Дом ведьмы. Большая уборка

Кукла была вампиркой. И когда-то была даже красивой, с темными косами, ныне сбитыми в два несимметричных колтуна, с яркими сапфировыми глазами, которые за счет какой-то магической батарейки умели загораться красным светом – господи, если бы я такую куколку во включенном виде увидела в постели у моей доченьки, я бы, пожалуй, родила ей братика от страха…

Особенно после того, как один вампир уже быстренько залез мне в голову, хотя этого я не разрешала.

Один глаз куклы был растрескавшийся – их тут делали из хрусталя, видимо. Мне досталась только голова, и в ней что-то громко брякало – судя по всему, останки механизма, отвечавшего за свечение глаз.

Помню я таких кукол, бабушка мне одну такую покупала, только у неё не было светящихся глаз – моя бабуля была чрезвычайно мудрой жещиной, беспокоящейся о своих нервах. Зато у моей куклы была пищалка, и когда она отвалилась – она тоже брякала вот так.

Ну что ж, так или иначе, эта несчастная голова все равно поможет мне избавиться от побулькивающей в глубине душе злости на ди Венцера с его мерзким гипнозом.

Я опустила кукольную голову обратно на пол, прямо напротив коридорчика, ведущего в холл дома. Да-да, туда, где в глубоком мраке высились к потолку кучи хлама, ждущие, что я до них доберусь.

Клюшки для гольфа у меня не было, зато была швабра, а это, между прочим, незаменимое орудие труда. И оружие тоже!

Я примеривалась к башке долго и старательно, чтобы удар вышел именно таким, какой я бы отвесила, принадлежи эта голова, раздери его черт на триста четырнадцать пазликов, Джулиану ди Венцеру.

— Ну, давай, красотка, — шепнула я мягко древку швабры в своих пальцах, — давай покажем этой упырице, чего мы стоим?

Вжиах…

Если бы головенка куколки была фарфоровой – она бы от моего удара разлетелась вдребезги. На мое счастье, она была деревянной и легонькой.

Ласковый пендель от моей швабры вызвал еще одно спонтанное включение кукольных глаз, и во мрак коридора улетела маленькая, быстрая комета с двумя пылающими красными точками. Именно благодаря им я и поняла, что кукла все-таки долетела до холла и даже там упала не у самого порога, а добралась где-то до половины этого грандиозного помещения.

В холле что-то зашуршало, зашумело, лязгнуло что-то металлическое, треснуло что-то деревянное…

Судя по всему, голова куклы-вампирицы задела верхушку какого-то холма, и он сполз на пол. Особенно по этому поводу я не угрызалась, о разгребании холла я пока думала с содроганием.

Интересно. Удар вышел роскошный, гораздо сильнее, чем я думала.

— Надо же, как мы с тобой умеем, — возрадовалась я, бросив косой взгляд на швабру и мельком подумав, что разговаривать с предметами быта – немножко странненько даже для меня, с уже диагностированной белой горячкой.

Да, это было странненько.

Еще страннее оказалось то, что те самые узоры на швабре сейчас вдруг почему-то светились белым светом. Ну, здрасьте! Это еще что за интересности?

19. Глава о том, что никакой собеседник лишним не бывает

Я сказала «Ой» и выронила швабру из рук.

Может быть, кто-нибудь сочтет меня излишне впечатлительной – ну, что ж, пусть будет так. Лучше представьте, что будет, если ваш веник, тот самый, которым вы раз в неделю обметаете потолки от паутины, вдруг возьмет и воссияет, решив примерить амплуа джедайского меча. Вы его не уроните?

Вот и я уронила.

— Возмутительно, — внезапно раздался голос профессиональной бабки, позавчера отметившей свое первое столетие, — девушка, вы что так дергаетесь-то, артефактов никогда из спячки не выводили?

Мне резко захотелось чего-то крепленого и выдержанного в дубовой бочке лет этак хотя бы двадцать. В кухне по-прежнему никого не было. Вообще-вообще никого.

Белая горячка, снова ты? Мы ж договорились – ты ко мне не заходишь, мне некогда, у меня еще целый дом заваленный лежит и грустит!

— Ну, и что? – голос стал ехидным. — Поднимать меня кто-нибудь собирается или так и будем по сторонам глазами лупать?

Вариантов у меня осталось немного. Я опустила глаза. Да-да, на швабру. Ту самую, резную, со светящимися белыми узорами на ручке.

— Здороваться будем? – прошамкал все тот же старушечий голос. — Я, Помеленция Двенадцатая, личный полетный артефакт леди Матильды ди Бухе, при встрече со мной все правильно воспитанные ведьмы должны склоняться в глубоком реверансе.

Я тут же в красках представила эту картину: вот я, в строгом и черном бархатном платье – в свите великих артефактов может быть только бархат, все остальное – профанация – шагаю по улицам светлого престольного Завихграда. В руках моих, смазанных кремом для смягчения кожи – длинная подушка, тоже из бархата, только из алого, разумеется, чтобы все видели, кто тут звезда. На подушке – она, Помеленция Двенадцатая, несравненная и неотразимая. И все-все, кто попадаются мне на пути, кланяются этому божественному артефакту до земли и делают реверансы.

— А вы не облезете? – практично уточнила я, склоняясь к полу только с одной целью – поднять швабру и покрутить её в руках.

— Что, даже самый завалящийся книксен не сделаешь? – судя по тону, швабра во мне глубоко разочаровалась и готовилась объявить неделю глубокой скорби.

— Увы, я – самая плохо воспитанная ведьма, что встречалась на вашем пути, — скептично морща нос, я разглядывала внезапно заговоривший предмет быта.

Рта не было, даже нарисованного. Звук шел откуда-то из глубины, из древка, и я очень сомневалась, что там у швабры есть голосовые связки. Биология как наука только что умерла в моих глазах как бесполезное в рамках Велора знание. Ну ладно, не умерла. Просто тихонько всплакнула от досады где-то там, на задворках моего подсознания.

— Почему двенадцатая? – поинтересовалась я, пользуясь тем, что швабра взяла паузу, видимо, выбирая, каким именно способом ей стоит выразить свое негодование по поводу моей вопиющей невоспитанности. — Леди Матильде было мало одиннадцати летательных артефактов? Она страдала лишним весом, и её метлы частенько ломались? Или была модницей и имела комплект летающих швабр на целый месяц, чтоб ни разу не повторяться?

— Это потому что у меня много полезных функций и я ужасно незаменимый в хозяйстве артефакт, — самодовольно возвестила мне швабра и для солидности кувыркнулась в воздухе без моего участия. Чуть не задела меня по носу. А вот за это, дорогая, можно и в подвал полы мыть отправиться!

— Незаменимый, говоришь? – я прищурившись глянула на швабру. — А чего ж такое ощущение, что тобой ни разу не пользовались?

Нет, серьезно, я все понимаю, магия. Но у зачарованного на вечную остроту кухонного ножа на лезвии были маленькие черточки, свидетельствовавшие о том, что ножом все-таки пользовались. А Помеленция сияла и блистала, хоть прям сейчас на ней к королевскому двору лети. Неужели леди Матильда ни разу не летала на своих швабрах слегка навеселе и не приземлялась в кустах, чтобы там же заснуть? Что, на их ведьминских шабашах даже не наливают? Скукота! Придется менять порядки.