Дом в тысячу этажей. Авторский сборник
Шрифт:
— Кто?
— Голос!
— А великий Мюллер?
— Тс-с-с!
И еще один диалог:
— Курс белых падает…
— Принцесса удрала!
— Он унес ее…
— Кто?
— Голос!
— А наш повелитель и благодетель?
— Хватит этого елея!
— Близится конец!
— Тс-с-с!
— Чего бояться? Наступает нечто большее, нежели сам Мюллер!
— Тайна «Вселенной» раскрыта!
— С бога сорвана маска!
— На бирже крах!
— Ну так кто победит?
— Тс-с-с!
— Да хватит цыкать!
— Мюллер погибнет!
— Погибнет!
— А кто победит?..
— Он!
—
XLVI. „Герр Эрлебах!“ — Говорит горбун — „…из верблюда я превращусь в человека!“ — „Арестовать горбуна Чулкова!“ — Здесь будто бы место линьки целой собачьей своры — „Смерть паразитам!“
В эту минуту Агасфер Мюллер лениво приподнялся с кресла и нехотя взял на клавиатуре аккорд, который, казалось, ему давно опротивел. Затем он с ледяным спокойствием крикнул в хрустальную чашу:
— Герр Эрлебах!
В серебристом круге на фоне черно-белой мозаики фраков и манишек показалось побледневшее лицо. Оно было искажено от ужаса.
— Герр Эрлебах!
Человек пал ниц, воздев к потолку руки.
— Помилуй, помилуй! — взмолилась чаша.
Но Агасфер Мюллер сказал совершенно спокойно:
— Герр Эрлебах! 95! 64! Красные зеркала, дверь номер семь!
Диск заволокло беловатой пеленой, которая вскоре вновь исчезла. Серебристая даль стремительно приблизилась, и вот уже на экране — гостиница-трактир «Эльдорадо». Под матовыми лампами, сделанными в виде черепов, за дубовым столом собрались сливки общества, о делах которых Брок узнал во время посещения Вест-Вестера. Когда же это было? Сколько времени прошло с тех пор?
Из знакомых здесь — горбун Чулков, безрукий убийца Гарпона, великан, поймавший в сети Брока, разжалованный, оскорбленный генерал Грант, манерой говорить, одеждой и поведением ничем не выделявшийся среди окружающих.
Говорил горбун:
— Ну, кто же из вас его схватит? Ко-ко-ко-ко! Может быть, ты, Гарпона, убьешь его голыми ногами? Или ты, Секретарь, дашь ему понюхать розу Шварца, пропитанную старостью? Ла-ла-ла-ла! А что можешь ему сделать ты, Мурно, со своим любовным напитком? Ты знаешь, сколько ему лет? Ты хочешь, чтобы он сгорел от любви к принцессе Тамаре? Ме-е-е! Все вы оказались в дураках со всеми вашими газами, порошками и пилюлями! Кто из вас кого поймал? Ме-е-е!
— Это не человек!
— Это бог!
— Бог позволил бы себя поймать в сети?
— Бог один, и этот бог — Мюллер!
— Значит, дьявол сильнее!
— Чем Мюллер?
— Тс-с-с!
Все сидящие за столом как по команде приложили палец к губам. Но горбун продолжал кричать:
— Трусы! Неужели вы еще ничего не поняли? Будь это бог, человек или ничто, но он больше, сильнее и могущественнее нашего Мюллера! И поэтому, пока есть время, давайте сменим кожу! Перейдем на сторону того, кто сильнее! К черту Мюллера!
Агасфер Мюллер снова приподнялся с кресла. Он взял на бесконечно длинной клавиатуре несколько мертвых аккордов и наклонился к хрустальной вазе.
— Сударь Чулков!
Все пятеро сидевших за столом повскакали с мест, волосы у них встали дыбом, лица перекосились от ужаса.
Лишь Чулков остался на месте. Он с такой силой оттолкнулся от стола, что стул под ним жалобно заскрипел. Потом он схватил стакан и с размаху разбил его о потолок. Все вокруг следили за каждым его движением с полуидиотским, полузлорадным выражением лица.
Петр
Брок ждал, что человек в кресле взорвется от злости, что кресло разлетится на куски, а разъяренный голос просвистит как пуля!Но ничего подобного не произошло. Казалось, у человека в кресле вообще нет ни нервов, ни желчи. Нечеловечески бесстрастным, почти сонным голосом, он произнес в микрофон:
— Сударь Чулков! 95! 64! Красные зеркала, дверь номер семь!
Брок пристально следил за дрожащим от гнева лицом горбуна, который ударил кулаком по столу и закричал, подняв голову к потолку:
— Не пойду, никуда я не пойду! Я многое для тебя, благодетель, сделал! Ме-е-е! Но теперь я для тебя и пальцем не пошевелю! Ко-ко-ко! Я устранил старика Галио, а чем ты меня отблагодарил? Пятьдесят тысяч звезд — это, конечно, подарок божественный — ки-ки-рики — каждый вечер я смотрю на них и готов лопнуть от злости! Даже в Гедонию ты меня не пустил, отче небесный, обещал, но не пустил! Но я туда все равно попаду, вонючка проклятая, а своими звездами ты можешь заткнуть себе глотку, смотреть на них я могу, когда мне заблагорассудится! Звездами ты можешь расплачиваться с другими идиотами, рыжий дьявол, я из барана снова превращаюсь в человека! Тра-ла-ла! Тра-ла-ла!
Горбун, у которого неожиданно лопнуло терпение, вероятно, еще долго продолжал угрожать потолку, но Мюллер, пробежав пальцами по клавишам, остановил поток его красноречия, и надменный горб исчез, стертый дымчатой пеленой.
На экране появилась фигура согнувшегося полицейского инспектора. Мюллер продиктовал:
«Этаж 411 — Вест-Вестер, гостиница «Эльдорадо»! Арестовать сударя Чулкова! Поместить его в Красных зеркалах, 95, 64, 7!»
Мундир полицейского тоже растворился в тумане. Агасфер Мюллер опять нажал на клавиши. Стеклянный орган зазвучал тягучими, по-детски жалобными стонами, будто кого-то душили. Все это напоминало крики черных кошек в одной из комнат, через которую прошел Брок. А может быть, действительно существует связь между сладострастными кошками и этим сатанинским алтарем?
Ряды зеленоватых глазков машины фосфоресцируют, словно тысячи кошек смотрят из темноты…
Кошачий концерт оборвался, и диск стал светлеть. Брок различил лагерь. На экране медленно прокручивается картина боя, видимая с птичьего полета. Вот баррикада революционеров, «ничья земля», укрепления наемников, их бивуаки.
Внезапно на лице Мюллера появилось выражение беспокойства. Это хрустальное жерло заговорило огневым языком взрывающихся гранат и бомб! В огромном зрачке отражается отчаянная атака восставших на предательскую баррикаду. На деревянной стене из ящиков и бочек неожиданно распускается тысяча цветов голубого пламени. Пылающая смола огненными когтями впивается в деревянные сооружения.
Но — странное дело! Баррикада мертва! Никто на ее вершине не размахивает среди огня флагом смерти! Восставшие рвутся вперед, в огне и грохоте взрывов им чудится черный ангел, опоясанный красным кушаком, по его нет!
Брок с таким же напряжением, как и Мюллер, следит за победным штурмом пустой баррикады.
Но что это?
Толпа облысевших стариков, жмущихся по углам с поднятыми руками. А захваченный лагерь — какая это жалкая картина бессилия! Всюду натыкаешься на впалые щеки, заострившиеся подбородки, согнутые крючком фигуры!