Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи
Шрифт:
Принца ожидала служба на ракетном эсминце Norfolk в Гибралтаре – первое задание в качестве солдата королевского флота, кем были и его отец, и дед, и оба прадеда. «Бедный Чарльз, – сказала тогда Елизавета кому-то из гостей во время одного из ужинов, – у него проблемы с математикой, а его сделали штурманом!» За следующие пять лет принц Уэльский должен был, несмотря на королевское происхождение, преодолеть по карьерной лестнице путь от младшего лейтенанта – стажера до младшего лейтенанта, а затем до лейтенанта. (Статус давал ему лишь одну поблажку: звания Чарльз получал вне боевой службы. Как бы ни обстояли дела с математикой, сейчас он дослужился до адмирала флота.)
Освободившись от внимания прессы и надзора со стороны родителей, принц изо всех сил старался быть «просто одним из парней». Ему не нравилось делить и без того крошечную каюту еще с двумя офицерами, но он научился ценить чувство единения, с которым познакомился во время службы, и даже ненадолго отрастил бородку как у Георга V. «Предполагалось, что ко мне будут относиться как к любому другому младшему лейтенанту, – писал он в морском дневнике, – но разница была очевидна, и, подозреваю, никто не знал, как я буду себя вести и насколько напыщенным
14
Персонаж комедийных фильмов.
15
До 1969 года она была оператором связи в Великобритании.
Возможно, карьера Чарльза на флоте оказалась не столь впечатляющей, как карьера его отца или лорда Маунтбеттена, но пресса отнеслась к его службе очень благожелательно. Трудно переоценить, насколько привлекательным принц Уэльский выглядел в начале и середине 1970-х годов. Он был самым желанным холостяком Британии, мужественным и эффектным, да к тому же наследовал около 53 000 гектаров герцогства Корнуолльского, что давало ему годовой доход порядка 80 000 фунтов. Впечатляюще тонкий расчет позволил ему увеличить «приданое», в которое входили земли, постройки и финансовые инвестиции, до 22 миллионов в год. Если судить по кадрам, снятым королевской пресс-службой, создается впечатление, что Чарльз находился в постоянном движении: прыгал с парашютом с вертолетов, занимался виндсерфингом, скакал по полю для игры в поло, щеголяя загаром. Незадолго до встречи с Камиллой он совершил отчаянный прыжок с борта военного самолета: запутавшись ногами в стропах парашюта, Чарльз вниз головой спланировал к морю. Развернуться принцу удалось только на высоте 365 метров, после чего он приземлился на побережье Дорсета.
Интерес публики к нему был настолько велик, что прямую трансляцию церемонии официального наделения его титулом принца Уэльского в 1969 году смотрело 500 миллионов человек. Церемония состоялась в замке Карнарвон. Среди зрителей, прильнувших к экранам, была и восьмилетняя Диана Спенсер. Чарльз стал двадцать первым принцем Уэльским: эта традиция была заложена в 1301 году, когда король Эдуард I пожаловал титул прямому наследнику, принцу Эдварду, после покорения Уэльса. По словам графа Сноудона, готовившего мероприятие, Чарльз был «до чертиков напуган», но все равно выглядел невероятно благородно: пурпурная бархатная мантия ручной работы, пелерина из меха горностая, украшенная крупными золотыми пряжками, а на голове – специально для этого случая изготовленный золотой венец, инкрустированный бриллиантами и увенчанный отполированным золотым шариком, напоминавшим мячик для гольфа (на самом деле это и был покрытый золотом мячик, только не для гольфа, а для настольного тенниса). Если посмотреть на эти фотографии сегодня, кажется, что они сделаны не пятьдесят, а пятьсот лет назад. Вот Королева опускает корону на голову двадцатилетнего принца. Когда он поворачивается в профиль, тонкий нос делает его похожим на королей из династии Плантагенетов. На лице застыло торжественное выражение. Чарльз всегда ответственно подходил к обязанностям, поэтому на протяжении девяти недель готовился к церемонии: зубрил вместе с преподавателем из Университета Аберистуита речь, чтобы на коронации произнести ее на валлийском. Сэр Джон Бетчеман, придворный поэт, так описал происходившее:
Ты опустился на колени мальчиком, а поднялся – мужчиной.
Так началась твоя одинокая жизнь.
Чарльз начал настойчиво ухаживать за Камиллой после первой же встречи. Роман продлился до декабря 1972 года, когда принц вынужден был отправиться на фрегат «Минерва». Влюбленные до ночи беседовали по телефону, танцевали в обнимку в ночном клубе Annabel's в Мейфэре и ужинали вдвоем после посещения постановок опер в театре Ковент-Гарден. Чарльз обожал развлекать Камиллу, изображая персонажей из The Goon Show, юмористической радиопостановки Питера Селлерса и Спайка Миллигана. Камилла была достаточно вежлива, чтобы находить эти пародии невероятно смешными. Они брали голубой Aston Martin, который Чарльзу подарили родители на двадцать первый день рождения, и уезжали на длинные выходные в Бродлендс, дом графа Маунтбеттена в Ромси. Кто-то из журналистов даже заметил пару на двойном свидании: в клубе к ним присоединились принцесса Анна и ее спутник Джеральд Уорд.
Иногда им удавалось тайно встречаться в доме бабушки Камиллы, Сони Кьюбитт. Она жила в Хэмпшире, довольно близко от Портсмута, где стоял на приколе корабль принца. Соню эти встречи наверняка интриговали, поскольку она помнила, как ее мать, Алиса Кеппел, встречала и развлекала полного бородатого мужчину, которого при
дочери называла «Королек». Ее дворецкий рассказывал, как однажды Камилла слонялась весь день по дому в джинсах, молния которых была подхвачена английской булавкой. Миссис Кьюбитт потребовала, чтобы та переоделась во что-то более подходящее для встречи с принцем Уэльским. «Я твое белье вижу, Камилла», – упрекнула она внучку, услышав в ответ только: «Ну, это-то Чарльза вряд ли смутит». Принц заехал к ним в шесть вечера, и влюбленные тут же «исчезли». Чарльзу явно нравилась сексуальность подруги и ее умение радоваться жизни. «Представь на моем месте лошадку-качалку», – сказала она ему как-то, помогая побороть неловкость в постели. Бабушку Камиллы Чарльз отблагодарил за осмотрительность и гостеприимство серебряной шкатулкой с выгравированными на ней страусиными перьями, геральдическим знаком принца Уэльского.Первые совместные фотографии Чарльза и Камиллы были сделаны на соревнованиях по поло на лужайке Смитс-Лоун в Большом Виндзорском парке: они стоят возле ограждения парковки или под деревом – она в красной футболке и джинсах, он в полосатой форме своей команды и бриджах, загорелый, вспотевший после матча, – и смотрят друг на друга. Камилла с пяти лет обожала пони и под руководством отца стала увлеченной наездницей. Нравились ей и охоты на лис в Саутдауне – этот тяжелый и опасный спорт, безумные погони за добычей по голым холмам Восточного Сассекса и бурные споры за чаем, когда все собирались в доме кого-то из охотников. Принц восхищался ее беспечностью и тем, что она никогда не пыталась заискивать перед ним. Нравилась ему и семья Шандов, всегда открытых и доброжелательных, так непохожих на его родню. Мари Хелвин, британская супермодель, которая несколько лет встречалась с Марком Шандом, рассказала мне, как во время совместных выходных в деревне «Камилла возвращалась в дом в огромных, заляпанных грязью сапогах, с растрепанными волосами, но все равно умудрялась выглядеть потрясающе. Грязь под ногтями ее тоже не беспокоила. Для человека, застегнутого на все пуговицы – вроде Чарльза, – такое поведение было притягательным». Когда же Камилла выезжала с собаками, на первое место выходил егермейстерский этикет ее отца и она превращалась в образцовую наездницу: обтягивающие бриджи, охотничий шарф.
Легкость, с которой Шанды преображались, переходя с одного «регистра» стиля одежды и поведения на другой, нередко ставила в тупик тех, кто только недавно вошел в их мир – мир уверенных в себе людей. Марк как-то явился на званый обед дома в потрепанных шортах. А Мари Хелвин вспоминала, как рождественским утром в атласном пеньюаре и платье от Dior спустилась по лестнице в столовую и с ужасом увидела там все семейство в мятых пижамах и наброшенных поверх старых охотничьих пиджаках. Младшие сыновья Камиллы и Аннабель до сих пор не забыли то ее появление.
Невзрачный, на первый взгляд, дом Шандов мог внезапно приобрести необходимый для большого званого ужина лоск. Внимание членов семьи к социальным нормам только укрепило навык держаться непринужденно в обществе. Камилла принадлежит последнему поколению женщин в Великобритании, от которых требовали – и которых учили – быть интересными собеседницами. Беседуя в 2017 году с британским журналистом Джорди Грейгом, она рассказывала, как ее мать силком приводила ее с другими детьми в гостиную, заставляя принимать участие в застольных разговорах со скучными соседями.
«Мы то и дело жаловались и ныли: "Можно мы останемся наверху, будем смотреть телевизор и есть рыбные палочки?" Но мама заставляла нас занять места за столом и, едва беседа на секунду стихала, командовала: "Говорите! Неважно о чем: хоть о попугайчиках, хоть о пони. Поддерживайте разговор…" У меня никогда не было возможности помолчать. Необходимость избегать тишины сформировала мой характер».
Сверстницы Камиллы из высшего света, как и она сама, не были обременены хорошим образованием. С десяти лет она посещала элитную лондонскую школу Квинс-Гейт, расположенную неподалеку от городского особняка Шандов в Кенсингтоне. Это был отличный плацдарм для дебюта в обществе. По словам Пенелопы Фицджеральд, романистки, которая в Квинс-Гейт преподавала французский, школа была местом, «где девочек учили выписывать чеки, играть в бридж и разбираться в правильной сервировке стола». К выпускному Камилла сдала один экзамен, заполнила полезными контактами записную книжку и научилась фехтовать. Обучение – точнее, его отсутствие – она завершила в школе-пансионе на берегу Женевского озера, где девушки оттачивали французский, дегустировали вина, собирали букеты и осваивали навыки ведения хозяйства в большом доме. Потом Камилла добавила еще больше блеска своему образованию, отправившись на шесть месяцев во Францию изучать язык и литературу в Парижском институте Лондонского университета.
Ее дебют в высшем обществе состоялся в 1965 году, на стыке двух миров, когда от привычной традиции «дебютного сезона», во время которого девушек (fillies [16] , как называл их ее отец) представляли ко двору, а затем бросали в водоворот вечеринок, скачек и роскошных загородных балов, уже начали отказываться. Этот процесс шел с 1950-х годов, и последнее представление ко двору, прошедшее, как обычно, в Букингемском дворце, состоялось в 1958 году. Принц Филипп давно выступал за отмену этого ритуала, поскольку считал его «чертовски бессмысленным», что вполне отражало сатирические настроения британской публики, которая все меньше уважала правящие классы. Принцессе Маргарет «сезоны» тоже не нравились. «Нужно это прекратить, – считала она. – Ко двору разве что пироги не представляют». Бал королевы Шарлотты, который раньше открывал «сезоны», продолжали проводить до 1976 года, но дебютантки должны были приседать в реверансе не перед монархом, а перед тортом. Среди них были и те, кого обучала Люси Клейтон, главная специалистка «школы очарования» [17] , известная также под прозвищем Боевой Топор Бонд-стрит.
16
Кобылки (фр.).
17
Школы, где обучали этикету и тонкостям протокола.