Дом Ветра

В Нью-Йорке у него не появились друзей, всех он называл знакомыми, в то время как те ждали от него открытости и честности. Америка того времени — это страна-победительница; в то время как старушка Европа находилась в упадке и кризисе, ее бывшая колония процветала. Позже со вздохом разочарования американцы будут вспоминать эпоху Просперити. Страна жила на широкую ногу, и это ей будет дорого стоить, но сейчас об этом никто не думает, особенно тогда, когда бывшие повелительницы должны баснословные суммы денег ему, государству, что всегда было в стороне, не ковыряясь в грязном белье европейской дипломатии. Это и не нравилось Виктору — американская высокомерность, но нравилось, что тот, кто был никем, мог многого добиться, хотя вершин можно добиваться и в Европе.

Виктор пил вино в ресторане, звучала мелодичная музыка. Американцы не любили негров, но их музыка полюбилась публику. После войны люди ощутили острую потребность в танцах, и с каждым годом новые танцевальные па завоевывали сердца миллионов. Он заметил рыжеволосую даму, ужинающую с мужчиной. Сердце екнуло, он внимательно изучал ее, она была немолода, но так похожа на его деда и его отца. Их взгляды встретились. Он не выдержал и подошел к паре.

— Простите за беспокойство, — начал он; их взгляды встретились, и в ее глазах была холодная ирландская сдержанность. — ...Тетя Кристина?

— Простите, что? — спросил мужчина, похоже, ее муж.

— Вы родом из Антрима, а ваши родители — Дезмонд и Фелисите Лейтон. У вашего отца льняная компания и еще фарфор.

— Вы... начитались газет, — ответила она.

— Нет, что вы. Насколько я знаю, вы вышли замуж и были на свадьбе моего отца, с тех пор вас забыли, как и других, — на ее лице появилось смущение. Несмотря на возраст, она выглядела молодо, одета по последней моде, сияющие украшения шли к ее образу. — Но все это в прошлом.

— Эдвард умер? — заикаясь, спросила она.

— Живет и здравствует вместе со своей женой и очаровательным сыном, который уже достаточно вырос, чтобы стать головной болью родителей, — в голосе Виктора скользил сарказм. — Только вот он не помнит, что у него есть еще двое детей.

— Ты сын Эдварда? Виктор? — робко произнесла она.

— К несчастью, да, — он сел за их столик.

— Почему «к несчастью»?

— Потому что я бежал из дома.

— Ты живешь в Нью-Йорке?

— Нет, в Лондоне, здесь у меня дела. В Ирландии я никому не нужен.

Они пили вино, Виктор смотрел на ее мужа, он знал только, что он дипломат, что он работал в Аргентине, что звали его Даниэль Ленце. Но он был намного старше его тети, лицо в морщинах, радужка поблекла, но от него исходила сила духа.

— Все вышло так, как хотела Каролина, — Виктор заказал десерт. — Но вы как оказались здесь?

— Отдых, — пробормотал Даниэль. — Я давно не работаю в Аргентине, там поместье. Дочь живет с нами. Сын — в Нью-Йорке, занимается строительством дорог.

— Рад за вас, — они еще немного поговорили, и Виктор стал собираться. Кристина дала ему адрес их виллы в Аргентине, прося еще раз навестить их.

Следующая встреча прошла в расспросах: Кристину воспитывали так, что выйдя замуж, она — оторванный ломоть, не нужна своей старой семье. Кристина описывала свою жизнь, и Виктор понял, что его отец не прав, он откажется от этой традиции. Его тетя оказалась милой женщиной, она угощала его аргентинскими винами и сладостями, объяснила, почему не захотела вернуться в Лондон, особенно после того, как они купили поместье «Приют мечты».

После этого вечера они виделись еще раз, но потом Ленце уехали в Аргентину, а Виктор еще на пять недель остался в Нью-Йорке, мечтая вернуться в Лондон. Он нашел родного человека, но пришлось с ним расстаться, на короткий миг их пути пересеклись, но кто знает какое кружево сплетет жизнь.

***

Сын работал много, но, кроме удовольствия, не получал ничего. Питер Сван был доволен этому, его жена испытывала недовольство. Одно ее радовало: что Марии Трейндж не было в Лондоне, так же, как и Дианы. Лидия думала о судьбе сына и своей подопечной. Фредерику было уже двадцать четыре, он, следуя примеру Виктора, имел постоянную любовницу, совсем не обращая внимания на расцветшую Веру.

Вера, восемнадцатилетняя девушка, кружила многим головы. Часами она смотрела на себя в зеркало, прежде чем выйти из дому. Подражая моде, несмотря на возгласы протеста, она отрезала свои тонкие русые волосы и стала ярко подводить голубые глаза, что тоже выводило Лидию из себя. Вера могла удачно выйти замуж, но из-за дефицита мужчин ее шансы уменьшались, и это Вера понимала. Она решила, она будет благосклонна к мужчинам, но будет ждать, когда Фредерик созреет для брака, чтобы женить его на себе.

Вера пришла домой, когда Фредерик пил вино в гостиной. Она хотела тихо пройти мимо него, но он схватил ее за руку, с вызовом смотря в ее глаза. Она выдернула руку, но он снова задержал ее. Его пальцы до боли впивались в ее запястье, Вера должна была радоваться, но почему-то ее трясло от страха, как колосок на ветру. Она сжалась, как мышь, забившаяся в угол, ожидая удара кошки. Вера думала лишь о том, что он ее ненавидит, считая потенциальной невестой Виктора. Он испытывал ее взглядом, словно выкрикивая все самые худшие слова. Вера опустила глаза, и он отпустил ее.

— Знаешь, ты ведешь себя, как шлюха, — вдруг сказал он.

— Что-о-о? — ее рот сложился в букву «о», она должна была дать ему пощечину, но не могла, словно цепи сдерживали ее.

— Виктор скоро вернется, и если ты еще мечтаешь выйти за него, то придется расстаться со всеми своими поклонниками, — от него исходил особый аромат трав, что кружил ей голову.

— Он мне не нужен! — выпалила она, чуть не сказав, что ей нужен он.

— Ну что ж, я прощаюсь, переезжаю от вас всех, мне пора вести свою жизнь, — он дожидался ее, за ужином он все сказал родителям.

Лидия видела в этом влияние Виктора. Она винила его во всех их бедах. Хотя у нее не было повода жаловаться на жизнь. Муж публиковался в журналах, и им хватало денег, он всегда говорил, что в России они могли бы жить и хуже. В Англии стабильный доход давал возможность приобретать вещи в квартиру, одеваться и содержать гардероб Веры.

Фредерик тоже работал, и, после возвращения Виктора, дела пошли лучше, но Англия вступала в полосу послевоенного кризиса, и это означало только одно: не все устоят в новом шторме.

Лидия относилась к тому типу женщин, которым нужно все контролировать. Такие женщины кладут себя на алтарь собственных амбиций, делая все, чтобы их дети и мужья добились высот, при этом эти оставаясь тенями, считая себя серыми кардиналами. Она вышла замуж за человека, у которого не было ничего, кроме образования, но ее желание доказать всем, что из Питера может что-то получится, сделало его уважаемым человеком, только вот революция испортила все. Для сына Лидия добилась всего самого лучшего, но сейчас, как ей казалось, он избирал для себя неверный путь. Лидия пыталась уговорить сына на нормальную работу, но он упорно отказывался, они даже поругались по этому поводу: