Дом Властвующей

Эфемерные фигуры склонились над Даррелем.

— Смотри, Салиджжи, какой у твоего сына крепкий сон, будто в подушку ему зашили ароматные лепестки лаванды. Но нет, там лишь утиный пух, — сказала старушка с какой-то грустной нежностью. — Значит время пришло.

— Эй, вы поосторожнее там! — немного сердито воскликнула Евгения. — Ему ещё не скоро время придёт.

Шемс испугалась, что призраки могут рассердиться из-за нелюбезного обращения и на правах родственницы поспешила вмешаться.

— Да, слишком рано. Ему ещё нужно искупить свои ошибки. А ошибок было достаточно… Вы ведь хотите ему помочь?

— В силах ли мы что-то изменить. — старушка снова прикоснулась к умирающему мужчине. — Душа его уже на пороге и жаждет покоя. Как помочь, если он сам не желает бороться, не цепляется за жизнь? Теперь только великая магия любви способна удержать его в материальном мире.

— А она тоже пришла помочь? — та, которую старушка назвала Салиджжи, вдруг посмотрела куда-то в сторону поверх голов живых участников ритуала.

Шемс проследила за её взглядом и сердце в груди пропустило удар. Как они могли не заметить появления третьего призрака?

— Мама! — ком в горле мешал говорить. Да и что говорить, дышать тяжело.

Призрак Уланы стоял в противоположном углу со странным выражением на лице — смеси боли и ужаса.

— Нам нужно больше энергии, — голос Лльюэллин был ровным, а взгляд, как и у Шемс, неотрывно впивался в фарфоровое лицо, обозначенное неярким фосфоресцирующее сиянием.

Улана отвернулась и направилась было назад в темноту.

— Мама, не уходи! — крикнула Шемс, а солёные слёзы градом катились по щекам. — Спаси его для меня! Умоляю!

Призрак вздрогнул, помедлил и обернулся вновь.

— Прости, солнышко, — прошелестел в тишине бестелесный голос, обращённый к Шемс. — Твоё горе — моя вина. Я бежала от реальности, вместо того, чтобы защищаться, надеясь при этом, что тебя такая участь минует.

— Пожалуйста… Они говорят, что любовь — это тоже магия. Я люблю его… а он не знает. Я должна ему об этом рассказать.

— Мы все хотим одного, — подтвердила Евгения каким-то осторожным тоном. — Каждый по-своему, но я уверена, мы все любим Дарреля.

Улана промолчала, однако по лицу было видно, что она не разделяет подобных стремлений, и эта встреча скорее печалила её. Призрачная старушка тоже недоверчиво покачала седой головой.

— Ой ли? — позволила она себе вслух усомниться в их искренности, и обвела присутствующих испытующим взором, задержалась на Евгении чуть дольше, чем на остальных, а потом вдруг согласилась. — Хорошо. Пусть наш мальчик сам решит, а мы сделаем всё от нас зависящее, чтобы указать ему путь обратно.

Улана так и не выразила ни протеста ни решимости помочь, просто скользнула вперёд и остановилась у изножья кровати. Другие две призрачные дамы остались парить по краям её изголовья.

Далее управление ритуальными действиями перешло к Лльюэллину, Евгении и Шемс. Крепко держась за руки они плели волшебное заклинание, черпая энергию их внутренних резервов.

Нечто чужеродное стремилось разорвать их связь, с откровенно враждебными намерениями наваливалось со всех сторон, лезло под кожу обжигая одновременно жаром и холодом. Их сцепленные ладони загорелись слабым золотистым светом, но как же трудно было противостоять разъединяющей их неведомой силе.

Шемс точно знала — призракам сейчас тоже больно. Их медленно, но неотвратимо затягивало в густую, будто тягучее желе чёрную воронку, в абсолютный мрак небытия.

— Эмоции не являются пороками, — гаркнула на живых призрачная старушка, отчаянно сопротивляясь пожирающей её тьме. — В ваших сердца полно сомнений, а значит там недостаточно любви. Моему внуку не удержаться в мире, где недостаточно любви.

— Связь трещит по швам, — признал очевидный факт Лльюэллин. — Мы вот-вот потеряем контроль.

Шемс овладело отчаяние. Тогда, в городском приюте, когда Тиббот впервые протянул ей руку, она не слишком осторожничала, просто сиганула в омут с головой. Но если бы вновь оказаться перед выбором, зная наперёд, что её ждёт в будущем. Как бы она поступила в таком случае? В застывшем взгляде, уставившемся на Лльюэллина, впервые читалась обречённость.

— Нам не справиться без горгульи.

Его кожа была бледна и покрыта капельками пота, однако взгляд сохранял обычную невозмутимость.

— Не сомневался, что услышу от тебя это.

— Зачем же тогда согласился?! Почему не сделал по-своему? Ты же всё заранее понимал… — не договорив, она разрыдалась.

— Я и сделал всё по-своему, — его тон был холоден, впрочем, как обычно.

— Для тебя это естественно, да? Желать ему смерти. Иначе где же она? Где Чила?

— Да здесь я.

Из глубины гостиной к ним в спальню величаво проследовала тень, и спустя миг смятённым взорам присутствующих предстала горгулья, свободная, блистающая во всём своём ужасном великолепии.

— Мы договорились, — светлые глаза Лльюэллина смотрели на неё зорко и предупреждающе.

— Спокойнее, спокойнее. Разве ж я нападаю? Просто стою тут и размышляю о том, насколько вы люди нежны, насколько уязвимы. Не бойтесь, я нужным образом настроилась на эффективное сотрудничество, поэтому сегодня обойдёмся без кровопролития. Готова даже получить и рассмотреть предложение поучаствовать в вашем милом мероприятии. Только пусть она сама попросит, — Чила кивнула в направлении Шемс, и след надменной улыбки промелькнул на её губах.

Шемс не стала колебаться, ей уже нечем было рисковать.

— Чила, прошу тебя… Нам не справиться без твоей помощи.

— Чистого любопытства ради, — девушка-полуптица согласилась не раздумывая. Конечно, ведь за тем и пришла, — Так интересно вдруг стало, чем же в итоге закончится это забавное представление.

Она ловко втиснулась между Шемс и Лльюэллином, расцепив их руки и, каким-то чудом не прервав связь.

И тотчас Шемс окатила волна энергии, мощная, яркая, отдаваясь приятным покалыванием потекла по живым каналам рук, высвобождаясь, проникая везде и всюду, наполняя пространство дома невиданной силой. Привыкшие к темноте глаза зажмурились сами собой от взорвавшего пространство нестерпимо-ослепительного электрического света.