильвестр, — сказал я громко, — я ухожу, но завтра снова вернусь. Надеюсь, к этому времени вы поумнеете.

Стараясь побольше шуметь, я пошел прочь, но за ближайшим кустом присел и стал внимательно наблюдать за будкой.

Минут пятнадцать спустя из дыры высунулась голова с густой шевелюрой и жесткой щетиной на щеках. Голова осторожно огляделась по сторонам, и вскоре из будки вылез Сильвестр. На нем болтались штаны — когда-то они, по-видимому, были белыми — и черный свитер, который собрал всю окружающую грязь. Сильвестр приподнялся, поддерживая штаны. Согнувшись, он пробежал несколько шагов по склону и нырнул в густую чащу из веток малинника и ежевики, переплетенных между собой. Его никто не мог увидеть, но и он никого не видел. Я воспользовался этим и влез в будку. На полу была постлана солома, прикрытая дырявым одеялом.

Через пару минут притащился и Сильвестр. Увидев меня, он крепко выругался. Встать во весь рост там было невозможно, поэтому он опустился на колени рядом со мной:

— Ах ты, проклятая гиена-гигиена! Ты что лезешь в мой дом? Кто тебя сюда звал?

Я огляделся. На косых стенах не было даже гвоздя, не то что картины. Лишь заступ со сломанной ручкой стоял в углу.

— Вы боитесь, что я стащу у вас драгоценности? Ну правда, что вы здесь делаете? Вы возненавидели весь мир? Вас кто-то обидел?

— Вы мне надоели! Убирайтесь! Я хочу остаться один!

— Вы можете оставаться в одиночестве, — начал я назидательно, — но не должны возбуждать недовольство. Мой вам совет — вернитесь к людям, станьте опять человеком. Покажите-ка ваши ноги — между пальцами впору сажать горох!

Он поджал под себя обе ноги и промолчал. Я смягчил тон:

— Я предлагаю вам переселиться в одну из стоящих на отшибе маленьких вилл. Там тишина — как в лесу под снегом. Если вы не выносите мебели, можете ее выкинуть или изрубить, как вам заблагорассудится. В двух шагах от дома журчит ручей — он может заменить ванну или душ. У вас будет мыло и жесткая мочалка, чтобы как следует отмыться, и, конечно, зубная щетка! И паста, которая пахнет травами. Я сделаю из вас другого человека!