Домби и сын

Ученый энтузіазмъ, какъ извстно, очень заразителенъ. М-ръ Домби на половину поврилъ своей собесдниц, и даже м-съ Пипчинъ, вообще не расположенная имть о людяхъ хорошее мнніе, начинала думать, что Цицеронъ въ самомъ дл былъ прекраснйшій человкъ, и что, если бы судьба благовременно столкнула ее съ нимъ, благородный супругъ ея, охраняемый этимъ геніемъ, вроятно, не сломилъ бы себ шеи на перувіанскихъ рудникахъ.

Корнелія выразительно взглянула черезъ очки на м-ра Домби, какъ будто y нея было пламенное желаніе привести нсколько цитатъ изъ произведеній безсмертнаго генія. Но нечаянный стукъ въ двери помшалъ ей привести въ исполненіе это намреніе.

— Кто тамъ? — сказал ь докторъ. — Войди, Тутсъ, войди. Ты видишь м-ра Домби.

Тутсъ поклонился.

— Какое странное стеченіе обстоятельствъ! — продолжалъ д-ръ Блимберъ. — Передъ нами теперь начало и конецъ, альфа и омега. Это глава нашего заведенія, м-ръ Домби.

Не только глава, даже и плечи, могъ бы прибавить д-ръ Блимберъ, потому что молодой Тутсъ былъ гигантскаго роста, въ сравненіи съ прочими воспитанниками заведенія. Онъ растерялся, покраснлъ и оскалилъ зубы, увидвъ себя среди незнакомыхъ людей.

— Прибавленіе къ нашей маленькой академіи, любезный, — сказалъ докторъ. — Это сынъ м-ра Домби.

Молодой Тутсъ покраснлъ опять, и такъ какъ вслдъ за тмъ воцарилаеь торжественная тишина, то онъ счелъ необходимымъ сказать что-нибудь съ своей стороны.

— Какъ ваше здоровье? — воскликнулъ онъ, наконецъ, обращаясь къ Павлу, и воскликнулъ такимъ басистымъ, но вмст робкимъ, чуть не овечьимъ голосомъ, что если бы вдругъ ягненокъ зарычалъ, какъ левъ или тигръ, это чудо не озадачило бы такъ удивленныхъ зрителей.

— Объяви, Тутсъ, магистру Фидеру, — сказалъ д-ръ Блимберъ, — чтобы онъ приготовилъ необходимыя книги для сына м-ра Домби и назначилъ ему приличное мсто въ классной зал. Милая моя, — продолжалъ докторъ, обращаясь къ жен, — м-ръ Домби, кажется, еще не видалъ дтскихъ опочиваленъ?

— Если м-ру Домби угодно взойти наверхъ, — сказала м-съ Блимберъ, — я очень рада показать ему владнія Морфея.

Съ этими словами м-съ Блимберъ, дама очень услужливая, съ чепчикомъ на голов изъ матеріи небеснаго цвта, вышла изъ дверей въ сопровожденіи м-ра Домби и Корнеліи. М-съ Пипчинъ послдовала за ними, озираясь во вс стороны въ надежд встртить негоднаго лакея грубіяна.

Пока они ходили, Павелъ продолжалъ сидть на стол, держа за руку Флрренсу и робко устремивъ пытливый взоръ на Блимбера, который, между тмъ, облокотившись на кресла и заложивъ руку за пазуху, держалъ передъ собою книгу на разстояніи протянутой руки отъ своихъ глазъ. Онъ читалъ, и было что-то ужасное въ этой манер чтенія, безстрастной, хладнокровной, ршительной. При этомъ лицо его было совершенно открыто, и когда докторъ благосклонно улыбался своему автору или хмурилъ брови и длалъ гримасы, какъ будто говорилъ: "Не разсказывай, любезный, знаю я получше тебя", — фигура и вс пріемы его поражали зрителя невольнымъ страхомъ.

Молодой Тутсъ, которому тоже нечего было длать наверху, остался въ комнат и самодовольно осматривалъ колеса въ своихъ часахъ, пересчитывая въ то же время свои серебряныя деньги. Но это продолжалось недолго: когда докторъ, перемняя положеніе, поворотилъ свои толстыя ноги, Тутсъ тихонько вынырнулъ изъ комнаты и уже боле не показывался.

Между тмъ м-ръ Домби, обозрвъ владнія Морфея, воротился въ докторскій кабинетъ.

— Надюсь, м-ръ Домби, — сказалъ докторъ, положивъ книгу на столъ, — нашъ порядокъ удостоился вашего одобренія.

— Превосходный порядокъ! — сказалъ м-ръ Домби.

— Очень хорошій, — тихонько сказала м-съ Пипчинъ, вообще нерасположенная къ преувеличеннымъ похваламъ.

— М-съ Пипчинъ, — сказалъ м-ръ Домби, озираясь вокругъ, — съ вашего позволенія, докторъ, и также съ вашего, м-съ Блимберъ, хотла бы по временамъ навщать здсь моего сына.

— Можетъ во всякое время, — замтилъ докторъ.

— Мы всегда рады видть м-съ Пипчинъ, — благосклонно сказала докторша.

— Стало быть, — сказалъ м-ръ Домби, — теперь вс распоряженія окончены, и вы позволите проститься съ вами.

Тутъ онъ близко подошелъ къ Павлу, который все еще сидлъ на стол.

— Прощай, милое дитя! — сказалъ м-ръ Домби.

— Прощай, папа.

Лицо ребенка, небрежно протянувшаго руку отцу, приняло тревожное, заботливое выраженіе. Но не отецъ былъ предметомъ этой заботы, и не на него обратилось печальное личико. Нтъ, Флоренсу искалъ маленькій Павелъ, и только Флоренсу, всегдашній предметъ своей нжной привязанности.

Если бы м-ръ Домби, въ своемъ безумномъ высокомріи гордаго богача, нажилъ себ врага, жестокаго, мстительнаго, непримиримаго, даже такой врагъ въ настоящую минуту забылъ бы о мщеніи, вполн довольный мучительною скорбью, раздиравшею сердце его обидчика.

Онъ нагнулся и поцловалъ ребенка. Если глаза его въ эту минуту о_т_ч_е_г_о-т_о потускнли, и онъ не могъ хорошенько разглядть маленькое личико, зато, быть можетъ, умственный взоръ его прояснился теперь боле, чмъ когда-либо.

— Скоро мы увидимся, Павелъ. По субботамъ и воскресеньямъ ты свободенъ.

— Знаю, папа, — отвчалъ Павелъ, взглянувъ на сестру, — по субботамъ и воскресеньямъ я свободенъ.

— И ты будешь учиться хорошо, — продолжалъ м-ръ Домби, — не правда ли?

— Постараюсь, папа, — отвчалъ ребенокъ тономъ слишкомъ уставшаго человка.

— И теперь ты скоро вырастешь большой, — сказалъ м-ръ Домби.

— Охъ, очень скоро! — проговорилъ ребенокъ, и взоръ его, старый, очень старый взоръ, обращенный на м-съ Пипчинъ, замеръ и потухъ въ ея черномъ бомбазиновомъ плать. Она тоже, съ своей стороны, подошла проститься и оторвать отъ него Флоренсу. Движеніе, ею произведенное, разбудило м-ра Домби, глаза котораго были неподвижно обращены на Павла. Еще разъ онъ погладилъ его по голов, пожалъ его маленькую руку и, холодно разкланявшись съ докторскимъ семействомъ, поспшно вышелъ изъ кабинета.

Д-ръ Блимберъ, м-съ Блимберъ и миссъ Блимберъ спшили проводить дорогого гостя въ залу, хотя тотъ просилъ ихъ не безпокоиться, и когда они побжали за м-ромъ Домби, м-съ Пипчинъ завязла между докторомъ и его женой и вмст съ ними вышмыгнула изъ комнаты, прежде чмъ успла захватить Флоренсу. Этому счастливому обстоятельству Павелъ былъ впослдствіи обязанъ пріятнымъ воспоминаніемъ, что Флоренса еще разъ воротилась съ нимъ проститься и обвить руками его шею. Оставаясь послднею въ дверяхъ, она посылала милому брату улыбку одобренія, ярко заблиставшую черезъ слезы на ея глазахъ.