Дом Ветра

— Что? — Аманда часто моргала, точно ей сказали, что мир перевернулся. — Что случилось, Виктор?

— Я выгнал ее из дому.

— За что? — не унималась Аманда.

— За то, что она решилась стать чужой подстилкой, якобы спасая меня, — процедил сквозь зубы Виктор.

— Это не повод, — пролепетала Вера.

— Повод, пусть знает, что я такие вещи не терплю.

— Ты ужасен. Виктор! — слабо воскликнула Аманда.

— Я поступил так, как велела мне совесть! Я не хочу, чтобы рядом со мной была женщина, которая похожа на мою мать, которая готова на все лишь бы достичь своей цели! — Вера зажала рот ладонью, с широко распахнутыми глазами смотря на друга.

— Ты не прав! — Аманда пыталась доказать ему, что он заблуждается. — Ею двигали лишь чистые помыслы. Она хотела спасти твою гордость, зная, как важно для тебя это!

— Значит, вы с Урсулой знали?! — Виктор отвернулся от них. — А она не подумала, что причинит мне боль? Не подумала, что мое сердце будет болеть от мысли, что она с другим? Не подумала, что будет с Джорджем, когда он вырастет? Она думала о моей чертовой гордости, которая не нуждается в таких жертвах! Думала о моих доходах! Хотя я мог прокормить семью! Она думала только о себе, но не обо мне!

Вечер был испорчен, гости с мрачным настроением разъехались по домам. Аманда и Сайман поссорились, он приводил ей тысячу доводов, примеров из своей практики, но не смог ее убедить, ничто не действовало. Он бился об скалу, и после этой ссоры они неделю не разговаривали друг с другом, пока Сайман не попросил прощение, но не признал свою неправоту. Она поняла, что на некоторые вещи муж и жена смотрят по-разному и что отчасти им не понять друг друга никогда.

На следующий день Джейсон вместе с Каталиной приехал в Гарден-Дейлиас, их встретила Барбара с Джорджем. Каталина взяла на руки мальчика, вдыхая аромат его волос. Джейсон же пошел искать Виктора. Всю ночь они с Каталиной придумывали, как помочь друзьям. Как мужчина, он понимал его, но не принимал его жесткость. Он, по всей видимости, был настолько резок, что бедная Диана уехала в неизвестном направлении. Виктор любил Диану, как он, Джейсон, любил Кат. Однажды Каталина сказала ему примерно те же слова, и он выбросил белый флаг, осознав, насколько заблуждается. Джейсон нашел Виктора в библиотеке, тот с бокалом бренди читал Роберта Бернса. Говорили недолго, и Джейсон сделал вывод: чете Лейтон нужно время. Виктора сложно было разубедить: ни Мария, ни Артур с Урсулой не смогли это сделать. Всему свое время.

***

Весь лондонский свет съехался, чтобы посмотреть на полные экспрессии и загадок полотна Каталины. Она долго подбирала полотна для выставки, где были смешные кошки и искаженные улицы, непонятные образы, граничившие с фантастикой, и простые полевые цветы. Но недавно с новым рвением она начала осваивать фотокамеру. Джейсон купил ее у одного престарелого фотографа, и не думая, что вещичка заинтересует жену. Кат быстро изучила механизм получения фотографии. И уже спустя месяц, вечером после очередного банкета, попросила остановиться рядом с Лондонским мостом, опутанным бережно туманом, и она сделала кадр, который теперь украшал одну из стен выставочного зала. Вторую фотографию Каталина сделала у саду у Портси; за безмятежностью цветов можно было видеть скрытое беспокойство, которое читалось в наклонах бархатных ресниц цветов, в легких взмахах листьев.

Каталина Фокс становилась модной художницей, другие именитые мастера выражали ей свою благосклонность, называя ее новым словом в арт-мире, говоря, что женщина видит все в других цветах. Пресса подолгу останавливалась у каждой картины, делая какие-то заметки, а потом начинали искать их творца, чтобы сделать пояснения. Каталина сегодня испытала настоящую радость, она была обласкана и одаренна вниманием, ею восхищались, ее благодарили.

Каталина перебирала складки светло-желтого платья одной рукой, а второй держала Джулию за руку. Она не смогла оставить дочь дома и, нарядив ее, как принцессу, вызывала у всех восхищение. Джейсона сейчас рядом не было, он все еще находился в госпитале и мог сильно задержаться.

Высшему свету не нравилось, что испанка старалась быть похожей на британку. Каталина окончательно избавилась от акцента, и в ее манерах появилось больше сдержанности и изящности. Она одевалась как элегантная леди, другие женщины, разглядывая фотографии в журналах и газетах, мечтали найти похожий костюм или платье. Ей нравилась английская традиция носить шляпки, в чем ей помогала Аманда. Каталина искрилась счастьем, от нее исходило какое-то необычное тепло, а ее картины навевали на мысли о прекрасном.

Так, стоя напротив картины «Морской бриз», в неровных линиях можно было угадать серебристые волны, и солнце медленно сползало за горизонт, окрашивая воду в красно-золотые тона. Да, это был Брайтон, городок, привлекавший многих, городок, где все казалось сказкой. Джейсон привез ее туда, чтобы они вместе отдохнули, и ее бездумная жизнь наполнилась дыханием вдохновения. По утрам она часами бродила с мольбертом в руках по береговой линии, будто бы ища ответы на вечные вопросы. После короткого, десятидневного отдыха все казалось мелочью. Жизнь — ослепительный миг, что может вместиться в один лишь восход солнца.

— Ты опоздал на два часа! — Каталина надула губы, Джейсон поцеловал ее, лукаво улыбаясь. Он протянул ей огромный букет белоснежных лилий. — Я устала отбиваться от светил высшего общества и журналистов!

— Я помогу тебе, не мог же я бросить двух молодых хирургов, — она счастливо кивнула.

Вечер затянулся. Каталина все это время была в центре внимания. Она продала еще три картины и по дороге домой считала деньги, обдумывая, на что их потратить. У них с Джейсоном скопилась большая сумма. Она взглянула на мужа; ночные огни бросали свет на его светлое лицо; он прижимал к себе Джулию; они оба спали, как два ангела.

Каталина разбудила их, когда они подъехали к дому. А почему бы ей не купить свою галерею? Ведь у нее достаточно денег. Появление своего помещения многое изменит.

Через девять дней скоропостижно скончалась ее подруга, леди Лапри, Каталине досталась ее галерея. Та самая галерея, что будет всегда новатором в искусстве. Но столько предстояло пережить! Приближались трудные времена, их никто не звал, но они уже подходили, готовясь нанести сокрушающий удар.

Тогда жизненная несправедливость принималась как нечто неизбежное, теперь же люди решили ее отстаивать. По сводкам о безработице можно было понять — времена трудные. Но будоражило не только саму Англию, но и ее колонии. Казалось, империя, где никогда не заходит солнце, умрет. У всего есть трагический конец, но люди, жившие в те дни, не хотели становиться свидетелями великих перемен, они уже пережили Великую войну, ощутили на себе дыхание конца. Человечество стояло на краю пропасти, но оно смогло отойти от него. Но научились ли они на своих ошибках?

***

Осень 1928.

Листья медленно падали на дорожки. Она прожила здесь долгое время и потеряла счет дням, ибо каждый был похож на предыдущий. Денег у нее достаточно, чтобы снять небольшой домик в пригороде Парижа. Всем она представлялась молодой вдовой, она носила черный цвет, показывая траур по своей любви. Виктор не пытался ее искать, не писал и не звонил. Она могла свободно путешествовать по миру, так как ее банковский счет он не закрыл, с его стороны это благородный жест. Она взяла с собой пару простых платьев и золотые сережки матери. В Гарден-Дейлиас она оставила все — разбитое сердце, подарки, его уважение. Все это было в том далеком прошлом, это нельзя вернуть.

Диана предпочла стать затворницей. Ночью ее преследовал гневный взгляд мужа, она просыпалась вся в поту, дрожа от холода. Ее никто не согревал, не утешал, только Глория всегда была рядом со своей хозяйкой. Ее душа болела, синяки на шея от мертвой хватки Виктора быстро зажили, но не сердце.

— Мисс Диана, вам надо поесть, — Глория поставила на изящный кофейный столик завтрак.

— Я не хочу, — ответила она, тяжелое вздыхая.

По утрам Диана плохо себя чувствовала. За это время она сильно похудела, став напоминать скелет; под некогда прекрасными глазами пролегли тени, отчего они стали сиять еще загадочней.