Доминант

А что касается посещения «зубодробильных» кабинетов, с этим мне помог справиться один мой знакомый стоматолог. Оказывается, если следовать эволюционной логике, что выживает сильнейший, а вернее, наиболее приспособляющийся, то следует понимать, что те из нас, на кого нападали древние тигры, динозавры и прочие монстры, и которые пытались противостоять им, погибали под их когтями и клыками, а те из нас, которые от вида первой полученной царапины теряли сознание, бывало, оставались живы и давали потомство. То есть, потомство-то пошло от таких, как я. Смешно. Но и что-то рациональное тут просматривается. По крайней мере, я спокойно предупреждаю каждого нового стоматолога, что с лёгкостью падаю в обморок, и тогда нашатырь пододвигают ближе. Опять смешно.

Но теперь… Теперь я начинаю заводиться. Места от удара плетью горят, но приятно. Марта умеет рассчитывать удар. А я начинаю заводиться.

Первое, что следует сделать, это надеть Марте сапоги. Прикосновение к ним уже будоражит. Мелкие и отполированные камни, покрывающие весь сапог, распространяют упорядоченную жуть. Я беру первый, но тут же откладываю его в сторону.

– Шампанское для Госпожи, - хватаю бокал с пола и подаю его Марте. Она принимает его. Я протягиваю руку к снейку. Она не обращает внимания на мой жест. Да, Марта! Будь с ним в руке.

Вдруг вспоминается, как однажды она стояла в одних чулочках и лифчике на четвереньках на кровати, выгнув спинку, с силой сдвинув ножки, а мне было приказано делать всё что захочется, но главное удерживать её руками за талию, и при этом от неё следовал приказ за приказом кончить. Она - безумная в своей красоте и позе; подкатывающий оргазм; осаждающие, напрягающие и охлаждающие её приказ за приказом, чтобы я кончил сейчас же, тут же – эти три фактора несколько минут сходились воедино с трёх разных сторон, пока не «сошлись», как подобает. У меня тогда с середины первого оргазма начался второй. О, как та картина преследует меня!

Беру сапог, отворачиваю голенище, чтобы Марте было легко погрузить в него ножку. Прежде чем распрямить голенище, просовываю пальцы к своду стопы и скольжу ими до плюсны, затем обратно к пяточке, сильней отворачиваю голенище, чтобы проделать такую же процедуру, но со внешней стороны стопы, насколько получается засунуть туда пальцы, и начинаю распрямлять голенище по ноге, постоянно касаясь кожи Марты пальцами. Фиксирую идеально надетый сапог на ноге своей Госпожи и начинаю медленно тянуть собачку молнии снизу вверх. Перфектно!

Проделываю то же самое со вторым сапогом.

Колени Марты становятся чуть прикрыты; теперь она выше ростом; из-за высоких шпилек необходимость прилагать чуть больше усилий для удерживания равновесия отражается напряжением дополнительных групп мышц бёдер и попки, они вырисовываются, хоть и незаметно для глаз, но зато сразу видно, как в несколько крат повышается сексуальность общего вида Марты. Я нахожу способ, как продлить мгновение, чтобы насладиться картиной.

– Может Госпожа хочет чай или кофе?

– Ты уже всё сделал?

– Нет, Госпожа, ещё не конец.

– Тогда - много говоришь, - кидает она, заканчивая фразу быстрым-быстрым движением шеи и подбородка вперёд и вправо, затем влево, и возвращением их в прежнее положение. Какой-то такой молодёжный жест, кокетливый, не Госпожи.

– Да, Госпожа.

Беру лифчик. Это будет поинтересней. Правда, наверно, ей лучше бы это было сделать самой.

Первой под бретелью проходит рука с бокалом шампанского, и бретель располагается на плечике. Держа лифчик за вторую бретель, жестом руки прошу у Марты подержать плеть. Она даёт мне её, продевает руку под бретелью, и я вкладываю ей в руку снейк обратно. Захожу сзади, протягиваю руки под её руками, чтобы свести их на центральной части лифчика и ухватиться за его чашечки, оттягиваю их вниз и вперёд насколько это необходимо, слегка напираю грудью Марте на спину, заставляя её наклониться, и её небольшая грудь полностью оказывается в чашечках лифчика. Она своими действиями мне помогла, и это, конечно, не был жест Госпожи. Но мы оба этого не заметили. Прижимаю её грудь аксессуаром и, пропуская его бочки между своих пальцев, скольжу руками к застёжке. Отмечаю - лиф расположен параллельно полу, чётко под лопатками. Довольный своей работой, захожу спереди. Никакой эротики! Я слуга, который помогает одеться своей хозяйке! Фиксируя одной рукой чашечку, другой проникаю под неё, чтобы собрать и поправить грудь. Пальцами нащупываю сосок и делаю на нём пару лёгких движений, стараюсь, чтобы это выглядело, как часть от процесса собирания и поправления груди. Нежно массирую грудь, но так, чтобы казалось, что я просто стараюсь тщательно её собрать в руке. Чашечка оказывается полностью заполнена, а сосок расположен в её центре. Те же движения повторяю на левой стороне лифа. Может данный акт и утратил на какое-то мгновение сексуальность с эстетической точки зрения, но зато на чувственном уровне, уверен, был бомбой. Можно было судить даже по Марте – она стояла особенной.

Наклоняюсь к куртке, показываю Марте, что хочу на неё надеть её. Кладу куртку обратно на диван, чтобы принять от неё бокал и плеть. Красиво, как реликвию, опускаю на пол и то и другое. Она подставляет себя, чтобы я смог надеть на неё куртку. Застёгиваю молнию, ремешки. Опускаюсь за бокалом и плетью, вкладываю их в руки своей Госпожи.

Видимое заставляет трепетать. Отступаю на шаг, присматриваюсь к деталям, к порядку. Марта даёт обойти и рассмотреть себя со всех сторон.

На диване остались одни трусики. Теперь надо придумать как - как можно дольше смотреть на Марту в куртке и сапогах, хотя бы две лишних секунды?

– Можно, Госпожа? – спрашиваю и указываю пальцем на трусики.

– Что – можно?

– Надеть их тебе, Госпожа?

– Я вот даже не знаю, тебя сразу наказать или позже.

– Я просто подумал, - и осёкся, а трусики уже были у меня в руках, - нет, мне показалось… я хотел сказать… О, Госпожа, они так скорей хотят на тебя!

Я упал на колени и наклонился к ногам Марты, чтобы попытаться надеть на неё трусики, но мне в бедро «воткнули» каблук.

Появилась боль, чуть меньше, чем если бы мне в это место стали ввинчивать шуруп. Я подумал, что смогу стойко перенести давление каблука, пока Марта не насладится моментом, но мне на помощь пришло то, что я мало когда себе мог объяснить. Я спокойно смотрю на вдавленный каблуком участок джинсов, а про себя думаю: «Вот, сидит человек, а перед ним стоит другой и причиняет ему боль». Я думаю; мысли приобретают аналитический характер - внимание сосредотачивается на этих мыслях, не поспевая «сгонять» к тем участкам мозга, которые сигнализируют о боли.

– В глаза смотри, - следует её команда.

Я поднимаю на неё взгляд.

Давление каблука усиливается.

– Проси прощения, - следует приказ.

Я наклоняюсь, как могу, и начинаю облизывать её сапог.

Наверно, следует красивый жест Марты, я этого не вижу, но ощущаю, как мне по спине приходится удар плетью. Я лишь выгибаюсь в спине, не останавливаясь в своём занятии.

– Мне кажется, если тебе сейчас же не преподать урок, потом будет поздно. Тем не менее, - и ты помни это, пока мне не надоест, - если в следующий раз вместо приятного переживания ты предложишь мне какой-нибудь вопрос, я найду себе другого раба, который будет свою госпожу только радовать.

– Не надо, Госпожа, я всё сделаю. Всё-всё.

– Не надо? Сколько раз я уже слышала, что ты всё сделаешь? А ты только и делаешь, что расстраиваешь меня. Я уже думала, как меня сейчас будут облачать в эти приятные трусики, а ты? Что сделал ты? Кто ты после этого?

– Госпожа Марта, ты знаешь, что все ошибки я совершаю только из-за безумного почитания и любви к тебе. Ты, знаешь, что…

– Я всё это уже слышала, и мне это тоже надоело. Я что, много прошу? Или непонятно выражаюсь? Вот… - она запнулась, подбирая слова, - ты живёшь в каком-то там своём грёбаном мире, и в этом твоём мире, здесь, с тобой сейчас какая-то малолетняя хотелка шоколада и шампанского. И у тебя во всём так! На что тебе не укажешь, ты всё видишь в каких-то долбанутых красках! И в этих своих долбанных красках у тебя нарисовано, что твоя госпожа просто обожает стоять по полчаса полуголой перед стеклянной стеной с видом на потухшую Ригу и давиться шампанским. И заметь, без кофе, без ужина, без перспектив.

– Да, Госпожа. То есть я хотел сказать – нет. Нет - всем предыдущим моим действиям. Сейчас я всё исправлю.

Я прекращаю лизать сапог Марты и изготовляюсь для надевания трусиков.

Марта позволяет мне сделать это. Когда трусики оказываются надеты, начинаю поправлять. Это мой любимый момент. Я стараюсь расположить и распределить ткань, учитывая особенности строения области бикини Марты. Каждая складочка принимает свою полосочку, каждый бугорок - свой шовчик. Я присматриваюсь и анализирую, насколько «своё» место заняла резинка, и поправляю её вверх или вниз, в зависимости от необходимого. Снова и снова возвращаюсь к губкам, где перфектно укладываю ткань, периодически запуская пальцы под трусики, чтобы до нужного оттянуть их от тела и уложить обратно правильным образом. Иногда мне кажется, что в результате моих действий трусики слишком сильно натягивают Марту в самом любимом моём месте, тогда я самым аккуратным образом пытаюсь несколькими пальцами собрать ткань в этом месте, отчего Марта иногда подёргивается, и укладываю её обратно, разглаживая большими пальцами в стороны. Незаметно совершаю неаккуратное действие, чтобы повторить эту процедуру. Сокрушаюсь, что не следует команда Марты сделать ей приятно. Когда заканчиваю, меня можно упрекнуть только в одном, что я слишком долго возился, но зато как оказываются надеты трусики на моей Госпоже! Ни один человек в мире не найдёт ни одной погрешности в последнем.